Подлинная история салтычихи. Чёрная вдова Салтычиха

В начале февраля на телеэкраны вышел многосерийный фильм «Кровавая барыня» по мотивам истории помещицы Дарьи Салтыковой, которая замучила насмерть почти полторы сотни своих крестьян. Установив в своем поместье режим перманентного террора, даже два века назад и в отсутствие средств массовой информации барыня сумела прославиться чуть ли не на всю страну. сайт рассказывает о жестокой дворянке Салтычихе, которую считают первым российским маньяком.

В трагической и без того истории России Дарья Салтыкова оставила свой кровавый след. Собственными руками она сжила со свету больше сотни ни в чем не повинных крепостных и издевалась над ними ради собственного удовольствия. Интерес к этой неоднозначной фигуре возрос после премьеры многосерийного фильма «Кровавая барыня», роль Салтычихи в котором сыграла Юлия Снигирь. В многосерийном фильме немало художественного вымысла (об этом его создатели предупреждают телезрителя в самой первой серии). Однако, на наш взгляд, история помещицы не нуждалась в подобном - она и так полна драматизма и крови.

Детство, отрочество, юность

Дарья Николаевна Салтыкова родилась в 1730 году семье приближенного к Петру II думного дьяка Николая Иванова и Анны Давыдовой. Ее дед Автоном Иванов во время стрелецкого бунта поддержал тогда еще будущего императора Петра I, за что в благодарность получил от правителя пост главы Поместного приказа, а с ним - чины и имения. Он оставил своему сыну хорошее наследство - Дарья и ее старшие сестры Аграфена и Марфа выросли в обеспеченной семье. Династия состояла в родстве с Мусиными-Пушкиными, Давыдовыми, Строгановыми, Толстыми и другими именитыми дворянами. Никто тогда и подумать не мог, чем в будущем прославится именно младшая Иванова.

Девочка была очень набожной, как и ее мать. Вообще о первых двадцати годах жизни будущей помещицы мало что известно, ведь после того как стало известно об учиненных ею зверствах, сверху поступил приказ уничтожить ее портреты и любую память о ней. История Салтычихи известна в основном из воспоминаний современников, а также из материалов расследования ее деяний.

Замужество

У Дарьи была приятная внешность и покладистый (до некоторых пор) нрав. Невестой она считалась завидной. В девятнадцать лет ее сосватали за богатого ротмистра лейб-гвардии конного полка Глеба Салтыкова, который был родственником знатных московских аристократов. Кстати, его брат Сергей Салтыков был фаворитом Екатерины II.

Молодожены поселились в московской усадьбе. Одни историки утверждают, что супруги жили в мире и согласии, другие убеждены, что Глеб, имевший до свадьбы репутацию дамского угодника, изменял жене направо и налево. Дарья родила сыновей Федора и Николая. Воспитанием мальчиков, как было принято в ту пору, занимался огромный штат прислуги. Это позволяло их отцу разъезжать по служебным делам, а матери - посещать светские рауты, благотворительные мероприятия и отправляться в паломничества.

Спустя семь лет брака Салтыков простудился и умер от горячки. 26-летняя Дарья тяжело переживала утрату. Она забросила дела и переехала из центра Москвы в подмосковное имение Троицкое, которое раньше принадлежало ее отцу. Там она тихо оплакивала свое горе. Многие историки сходятся во мнении, что именно гибель мужа стала переломным моментом в жизни Салтыковой. Именно после трагедии начали проявляться ее садистские наклонности.

Кровожадный монстр

После смерти Глеба Дарья получила в свое полное владение около шестисот крестьян в поместьях, расположенных в Московской, Вологодской, Костромской губерниях, и стала более чем состоятельной особой. До смерти мужа барыня не проявляла жестокости в обращении с людьми, а вскоре после того, как она овдовела, по окрестностям поместья поползли слухи о ее лютых зверствах.
Дело в том, что состоятельная вдова вознамерилась повторно выйти замуж и присматривала себе нового жениха, однако кавалеры не спешили просить ее руки. Время шло, личная жизнь не клеилась, и у богатой помещицы начались неконтролируемые приступы злобы и агрессии.

Видя, как дворовые девки запросто находят себе женихов и создают семьи, Дарья стала впадать в бешенство и в порыве неконтролируемой ярости причиняла им увечья разной степени тяжести.

От лихого нрава помещицы страдали не только крепостные: иногда под горячую руку попадали и соседи.

Самой частой причиной было якобы недобросовестное исполнение домашних обязанностей - например, якобы плохо помытый пол или не простиранное, по мнению хозяйки, белье. Однако чаще всего поводы Салтыковой не требовались… По словам очевидцев, Дарья наносила девушкам удары первым попавшимся под руку предметом, будь это метла, скалка, полено или камень. Затем провинившуюся пороли конюхи и часто насиловали, порой до смерти.

Салтычиха без зазрения совести могла облить лицо крестьянки кипятком, поджечь волосы на голове, приковать голой цепями на холоде или морить голодом. Со временем пытки помещицы становились все более изощренными: она выдирала челяди волосы, била людей головой об стены и прижигала уши горячими щипцами для волос… Причиной смерти человека (в основном это были девушки, но позже следствие насчитало и троих мужчин) называлась какая-нибудь болезнь, либо его объявляли в розыск как убежавшего крепостного.

Сперва по окрестным деревням поползли слухи о злокозненной помещице, которая забивает до смерти своих крепостных, а вскоре потянулись и телеги с накрытым грузом непонятного происхождения. Люди Салтыковой не таились от свидетелей и объясняли, что это всего-навсего умер очередной холоп и его везут на освидетельствование. Иногда, правда, приоткрыв ткань, удавалось разглядеть обезображенный труп. Народная молва быстро разносила такие вести. Вскоре люди стали потихоньку докладывать об увиденном в вышестоящие инстанции.

Утечка информации шла и от сбежавших от Дарьи крепостных, которые приходили в полицию для того, чтобы показать увечья. В основном полицмейстеры отправляли холопов назад, предпочитая умалчивать о злодеяниях дворянки.

Тем более что рука ее была щедро не только на удары, но и на взятки для начальников полиции.

Крестьян, которые так радовались чудом обретенной свободе, возвращали обратно к кровожадной хозяйке - на этот раз на верную смерть.

От любви до ненависти

Соседом этой темпераментной вдовы был офицер Николай Тютчев (дед поэта Федора Тютчева), который работал межевателем земли. По некоторым данным, их с Дарьей роман начался со скандала. Однажды Николай, охотясь, случайно забрел на ее территорию. Лихая помещица приказала своим людям немедленно схватить наглеца и доставить в усадьбу. Офицеру удалось замять конфликт, а вскоре у них начались отношения.

Влюбленные устраивали свидания, как только выпадало свободное время. Дарья расцвела и даже на время успокоилась: примерно год она не мучила своих крестьян, но затем все вернулось на круги своя. Время шло, но Николай почему-то не спешил делать возлюбленной предложение. Оказывается, до него дошли слухи о ее зверствах. Убедившись в их правдивости, Тютчев решил порвать с Салтыковой. Мегера вышла из себя и, по сведениям некоторых историков, приказала поймать возлюбленного и на несколько суток посадить в холодный сарай. Его спасла одна из крестьянок, которая открыла дверь, чтобы Тютчев сбежал.

Через несколько месяцев Николай вознамерился жениться на еще одной соседке Пелагее Панютиной. Салтыкова, услышав новость, была так шокирована, что, выражаясь современным языком, окончательно «слетела с катушек». Она решила убить бывшего любовника, а заодно и его невесту. Помещица приказала своему конюху соорудить бомбу из двух килограммов пороха. Взорвать усадьбу, в которой проживали Тютчев и Панютина, поручили двум крестьянам, которые в самый последний момент струсили и не выполнили приказ. Разумеется, они были жестоко выпороты. Салтычиха решила пересмотреть план возмездия и организовала засаду на экипаж капитана, который направлялся в Тамбов. Крепостные, понимая, что за покушение на офицера им грозит смертная казнь, снова побоялись и предупредили его о готовящемся покушении. Тютчев официально уведомил власти о возможном нападении и получил в качестве охраны двенадцать солдат. Салтыкова, узнав об этом, в последний момент отменила покушение.

После неудавшейся мести Дарья окончательно утратила связь с реальностью и с удвоенной силой принялась за зверства над крестьянами.

Расследование

В том же 1762 году двоим сбежавшим от Салтыковой крестьянам Ермолаю Ильину и Савелию Мартынову, жен которых она убила (у Ильина - троих подряд), удалось передать жалобу только что вступившей на престол Екатерине II. Эта была двадцать вторая жалоба со стороны людей Дарьи, но только эта каким-то чудом попала в руки императрицы. Возможно, при Елизавете Петровне и Петре II бумага так и осталась бы незамеченной (дворяне и до этого нередко пороли своих крестьян), однако новая правительница, прибывшая в Россию из просвещенной Европы, строила цивилизованное общество и не желала, чтобы в ее государстве зверства оказывались безнаказанными.

В жалобе крепостных было указано, что их хозяйка за шесть лет погубила около ста душ. Екатерина II тут же инициировала расследование. И хотя Салтычиха принадлежала к знатному роду, императрица решила сделать процесс показательным.

Следователь Степан Волков обнаружил много интересного. Дознавателю показался подозрительным процент официально умерших крепостных, тем более что смертность среди женщин и девочек намного превышала смертность среди мужчин.

Надворный советник насчитал около ста тридцати восьми жертв, а также выяснил, что крестьяне Дарьи уже двадцать один раз подавали на нее жалобы.

В каждой из них были подробно описаны методы пыток, которые помещица применяла к своим людям. Оказалось, что Салтычиха имела свои тюрьмы с разнообразными пыточными приспособлениями.

Дарья вовсю препятствовала правосудию, будучи уверенной, что ей вновь удастся выйти сухой из воды благодаря деньгам. К слову, историки утверждают, что попадись дело помещицы другому следователю, возможно, ее вина так и не была бы доказана. Салтыкова была отстранена от управления усадьбами. На месяц к ней был приставлен священник, который должен был уговорить ее покаяться перед Господом и признаться в преступлениях. Дворянка отказывалась признавать свою вину, утверждая, что оговорена дворней.

После этого Волков организовал повальный обыск в поместьях злодейки и допросил абсолютно всех крепостных и даже соседей. Вскрылись факты бесчисленных издевательств над челядью, а также убийств. Последней жертвой барыни стала 19-летняя дворовая девушка Фекла Герасимова, которая погибла летом 1762 года. Кроме того была обнаружена бухгалтерская книга, в которой были указаны все взятки, которые Дарья давала должностным лицам. Совершать злодеяния своей барыне помогали двое слуг, конюх и дворовая девка Аксинья Степанова. Двое последних выполняли роль гробовщиков.

Суд постановил «несомненную вину» Салтыковой в смерти тридцати восьми крепостных, в гибели еще двадцати шести она была «оставлена в подозрении». Обстоятельства смерти еще семидесяти четырех крестьян остались невыясненными. К слову, Дарью признали виновной и в покушении на жизнь капитана Тютчева.

Приговор

Следствие шло около шести лет. В том, что судебный приговор будет обвинительным, никто не сомневался, потому что улики были убедительными. Однако Салтычиха по-прежнему ни в чем не признавалась. В 1768 году Екатерина II приняла решение о пожизненном заключении Дарьи в подземелье Ивановского монастыря без света и человеческого общения, а также о лишении ее дворянского звания и запрете именоваться родом отца или мужа, в том числе и в суде.

Салтыковой надлежало час простоять у позорного столба с щитом на шее с надписью «мучительница и душегубица».

Указом Екатерины Салтычиху лишили не только всех прав и всего имущества, но и постановили впредь «именовать сие чудовище мущиною».

Наказание осужденной помещицы было исполнено семнадцатого октября 1768 года на Красной площади в Москве. В тот же день подверглись порке кнутом и клеймению осужденные по делу Салтыковой священник и двое слуг помещицы. Все трое были направлены в каторжные работы в Сибирь.

Дальнейшая судьба

Салтыкова оказалась фактически похороненной заживо. Она сидела в подземелье без света, ей не разрешалось совершать прогулки, получать и отправлять письма. Лишь по крупным церковным праздникам Дарью подводили к небольшому окну. Спустя одиннадцать лет бывшую помещицу перевели в каменную пристройку с зарешеченным окном. Посетители Ивановского монастыря могли даже разговаривать с «душегубицей». По словам одного из историков, она при этом «ругалась, плевала и совала палку сквозь решетку, <…> обнаруживая тем свое закоренелое зверство, которое не погасило в ней ни раскаяние в злодействах, ни истома долговременного заключения в мрачном заклепе». Существуют некоторые сведения, согласно которым Дарья в возрасте пятидесяти лет родила от охранника ребенка. Тем не менее никаких документов, сумевших бы пролить свет на ситуацию, нет. Салтыкова умерла в возрасте семидесяти одного года.

Стоит упомянуть и судьбу ее сыновей Федора и Николая. На момент возбуждения уголовного дела им было одиннадцать и двенадцать лет соответственно. После ареста матери о них стали заботиться опекуны - генерал-губернатор Ярославля Алексей Мельгунов (жена которого была племянницей Глеба Салтыкова) и вице-президент юстиц-коллегии Иван Тютчев (он был мужем старшей сестры Дарьи Салтыковой Аграфены). Все имущество матери после совершеннолетия мальчиков перешло в их личное распоряжение.

Имя Дарьи Салтыковой с тех самых пор стало нарицательным, а мотивация помещицы так и осталась неясной. Следствие не смогло установить, чем было вызвано ее желание мучить и убивать ни в чем не повинных людей. Тем не менее современные психиатры приходят к выводу, что столь зверские злодеяния, совершенные верующим человеком, могут свидетельствовать об эпилептоидной психопатии.

В 1768 году рядом с Лобным местом у позорного столба стояла помещица Дарья Салтыкова - знаменитая Салтычиха, насмерть замучившая как минимум 138 своих крепостных. Для женщины не являющейся правительницей, это своего рода рекорд, самое большое число жертв в истории...

Пока дьяк зачитывал с листа совершенные ею преступления, Салтычиха стояла с непокрытой головой, а на ее груди висела дощечка с надписью "Мучительница и душегубица". После этого ее отправили на вечное заточение в Ивановский монастырь.

Дарья Николаева Салтыкова по прозвищу Салтычиха (1730-1801) - российская помещица, вошедшая в историю как изощрённейшая садистка и убийца более сотни подвластных ей крепостных крестьян. Она родилась в марте 1730 г. в семье, принадлежавшей к столбовому московскому дворянству; родственниками родителей Дарьи Николаевны были Давыдовы, Мусины-Пушкины, Строгановы, Толстые и иные именитые дворяне. Тетка Салтыковой была замужем за генерал-поручиком Иваном Бибиковым, старшая сестра - за генерал-поручиком Афанасием Жуковым.

Замужество

Девичья фамилия Салтычихи была Иванова. Она была дочерью столбового дворянина, состоявшем в родстве с Давыдовыми, Мусиными-Пушкиными, Строгановыми и Толстыми. Вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова. У них родилось два сына, которые были записаны на службу в гвардейские полки.

Удивительно, но это была еще цветущая и притом весьма набожная женщина. Сама Дарья вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба Салтыкова, но в 1756 г. овдовела. Ее мать и бабка жили в девичьем монастыре, так что Дарья Николаевна сделалась единоличной владелицей крупного состояния. На руках 26-летней вдовы остались двое сыновей, записанные на воинскую службу в столичные гвардейские полки. Практически каждый год Дарья Салтыкова предпринимала поездку на богомолье к какой-нибудь православной святыне. Порой она заезжала довольно далеко, побывала, например, в Киево-Печерской лавре; во время таких поездок Салтыкова щедро жертвовала "на Церковь" и раздавала милостыню.

Преступления

В двадцать шесть лет Салтычиха овдовела и получила в свое полное владение около шестисот крестьян в поместьях, расположенных в Московской, Вологодской и Костромской губерниях. За семь лет она погубила более четверти своих подопечных - 139 человек, в большинстве женщин и девочек! Большинство убийств были произведены в подмосковном селе Троицком.

Основным поводом к наказанию было недобросовестность в мытье полов или стирке. Наказание начиналось с того, что она наносила провинившейся крестьянке удары попавшимся под руку предметом. Провинившуюся затем пороли конюхи и гайдуки, порой до смерти. Салтычиха могла обливать жертву кипятком или опалить ей волосы на голове. Жертв морили голодом и привязывали голыми на морозе.

В одном эпизоде досталось от Салтычихи и дворянину. Землемер Николай Тютчев - дед поэта Фёдора Тютчева - длительное время состоял с ней в любовных отношениях, но решил жениться на другой, за что Салтычиха чуть не убила его вместе с женой.

Жалоба императрице

Первоначальные жалобы крестьян привели лишь к наказаниям жалобщиков, так как у Салтычихи было влиятельное родство и ей удалось подкупить должностных лиц взятками. Но все-таки, двум крестьянам, Савелию Мартынову и Ермолаю Ильину, жен которых она убила, в 1762 году удалось передать жалобу только что вступившей на престол Екатерине II.

В начале лета 1762 г. в Санкт-Петербурге появились два беглых крепостных мужика - Ермолай Ильин и Савелий Мартынов - поставившие перед собой цель практически невыполнимую: они вознамерились принести Государыне Императрице Екатерине Алексеевне жалобу на свою хозяйку, крупную помещицу Дарью Николаевну Салтыкову. Шансов на успех беглые почти не имели: во-первых, они находились на нелегальном положении и не могли удостоверить свои личности паспортами; во-вторых, Государыня Императрица согласно правилам тогдашнего делопроизводства рассматривала документы, подаваемые только чинами высших четырех ступеней Табели о рангах (т. е. не ниже тайного советника). До эпохи Императора Павла Первого, укрепившего на стене Зимнего дворца специальный ящик для доносов "всех лиц, без разбора звания", было еще почти четыре десятилетия; а это означало, что простой человек никак не мог быть услышан Властью, которая не удостаивала его аудиенциями и не принимала его прошений. Можно сказать так: Высшая Власть просто не замечала своих рабов.

Однако, пути назад у Ильина и Мартынова не было. Им оставалось лишь апеллировать к высшей Власти в Империи и двигаться только вперед в попытке реализовать свои планы. Путь назад означал для обоих верную гибель. Удивительно то, что оба сумели успешно завершить почти безнадежное предприятие.

Если бы беглые действовали по закону и попытались заявить жалобу на свою хозяйку по месту жительства, их бы наверняка ожидал самый печальный конец. Такие попытки уже предпринимали их предшественники и все они заканчивались для смельчаков весьма печальным (и порой прямо трагическим) образом. Поэтому Ильин и Мартынов предпочли путь долгий и на первый взгляд нелогичный: в конце апреля 1762 г. они убежали из московского дома своей барыни, но двинулись не на юг, в вольные донские степи, а прямо в противоположном направлении, в столицу Империи. С разного рода тяготами и перипетиями беспаспортные крепостные добрались до Санкт-Петербурга и тут затаились.

Беглые искали подходы к Зимнему дворцу, если точнее, такого человека, через которого можно было бы передать Императрице жалобу. Неизвестно, как именно такой человек был найден, неизвестно вообще кем он был; скорее всего, не обошлось без взятки. Как бы там ни было, в первой половине июня Екатерина Вторая получила "письменное рукоприкладство" (так в те времена именовались заявления) Ильина и Мартынова.

Екатерина Вторая

В нем крепостные сообщали следующее:
- Им известны за своей хозяйкой Дарьей Николаевной Салтыковой "смертоубийственные и весьма не маловажныя креминальные дела" (так в оригинале);
- Дарьей Салтыковой "от 1756 г. душь со ста (...) ею, помещицею, погублено";
- Авторы просили Императрицу всех крепостных Салтыковой "от смертных губительств и немилосердных бесчеловечных мучительств защитить";
- Подчеркивая многочисленность замученных Дарьей Салтыковой людей, доносители заявляли, что только у одного из них, Ермолая Ильина, помещица последовательно убила трех жен, каждую из которых которых мучила собственноручно;
- Для себя лично авторы просили "не отдавать помещице их, доносителей, и прочих во владение".

Бесправие крестьян

Надо отметить, что на самом деле убийства крестьян помещиками были весьма часты, в раcсматриваемый период сенатом рассматривалось несколько десятков дел с одной или несколькими жертвами-крепостными.

А сколько случаев не доходило до суда, тем более сенатского? Однако, до дела салтычихи даже сенат чаще всего оправдывал помещиков, особенно в случае если жертва умирала не сразу после наказания, а спустя время.

К примеру, некая жена унтершихтмейстера Гордеева, "избив свою девку, гоняла ее босиком по морозу, так что она чуть не замерзла, а потом держала в холодных сенях, от чего она и скончалась. Тем не менее, вследствии отрицания Гордеевой, что это пребывание на морозе произошло по ею приказанию, сенат оправдал ее.

Даже во время рассмотрения дела салтычихи, её крепостного человека, содействовавшего раскрытию злодеяний, сенат приговорил к кнуту "за ложный донос" в виду того, что он неверно назвал имя одной из замученных ею жертв.

Но дело Салтыковой стало знаковым, рубежным делом ознаменовавшим новую эпоху законности, где высокое положение не давало автоматически право на бесчинства. Перед законом все должны были быть равны.

Шляхтич смоленской шляхты Высоцкий, убивший жену своего крестьянина, был однако, приговорен к кнуту и ссылке в Нерчинск. Отменив кнут, Екатерина 2 дополнила это наказание некоторыми позорными взысканиями. Вдова Марьина, вместе с малолетним сыном засекшая крепостную, была приговорена к заключению в монастырь, причем государыня также усилила наказание.

Борзенков, засекший до смерти двух крепостных девок, был приговорен (согласно с решением Белгородской губернской канцелярии) к лишению прав, кнуту, рванию ноздрей и заточению в Александровскую крепость. Государыня заменила это наказание пожизненным заточением в монастырь с лишением прав и содержанием некоторое время на хлебе и воде. Аналогичное наказание постигло: поручика Турбина; Солодилова; Бибикову; Мильшина, убившего сразу трех крепостных; Кулябку.

Даже высокопоставленные сановники отныне не могли пренебрегать законом. Князя Кантемира сенат приговорил к "ссылке в работу", несмотря на то, что наместник харьковский и воронежский Чертков усиленно за него заступался. К строгому наказанию приговорил сенат князя Давыдова, убившего тесаком своего человека, причем опять таки государыня прибавила к ссылке, положенной сенатом, 4-х недельное содержание на хлебе и воде.

Во всех этих случаях, несмотря на высокое положение убийц, сенат признал убийство и не выискивал смягчающих обстоятельств. Кроме того, с некоторых пор даже если помещик не был признан виновным в убийстве, его стали судить за самоуправство, ведь за правонарушения крестьян должно наказывать государство, а не помещик.

Некая фон-Эттингер обвинялась в истязании крепостных, один из которых вследствии этого умер. Из Оренбургской губернской канцелярии дело перешло в сенат, который наложил на виновную весьма легкое наказание, а именно: заключение в тюрьме на месяц, церковное покаяние и отобрание подписки, в том, что впредь такой суровости она проявлять не будет. Однако, 18 октября 1770 года, по этому делу состоялось высочайшее повеление, в котором указывалось, что Эттингер замучила крепостного за его побеги, т. е. за дела, „кои исследовать не ей, но городской юстиции подлежит", что крепостной, в сущности, подлежал бы за побег государственному суду, и что это злоупотребление властью со стороны Эттингер сенатом оставлено без внимания. Пересмотрев свое решение, сенатъ нашел, что Эттингер в самом деле присвоила себе власть должностного лица, и дополнил свой первый приговор постановлением о конфискации имения Эттингер.

К такому же наказанию и по тем же мотивам был приговорен сенатом видный сановник того времени, лично известный государыне, генерал-аншеф фон-Веймарн, избивший своего слугу Гейдемана по подозрению в краже; наказание на этот раз было смягчено Государыней, предписавшей объявить Веймарну выговор в Юстиц-коллегии и взыскать с него 3000р. в пользу Гейдемана.

Следствие

Императрица не отмахнулась от бумаги, уж больно о большом количестве пострадавших там шла речь. Хотя Салтычиха принадлежала к знатному роду, Екатерина II использовала ее дело в качестве показательного процесса, который ознаменовал новую эпоху законности.

Из Канцелярии Ея Императорского Величества донос Ильина и Мартынова поступил на рассмотрение и принятие решения в Правительствующий Сенат. Оттуда он был переправлен в московскую контору Правительствующего Сената, а затем попал в юстиц-коллегию. Там его приняли в производство (т. е. приступили к рассмотрению по существу) 1 октября 1762 г. Хотя непосредственно сыскными делами по этому делу занималась московская юстиц-коллегия, общее руководство розыском осуществлял из Санкт-Петербурга Сенат. Именно эта автономия, позволившая сыщикам не подчиняться московской администрации, как станет ясно из дальнейшего хода событий, позволила довести розыск до конца.

В московской юстиц-коллегии дело попало в руки самого "беспородного" (т. е. неблагородного, без родственных и деловых связей) чиновника - Степана Волкова. В каждой организации есть две категории работников: тех, кто тянет лямку, делает дело и остается при этом никем не замечен, и тех, кто занимается пустяками, но умудряется быть на виду у начальства и получает все благодарности. Надворный советник Волков был из первой категории. Когда из северной столицы пришла команда принять к расследованию жалобу на Дарью Салтыкову, все чиновники моментально поняли, что дело предстоит рисковое: с одной стороны, в Петербурге жалоба уже доложена Императрице и надо показать какой-то результат, а с другой - Салтыкову тронуть нельзя, поскольку у нее вся Москва в родственниках. Короче, куда не кинь - всюду клин! Поэтому все более или менее именитые коллеги Волкова сумели от себя это дело, что называется, отпихнуть.

То, что именно самый бедный и незнатный следователь занялся этим делом, возможно, и предопределило успех всего расследования. Во всяком случае, именно благодаря ему, растянувшийся на несколько лет розыск позволил-таки остановить не знавшую никаких тормозов помещицу. В подчинении Волкову был назначен молодой надворный советник князь Дмитрий Цицианов. Вдвоем они фактически и "раскрутили" это дело.

В течение первого года - вплоть до ноября 1763 г. - следователи занимались изучением арестованных у Салтыковой счетных книг и допросами свидетелей. Была опрошена многочисленная прислуга помещицы, проживавшая в ее московском доме на Кузнецкой улице, на Сретенке. Подверглись допросам ее слуги из имений в Троицком (под Москвой) и в Вокшине.

Изучение счетных книг позволило следователям довольно точно определить круг должностных лиц московской администрации, состоявших с Дарьей Салтыковой в теплых отношениях и получавших от нее разного рода презенты. Кроме того, удалось проследить движение крепостных людей во владениях помещицы: кого и кому она продавала, кто отправлялся ею на заработки и промыслы, кто умирал, кто записывался в штат обслуги.

Женская смертность среди крепостных

Тут вскрылось много интересного. Прежде всего довольно подозрителен показался следователям процент официально умерших крепостных, причем смертность среди женщин намного превосходила смертность среди мужчин, что не находило никакого логического объяснения. Смерти некоторых лиц с самого начала представлялись следствием преступления, которое, однако, никто и не думал расследовать. Так, например, в ноябре 1759 г. в Сыскной приказ г. Москвы предъявлялось тело умершего крепостного Салтыковой Хрисанфа Андреева с заметными на глаз телесными повреждениями. Расследование его смерти было проведено должностными лицами приказа с явными и грубыми нарушениями в оформлении документов, например, датированные ранним сроком документы ссылались на поздние, что несомненно указывало на подлог.

Салтычиха за "работой". Лубочная картинка 19 века

Помимо этого, следователи из Юстиц-коллегии составили поименный список крепостных Салтыковой, обстоятельства жизни или смерти которых даже по документам представлялись весьма подозрительны. Например, молодая здоровая 20-лентяя женщина попадала в дом Салтыковой в качестве домашней прислуги и через две недели умирала. Весьма подозрительны были смерти трех жен Ермолая Ильина, о чем последний упоминал в доносе на имя Императрицы. Ильин, кстати, занимал должность "личного конюха" Салтыковой, т. е. был человеком достаточно приближенным к помещице, во всяком случае, вступавшим с нею в контакт ежедневно. В течение трех лет у Ермолая Ильина одна за одной умерли три молодых жены. Некоторых лиц из своей обслуги Салтыкова, согласно записям в ее домовых книгах, отпускала в свои вотчинные деревни, но там они почему-то либо тут же умирали, либо исчезали, да так, что никто не мог толком сказать, где же эти люди теперь находятся.

Всего надворный советник Волков насчитал 138 (!) крепостных Салтыковой, ставших, по его мнению, жертвами преступлений хозяйки.

Попутно осуществлялась проверка архивов канцелярии московского гражданского губернатора, Сыскного приказа, московского полицеймейстера. Оказалось, что в период 1756-62 гг. на Дарью Салтыкову ее крепостными была подана 21 (!) жалоба. Для того мрачного времени это был своего рода рекорд. В каждой из жалоб приводились конкретные примеры побоев и последовавших смертей крепостных. Формально все поданные жалобы прошли надлежащую проверку, но не вызывала сомнений ее предвзятость. Судьба жалобщиков была тягостной: полиция возвращала их помещице, где следовало их строгое "взыскание", либо отдавал под суд "за клевету". В последнем случае жалобщики отправлялись в каторжные работы в Сибирь. Как и многие помещики той эпохи Дарья Салтыкова имела собственные тюрьмы с пыточными застенками, колодами, кандалами, "стульями". Некоторые из доносчиков попав туда однажды, остались в тюрьме на годы и получили свободу лишь благодаря возникшему расследованию.

Арест

Довольно быстро следователи из московской юстиц-коллегии убедились в том, что Салтыкова препятствует правосудию. До тех пор, пока эта женщина оставалась на свободе и распоряжалась жизнями своих холопов, следователи не могли рассчитывать на полную откровенность свидетелей. Властная и уверенная в себе женщина распространяла вокруг себя ауру вседозволенности. Слуги Салтыковой, видя полную бесполезность жалоб на хозяйку, прямо говорили Волкову и Цицианову, что "управы на нее не может быть" и на этом основании отказывались помогать расследованию.

Поэтому в экстракте из дела, датированном 6 ноября 1763 г. и направленном в Правительствующий Сенат (в С.-Петербург), было предложено разрешить следствию прибегнуть к радикальным мерам, способным помочь получить необходимую информацию. Прежде всего, столицу запросили о разрешении применить в отношении Дарьи Салтыковой пытку. Помимо этого, Юстиц-коллегия просила Правительствующий Сенат назначить управителя имуществом Салтыковой, а саму подозреваемую отстранить от управления поместьями и денежными средствами, дабы лишить возможности запугивать крепостных и давать взятки чиновникам. Также в качестве одной из мер, способной помочь правосудию, следователями был назван "повальный обыск" в поместьях Салтыковой с поголовным допросом всех проживавших там крепостных.

В этом месте необходимо сделать небольшое отступление. К середине 18-го столетия российские законодатели все более укреплялись в той мысли, что применение пытки надлежит ограничить. В проекте нового Судебного Уложения (т. н. Уложения 1742 г.) была предпринята попытка законодательно закрепить ограничения на пытку рожениц и беременных женщин, детей до 12 лет и стариков старше 70 лет, а также сумасшедших. Впоследствии этот проект дополнялся ограничением на пытку в отношении лиц, принадлежавших к восьми первым рангам "Табели о рангах", минимальный возраст пытаемых поднимался до 15 лет, вводился запрет на пытку лиц дворянского сословия и пр. Хотя эти предложения официально не вступили в действие (поскольку сам проект Уложения 1742 г. не был принят), тем не менее, идеи о введении различных ограничений на пытку вовсю уже витали в воздухе. К началу 60-х годов 18-го столетия российские сенаторы открыто обсуждали возможность введения таких ограничивающих пытку норм, как, например, "тяжесть пытки не должна превышать тяжести положенного по суду наказания" или "пытка недопустима в деле, где получены бесспорные доказательства вины" и пр. За запрет использования пытки для получения показаний на предварительном следствии высказывался Император Петр Третий; в том же духе неоднократно выступала и сменившая его на престоле Императрица Екатерина Вторая. Именно поэтому московская Юстиц-коллегия и обратилась в Правительствующий Сенат с просьбой официально разрешить пытку Дарьи Салтыковой.

Такое разрешение получено не было. Императрица в "деле Салтыковой" прибегла к повторенной впоследствии неоднократно директиве следователям: пыткой надлежит запугивать допрашиваемого, но применять ее нельзя. Этот прием во времена ее царствования повторялся неоднократно в самых разных (и важных) расследованиях: в "деле Василия Мировича", при расследовании заговора Петра Хрущова и Семена Гурьева, в сыске по "пугачевскому делу" и пр. Пройдет некоторое время и 8 ноября 1774 г. Императрица подпишет секретный Указ, запрещающий по всей Империи пытку во время дознания. Указ этот не был публично оглашен с той целью, чтобы обыватели не знали о появившемся запрете и продолжали трепетать при угрозе пыткой. Можно спорить о том, сколь нравственно запугивать допрашиваемого пыткой, но следует признать, что начиная с 60-х годов 18-го столетия в России перестали пытать подозреваемых в застенках (хотя, палачи, разумеется, сохранились: они исполняли приговоры судов в части наложения телесных наказаний).

В остальном запрос московских следователей был удовлетворен: Дарья Салтыкова была отстранена от управления своим имуществом и деньгами, которыми с января 1764 г. стал распоряжаться сенатор Сабуров, назначенный "опекуном" (сейчас бы его назвали "временным управляющим"). Также следователи получили разрешение провести "повальный обыск в домах и имениях" подозреваемой, если такая необходимость возникнет.

То самое дело салтычихи, хранящееся в государственном архиве.

Надворный советник Степан Волков в начале февраля 1764 г. официально сообщил Дарье Салтыковой о взятии ее "под караул" и предстоящей пытке. Согласно традиции, к ней был приставлен священник, которому надлежало подготовить женщину к испытанию и возможной смерти, а также уговорить Салтыкову не доводить следствие до крайней жестокости. Священник московской церкви Николая Чудотворца Дмитрий Васильев по распоряжению московского градоначальника провел в обществе Дарьи Николаевны ровно месяц; в течение всего этого времени он уговаривал подозреваемую очистить душу чистосердечным признанием и раскаянием. Салтыкова слушала священника, пускалась в общие рассуждения о религии и нравственности, но вину за собой не признавала и утверждала, что оговорена дворней. По истечении месяца - 3 марта 1764 г. - священник подал в Юстиц-коллегию рапорт, в котором официально информировал следователей о безуспешности своей миссии: Салтыкова не прекратила своего запирательства и "приготовлена им к неизбежной пытке".

Между тем, санкции на пытку следователи не имели. Но для того, чтобы не снижать степень психологического давления на подозреваемую, Степан Волков решился на довольно жестокую мистификацию: 4 марта 1764 г. Дарья Салтыкова под строгим воинским караулом была доставлена в особняк московского полицеймейстера, куда также был привезен палач и чиновники розыскной части. Подозреваемой сообщили, что она "доставлена на пытку". Однако, в тот день пытали вовсе не ее, а некоего разбойника, вина которого не вызывала сомнений. Салтыкова присутствовала при пытке от начала до конца; жестокость экзекуции д. б. напугать Салтыкову и сломить ее упорство. Однако, чужие страдания не произвели на Дарью Николаевну особенного впечатления и после окончания "допроса с пристрастием", свидетелем которого она явилась, подозреваемая улыбаясь повторила в лицо Волкову, что "вины за собой не знает и оговаривать себя на будет". Т. о. надежды следователя запугать Салтыкову и тем добиться признания вины успехом не увенчались.

Подобное бесстрашие Дарьи Николаевны, скорее всего, имело под собой отнюдь не нравственную силу, а банальную осведомленность о полномочиях следствия. Во всяком случае, такое предположение представляется наиболее достоверным; как показал дальнейший ход событий, Салтыкова имела в полицейской среде хороших друзей, всегда готовых явиться ей на помощь.

Однако, Степан Волков не угомонился. Коллежский советник еще раз написал в Петербург, рассчитывая получить санкцию на "допрос с пристрастием". Следователя нетрудно понять: признание подозреваемой рассматривалось как ценнейшая улика, а теория доказательств в рамках тогдашнего права находилась в зачаточном состоянии. Волков хотел получить из столицы официальное разрешение на возможность не только запугивать пыткой, но и осуществить таковую на практике.

Но 17 мая 1764 г. 6-й Департамент Правительствующего Сената направил в Москву предписание прекратить грозить Салтыковой и проходящим по ее делу свидетелям пыткой: "(...) Ея Императорского величества Указом повелено не чинить ни ее (дворовым) людям, ни ей пыток". Следователю пришлось смириться и более вопрос о допустимости пытки в расследовании по делу Салтыковой не поднимался.

В запасе у Волкова оставался, впрочем, еще один весьма действенный инструмент дознания: повальный обыск.

Повальный обыск на Сретенке

Этому следственному приему (довольно распространенному в ту пору) можно поставить в соответствие современные "зачистки". На практике повальный обыск проводился так: крупная полицейская команда (ей в усиление могли придаваться солдаты гарнизона) блокировала населенный пункт либо городской квартал, причем внутрь оцепления можно было проникнуть извне, а вот выйти - нет отсюда поговорка: вход рубль, выход - два). Полицейская бригада допрашивала поголовно всех, попавших в оцепление, и если требовалось, проводила обыски любых помещений безо всяких дополнительных санкций.

"Повальные обыски" растягивались на несколько дней и порой сопровождались индивидуальным допросом сотен людей, причем лица, ожидавшие допроса и те, кто его прошел, содержались под стражей порознь. Эффективность подобного способа дознания не следует недооценивать; этот прием успешно применялся в борьбе с крупными бандами разбойников, опиравшимися на пособников, легально проживавших в городах и селах. Важен был и психологический эффект: обыватели видели многочисленную вооруженную стражу и невольно проникались сознанием серьезности намерений властей, причем боязнь оговора со стороны соседей обычно подталкивала даже самых робких свидетелей к даче откровенных и развернутых показаний. Демонстративная активность сыска и страх быть обвиненным в недонесении развязывали языки лучше любого посула.

В первой декаде июня 1764 г. одновременные повальные обыски были проведены как в Москве, в квартале, где находился дом Дарьи Салтыковой, так и в подмосковном селе Троицком, куда, якобы, помещица отсылала свою провинившуюся дворню.

Учитывая набожность салтычихи, она наверняка там бывала.
Впрочем, и это здание перестроено после пожара 1812 года

В Москве, на Сретенке, обыском руководил сам Степан Волков. О масштабе проведенного мероприятия можно судить уже по тому, что одних только допрошенных оказалось более 130 человек! Значительная часть допрошенных сообщила точные даты совершенных Салтыковой убийств и даже назвала фамилии погибших.

В числе преступлений, о которых рассказали жители соседних домов и священники Введенской церкви и церкви Иоанна Белоградского (обе располагались в непосредственной близости от дома Салтыковой), в частности, значились:
- убийство посредством продолжительных побоев 12-летней дворовой девочки (предположительно Прасковьи Никитиной);
- убийство в результате длительного истязания 19-летней Феклы Герасимовой (тело которой было официально передано 1-й полицейской команде, где погибшую видели священники);
- содержание в кандалах и колодах крепостных людей (об этом сообщили независимо друг от друга четыре человека, проживавшие по соседству с домом Дарьи Салтыковой);
- длительное содержание босоногих крепостных в зимнее время на снегу (показания об этом дали девять свидетелей);
- продолжительные телесные наказания дворни, в ходе которых Салтыкова лично командовала истязателям "бей больше!" (пятеро свидетелей).

Следует отметить, что 94 человека, допрошенных Степаном Волковым в ходе повального обыска на Сретенке, заявили, что ничего не знали о преступлениях Дарьи Салтыковой.

Помимо показаний соседей очень важны для следствия оказались и рассказы дворовой прислуги подозреваемой. С самого начала следствия крепостные никак не шли на контакт с Волковым. Видимо, неверие в силу закона довлело над запуганными и забитыми людьми. Теперь же, когда арестованная барыня лишилась ореола личной неприкосновенности, крепостные мало-помалу поверили в то, что принципиальный следователь сумеет-таки найти управу на зарвавшуюся столбовую дворянку.

Важным результатом повального обыска, проведенного в московском доме Дарьи Салтыковой, явилось обнаружение весьма примечательной бухгалтерской книги, заполненной рукой эконома Савелия Мартынова, в которой были перечислены все взятки, розданные Салтыковой должностным лицам московской администрации. Этот в высшей степени любопытный документ раскрыл ту крайнюю степень коррупции и бессовестной жажды стяжания, присущей видным чиновникам, благодаря которым совершаемые в самом центре Москвы из года в год убийства людей игнорировались должностными лицами, ответственными за поддержание правопорядка и законности.

В числе лиц, получавших от Дарьи Николаевны ценные подарки и деньги, значились: начальник полицеймейстерской канцелярии, действительный статский советник Андрей Иванович Молчанов, прокурор Сыскного приказа Федор Хвощинский, присутствующие Сыскного приказа, надворные советники Лев Вельяминов-Зернов и Петр Михайловский, секретарь Тайной конторы Иван Яров, актуариус Сыскного приказа Иван Пафнутьев и пр. Это объясняло, почему почему никто из жалобщиков на Салтыкову не мог найти правды в Москве.

Повальный обыск в Троицком

Одновременно с повальным обыском на Сретенке аналогичная операция проводилась в Троицком, подмосковном имении и одноименной деревне Салтыковой, а также прилегавших к нему селах. Помимо Троицкого в полицейское оцепление попали и некоторые другие населенные пункты: деревни Саларево, Орлово, Семеновское. Руководил обыском князь Дмитрий Цицианов, впоследствии (после окончания обыска в Москве) к нему на помощь прибыл Волков.

Усадьба Троицкое (ныне пос.Мосрентген) сейчас очень тихое и спокойное место. На фото то место, где стоял усадебный дом.

Число допрошенных людей исчислялось сотнями. Только в экстракте по делу, подготовленном в следующем - 1765 г. - году упоминаются показания почти 300 человек, опрошенных Цициановым во время повального обыска.

В целом, добытая следователем информация касалась следующих преступных деяний Дарьи Салтыковой:
- убийство летом 1762 г. дворовой девушки Феклы Герасимовой; информация об этом преступлении дополняла сведения, полученные Волковым в Москве. Староста села Троицкого Иван Михайлов, непосредственно перевозивший труп замученной девушки, дал изобличающие Салтыкову показания и назвал свидетелей, способных подтвердить правоту его слов, в частности, полицейского врача Федора Смирнова, обследовавшего тело убитой в помещении московской губернской канцелярии;
- побои, пытка голодом и последующие смерти дворовых девушек Афимьи и Ирины (о чем они сообщили в предсмертной исповеди священнику Троицкой церкви Степану Петрову);
- факты неоднократных и жестоких издевательств Салтыковой над своими крепостными людьми подтвердило значительное число крестьян соседних деревень (80 человек). Однако, следует заметить, что никто из них не был непосредственным свидетелем побоев и давал свои показания с чужих слов;
- значительное число крепостных Салтыковой (22 человека) сообщили следствию о том, что слышали от прислуги барыни, что та совершала неоднократные убийства людей, но сами свидетелями таковых не были.

В целом, обыски Волкова и Цицианова позволили резко продвинуть следствие вперед. Теперь в распоряжении сыщиков было значительное число свидетелей, на основании показаний которых можно было довольно точно реконструировать как обстоятельства жизни самой Салтыковой, так и ее слуг. Напомним, что на руках Волкова был список крепостных, состоявший из 138 фамилий, судьбу которых следовало прояснить, ибо все они были потенциальными жертвами своей хозяйки. Из этого списка 50 человек официально считались "умершими от болезней", "безвестно отсутствовали" 72 человека, 16 считались "выехавшими к мужу" или "ушедшими в бега".

Крепостные люди Дарьи Салтыковой обвинили свою хозяйку в смерти 75 человек. Однако, далеко не по всем инкриминируемым Салтыковой случаям убийств имелись свидетели или соучастники; значительная часть сообщений заявителей делалась со ссылкой на отсутствующих или умерших лиц, а потому такие сообщения требовали тщательной проверки. Кроме того, некоторые из дворовых слуг оказались замешаны в преступлениях хозяйки (исполняя ее приказания избивать людей) и потому признавая одни события эти люди категорически отказывались признавать другие. Последнее обстоятельство заметно путало следствие, поскольку вызывало разноречия свидетелей по большому числу фактов.

Тем не менее, следователям удалось отделить "зерна от плевел" и путем скрупулезного сличения огромного числа деталей, восстановить растянувшийся на годы кровавый путь Дарьи Николаевны Салтыковой. Имеет смысл остановиться на некоторых, наиболее вопиющих (и вместе с тем характерных) преступлениях этой помещицы.

Три жены Ермолая

Прежде всего, следствие интересовал вопрос о том, действительно ли три жены Ермолая Ильина (одного из двух авторов челобитной на имя Императрицы) были замучены Салтыковой? Другими словами, не ввел ли доноситель в заблуждение Императрицу?

Оказалось, что марте 1762 г. среди домашних слуг Салтыковой, постоянно проживавших в ее московском доме, образовался своего рода заговор. Заговорщики - братья Шавкуновы, Тарнохин, Некрасов и Угрюмов - решили донести московским властям о бесчинствах барыни.

Надо сказать, что это была далеко не первая попытка слуг сообщить властям о преступлениях Салтыковой, но впервые не один, не два, а сразу пятеро человек решились выступить с согласованным заявлением. Зная о том, что Дарья Николаевна имеет прекрасные личные отношения с чинами московской полиции, пятеро смельчаков решили обратиться с жалобой в Сенатскую контору (т. е. отделение Правительствующего Сената в Москве).

Крепостные ночью скрылись из дома помещицы, но та хватилась беглецов и послала за ними погоню. Пятеро слуг, опасаясь расправы на месте, обратились за помощью к ночному полицейскому караулу. Беглецы были задержаны, доставлены в околоток, затем препровождены в полицеймейстерскую канцелярию. Там они содержались две недели, в течение которых неоднократно заявляли о многочисленных убийствах людей, совершенных Салтыковой, упоминая в том числе и об убийстве трех жен Ермолая Ильина.

Пятерых слуг полиция пыталась вернуть хозяйке, но люди отказались идти в ее дом, за что и были избиты полицейскими прямо на улице. В конце концов, всех пятерых отвели в Сенатскую контору, где заявители были официально допрошены и... возвращены Дарье Салтыковой. Там бежавшие были выпороты и отправлены в Сибирь. Именно неудачный исход побега братьев Шавкуновых, Тарнохина, Некрасова и Угрюмова навел Ермолая Ильина и Савелия Мартынова на мысль искать правду в Санкт-Петербурге.

Итак, Степан Волков узнал, что доносы об убийстве трех жен Ильина уже подавались прежде как в полицию, так и в Сенатскую контору. Это, разумеется, повышало доверие с заявлению Ермолая Ильина. Но помимо этого, следователь впервые узнал фамилии людей, бывших непосредственными свидетелями убийств упомянутых жен. Это были Михаил Мартьянов, Петр Ульянов, Василиса Матвеева и Аксинья Степанова. Кроме того, значительное число лиц смогли подтвердить наличие на телах умерших женщин явных и притом весьма значительных телесных повреждений (струпьев на открытых ранах, вырванных волос, следов обварения кипятком, обожженных ушей, синяков и т. п.; впрочем, о способах умерщвления Салтыковой людей далее будет сказано особо). Т.о. следствие, благодаря повальному обыску, смогло найти подтверждения тому, что три жены Ермолая Иванова действительно были убиты помещицей.

История трех жен Ермолая Иванова, восстановленная следствием, оказалась в общих чертах такова: первой супругой кучера барыни была "дворовая девка" Катерина Семенова, в обязанность которой входило мытье полов в хозяйском доме (этим она занималась наряду с прочей прислугой). Вызвав плохим мытьем полов неудовольствие хозяйки, Семенова была сечена батогами и плетьми, после чего скончалась. Произошло это в 1759 г. К умирающей был приглашен московский священник Иван Иванов, который довольствовался "глухой исповедью" умиравшей (женщина уже не могла говорить) и разрешил произвести захоронение тела на территории кладбища при храме, в котором служил. Салтыкова быстро женила своего кучера, поскольку не хотела, чтобы тот "томился без женщины". Можно предполагать, что Иванов был у своей хозяйки на хорошем счету, во всяком случае та явно не желала, чтобы молодой справный мужик гулял в холостяках.

Второй супругой Ермолая стала молодая Федосья Артамонова, которую поселили в московском доме Салтыковой и поручили разную домашнюю работу. Очень скоро Федосья вызвала неудовольствие хозяйки и, подобно Катерине Семеновой, подверглась жесточайшей порке. В результате весной 1761 г. Федосья умерла и Салтыкова опять позвала своего доброго знакомого священника Иванова. Тот, впрочем, смутился очевидными следами насилия, заметными на лице и теле убитой женщины и заявил, что хоронить ее как обычную покойницу не позволит: мол, пусть Салтыкова предъявит тело полиции и получит официальное разрешение на захоронение. Дарья Николаевна, разумеется, утруждать себя не стала; она велела отвести труп Федосьи Артамоновой в Троицкое, дабы тамошний священник Степан Петров похоронил его без проволочек. Так и было сделано.

Менее чем через полгода Ермолай Иванов по велению барыни был женат в третий раз. Последняя супруга - миловидная и тихая Аксинья Яковлева - была ему очень по сердцу. Однако, век Аксиньи, как и ее предшественниц, оказался очень недолог, она была убита в конце февраля 1762 г. Причину гнева Дарьи Салтыковой никто из свидетелей вспомнить не мог: помещица внезапно набросилась на служанку и принялась собственноручно избивать ее. После нескольких ударов руками, Салтыкова вооружилась скалкой, затем, сочтя ее недостаточно серьезным орудием, схватилась за полено. Свидетели Михаил Мартынов и Петр Ульянов наблюдали сцену убийства от начала до конца, чуть позже к ним присоединились Матвеева и Степанова. Последних Салтыкова позвала сама, дабы те, отпоили избитую вином и подготовили к причастию. Помещица велела звать священника, дабы тот причастил умирающую и разрешил похоронить ее в Москве.

Впрочем, привести в чувство Аксинью Яковлеву не удалось. Женщина умерла не приходя в сознание. Священник Иванов, увидев труп с черными гематомами по лицу и рукам и струями крови из носа и ушей, хоронить Яковлеву отказался. Салтыкова распорядилась отвезти убитую женщину в Троицкое и поручить священнику Петрову похоронить Яковлеву. Распоряжение помещицы выполнили Аксинья Степанова и кучер Роман Иванов (последний был доверенным лицом Салтыковой и принимал участие во многих ее преступлениях). Тело они передали старосте села Ивану Михайлову.

Примечательно, что убийство Аксиньи Яковлевой вызвало нервный срыв Ермолая Ильина, мужа погибшей. Кучер плакал и кричал, бесстрашно грозил местью лютой помещице, причем его ярость не на шутку ее напугала. Салтыкова распорядилась посадить его в свою тюрьму под караул. Ермолая сторожила два "гайдука" (охранника) помещицы и ему пришлось продемонстрировать притворное смирение и просить прощения у барыни, чтобы выйти из-под стражи.

Следует отметить, что следствие не стало настаивать на виновности Салтыковой в убийстве первых двух жен Ермолая Ильина. Хотя ряд соображений уличал помещицу, все же прямых улик и свидетельских показаний не существовало. Следствие вообще все сомнения истолковывало в пользу подозреваемой, признавая только неоспоримые факты, твердо подтверждаемые несколькими свидетелями. Поэтому в конечном итоге, Салтыкова была обвинена лишь в убийстве третьей жены своего кучера - Аксиньи Яковлевой.

Последняя жертва

Одним из самых скандальных преступлений Дарьи Салтыковой явилось убийство Феклы Герасимовой. Эта дворовая девушка оказалась последней жертвой помещицы, она погибла в июле 1762 г., в то самое время, когда в Санкт-Петербурге уже решался вопрос о возбуждении расследования в отношении Салтыковой.

Открытка. С картины засл. худ. В. Н. Пчелина. "Салтычиха". 20-е годы 20 века

Избитая в московском доме Салтыковой женщина была отвезена в село Троицкое для захоронения. Старосте предписывалось организовать похороны Герасимовой, хотя женщина еще была жива. Не подлежало сомнению, что Герасимова подверглась жесточайшему избиению; по словам старосты Ивана Михайлова "и волосы у нее были выдраны, и голова проломлена, и спина гнила". Михайлов, до той поры беспрекословно покрывавший черные дела хозяйки и неоднократно ставивший свою подпись как свидетель под фальсифицированными записями в церковной книге (эти записи удостоверяли якобы естественный характер смерти похороненного), на этот раз возмутился. Трудно сказать, что побудило старосту проявить принципиальность - то ли слухи о побеге Ермолая Ильина и Савелия Мартынова, то ли мартовский побег 5 крепостных в московский сенат - но Михайлов вдруг заявил, что хоронить Герасимову не станет. Он повез тело умершей у него на руках женщины обратно в Москву, причем постарался привлечь к этому внимание как можно большего количества людей. Обезображенный побоями труп Феклы видели не только селяне Троицкого, но и жители других деревень.

Михайлов предъявил труп замученной женщины в канцелярии московского гражданского губернатора. Дело было довольно скандальным, никто из чиновников не захотел сделать вид, будто ничего не происходит, а потому пришлось вызывать врачей и информировать о происшедшем полицию. Доктор Федор Смирнов официально осмотрел тело и письменно зафиксировал многочисленные следы телесных повреждений, его акт был передан в сыскную полицию. Туда же направили тело Герасимовой. Там тело приняли, осмотрели и через некоторое время... вернули обратно в Троицкое с распоряжением осуществить захоронение.

Фабула преступлений

Следствие совершенно точно установило время начала Салтыковой убийств и истязаний своей дворни. Вплоть до смерти супруга в 1756 г. за Дарьей Николаевной никто не замечал особой склонности к рукоприкладству. Но примерно через полгода после смерти мужа, она стала все чаще прибегать к такому странному способу вразумления своей прислуги, как избиение поленом. В московских дома того времени, обогревавшихся печами и каминами, дрова лежали чуть ли не в каждой комнате; Дарья Николаевна хватала первую попавшуюся под руку чурку и начинала ею избивать людей. Постепенно тяжесть наносимых таким способом ран становилась сильнее, а сами побои - продолжительнее и изощреннее. Салтыкова стала использовать для мучительства горячие щипцы для завивки волос (тогда их называли "припекательными щипцами"): ими она хватала провинившегося за уши. Очень полюбила Дарья Николаевна "таскания за волосья", эта процедура сопровождалась ударами человека головой о стену и порой длилась по четверти часа. Многие забитые ею люди, по рассказам свидетелей, почти не имели волос на голове; Салтыкова научилась рвать волосы прядями (это довольно непросто и требует большой силы в пальцах).

Утомившись от побоев, крепостница поручала продолжить избиения своим "гайдукам". Ее лакеи (читай - охранники) пороли провинившихся плетьми и палками. Обычно в избиениях участвовали двое или трое "гайдуков"; кучер Ермолай Ильин, один из доносителей на Салтыкову Императрице, был в числе доверенных слуг и регулярно избивал провинившихся.

Уже в 1757 г. в доме Салтыковой начались систематические убийства людей. В декабре была забита до смерти беременная Анисья Григорьева. Во время ее сечения батогами (этим по приказу Салтыковой занимались конюх Богомолов и упомянутый выше Еромлай Ильин) у женщины произошел выкидыш. Салтыкова приказала жене Ильина (той самой Катерине Семеновой, что впоследствии сама погибла от рук помещицы) похоронить выкинутый плод у Введенской церкви в Москве; Семенова ночью, тайно исполнила это поручение. Григорьева скончалась без причастия и приглашенный священник Иван Иванов отказался хоронить тело без официального разрешения.

Полицейский врач Николай Тележкин официально засвидетельствовал наличие на теле многочисленных следов побоев и открытых ран. Видимо, Анисья Григорьева умирала на протяжении нескольких дней от заражения крови, ибо акт, подписанный Тележкиным, указывал на гнилостные изменения кожи в области поранений; текст его заключения не оставляет никаких сомнений в насильственной причине смерти женщины.

Муж погибшей прямо заявил в полицеймейстерской канцелярии, что жена скончалась от побоев помещицы. В хронологическом отношении это был первый официальный донос на бесчинства Дарьи Салтыковой. Однако, никакой реакции властей на полученное сообщение не последовало: тело Григорьевой вернули крепостнице с официальным разрешением провести захоронение, а доносителя - Трофима Степанова - отдали Салтыковой для наказания. Официально было заявлено, что муж погибшей совершил побег, а потому его донос продиктован желанием избежать наказания за собственное преступление. Степанов был жестоко порот и сослан в дальнее имение Салтыковой, где вскоре скончался.

То, с какой легкостью помещица выкрутилась из опасной для нее ситуации, явно вскружило ей голову. В последующие годы избиения и убийства приняли характер фантасмагорический.

Трое мужчин

От рук Салтыковой погибали не только женщины (хотя, преимущественно все-таки они!), но и мужчины, например, в ноябре 1759 г. в ходе растянувшейся почти на сутки пытки был убит молодой слуга Хрисанф Андреев, а в сентябре 1761 г. Салтыкова собственноручно забила мальчика Лукьяна Михеева.

Издевательства над Андреевым были особенно изощренны: по велению Салтыковой он был раздет донага и подвергнут порке кнутом. Порол Хрисанфа его родной дядя, конюх Федот Богомолов. Никто не считал количества полученных Андреевым ударов, известно только, что после прекращения избиения молодой человек не мог стоять на ногах. Его оставили на ночь во дворе "на снегу", рядом был выставлен караул. Наутро Хрисанф был все еще жив; Салтыкова велела привести его к ней в кабинет и некоторое время собственноручно избивала палкой. Затем, горячими щипцами для завивки волос она принялась таскать Хрисанфа за уши, после этого - поливала его голову кипятком из чайника, а потом опять била палкой. В конце концов, Салтыкова принялась избивать бесчувственное тело ногами. Утомившись, она приказала унести Андреева. Бывшего без сознания слугу из кабинета Салтыковой вынес на руках "гайдук" Леонтьев. Остается добавить, что вся вина умершего через два часа Хрисанфа Андреева заключалась в "плохом смотрении за мытьем полов"; Андрееву надлежало руководить горничными и он, по мнению помещицы, плохо справился с этим поручением.

Салтычиха. Иллюстрация работы П.В. Курдюмова к энциклопедическому изданию «Великая реформа» - юбилейному энциклопедическому изданию 1911 года, посвящённому пятидесятилетию осуществления Крестьянской реформы в России.
Художник Курдюмов при создании картины пользовался текстом В.И.Семевского:
Салтычиха била своих людей скалкою, валком, палкою, поленьями, утюгом, плетью, кнутом, поджигала на голове волосы, брала за уши раскаленными щипцами, лила на лицо кипяток, била головою об стену. По её приказанию конюхи наказывали дворовых комлями от розог, батогами, плетьми, кнутьями. Она обривала своим людям головы, надевала колодки и в таком виде приказывала им работать; зимою после наказания выставляла босых людей на мороз; морила голодом. (См. "Крестьяне в царствование Екатерины II", т.1, стр.224)

Следует заметить, что убийство Хрисанфа Андреева явилось своего рода исключением: больше Салтыкова мужчин так не истязала. Лукьян Михеев, видимо, был убит ею по неосторожности - помещица ударила его несколько раз головой о стену, после чего последовала смерть мальчика. Скорее всего, Салтыкова вовсе не рассчитывала его убивать. Следствие установило, что по велению помещицы погиб еще один мужчина - Никифор Григорьев - но расправа над ним имела характер опосредованный, Григорьева забили "гайдуки", сама же Салтыкова пальцем к нему не притронулась.

Упомянутыми выше тремя лицами список убитых Салтыковой мужчин исчерпывался. Перекос в сторону женской прислуги был очевиден, хотя следствие почему-то не заинтересовалось причиной такого странного предпочтения (хотя это следовало бы сделать). В целом же, следователь Волков пришел к заключению, что Дарья Салтыкова "несомненно повинна" в смерти 38 человек и "оставлена в подозрении" относительно виновности в смерти еще 26 человек. Относительно виновности в гибели 11 человек подозреваемая была оправдана (либо обвинения в их убийстве против Салтыковой вообще не выдвигались). Следствие сочло, что некоторые крепостные Салтыковой желали оговорить помещицу и возводили на нее напраслину. В числе таковых оговоров можно упомянуть показания некоего Василия Антонова о казни по распоряжению помещицы деревенской колдуньи Ирины Алексеевой, а также заявление Родиона Тимофеева о пытках и последующем убийстве шести "дворовых девок". Нельзя не признать, что расследование Юстиц-коллегии проводилось объективно и взыскательно, без явного обвинительного уклона; все сомнения в правдивости свидетелей, все неувязки в их показаниях трактовались в пользу подозреваемой. Тем ценнее и достовернее полученный результат!

Три вопроса

Особо следствие остановилось на трех важных вопросах, не связанных непосредственно с совершенными Салтыковой убийствами людей, но волновавших людей и требовавших разъяснения.

Лубочная картинка 19 века. Зверства салтычихи

Во-первых, начиная с 1764 г. и в последующие годы, в Москве, а затем и прочих городах России стали распространяться слухи о том, будто Салтыкова не только убивала людей, но и употребляла в пищу человеческое мясо. Несведущие обыватели именно кулинарными предпочтениями Дарьи Николаевны объясняли выбор ею женщин в качестве жертв (люди полагали, что женское мясо должно быть нежнее мужского, а предварительная порка человека приводила к отделению мяса от костей, давая возможность людоеду получить качественную вырезку).

Следствие с абсолютной надежностью установило, что все разговоры на эту тему беспочвенны - Дарья Салтыкова никогда не употребляла в пищу человеческое мясо и никогда не отдавала приказов о расчленении тел убитых ею людей. Обвинение в людоедстве никогда не выдвигалось против нее по причине отсутствия каких-либо к тому оснований.

Во-вторых, обвинительное заключение особо подчеркнуло тот факт, что помимо погибших значительное число дворовых слуг систематически терпели жесточайшие издевательства и побои со стороны своей хозяйки. Порой лишь чудо спасало наказуемых от казавшейся неминуемой смерти. Так, например, старейшая служанка Аграфена Агафонова, взятая в дом Салтыковых еще покойным барином Глебом Алексеевичем в 1750 г., после смерти последнего стала подвергаться систематическим придиркам со стороны Дарьи Николаевны. В конце 1756 г. Агафонова по приказу Салтыковой была жестоко избита "гайдуками" и ее руки и ноги были сломаны в нескольких местах. Превратившуюся в инвалида женщину отправили в дальнее имение, благодаря чему она и осталась жива.

Жесточайшие издевательства сносили и многие иные слуги помещицы: Екатерина Устинова, жена конюха Шавкунова, была бита утюгом, Акулине Максимовой все волосы на голове Салтыкова собственноручно сожгла лучиной и т. п. Барыня фактически установила в своем доме режим перманентного террора и периодические убийства слуг являлись лишь его экстремумами, крайними проявлениями; сам же террор фактически не прекращался. Объектами преследований Дарьи Салтыковой были не только убитые ею жены конюха Ермолая Ильина, но и жены других слуг - Шавкунова и Юдина. В представленном Юстиц-коллегией списке лиц, пострадавших от Дарьи Салтыковой, значились 75 человек (повторим, только 38 из них безусловно признавались погибшими в результате побоев).

В-третьих, следователи особо исследовали вопрос о подготовке Салтыковой убийства дворянина Николая Андреевича Тютчева. Этот капитан, работавший в губернском комитете земель и уделов, занимался межеванием, т. е. проведением на местности границ между землями различных владельцев. Должность очень важная, принимая во внимание тот факт, что с земельных наделов кормилось все дворянство того времени.

Тютчев - неудачная любовь, несостоявшаяся последняя жертва

Молодой капитан, занимавшийся в 1760 г. сверкой границ подмосковных владений Салтыковой с записями в земельном кадастре, сделался любовником молодой вдовушки (Дарье Николаевне было тогда 30 лет). Все было поначалу хорошо, но в январе 1762 г. Тютчев собрался жениться на другой.

Салтыкова решила уничтожить неверного возлюбленного, причем сделать это в самом что ни на есть буквальном смысле. Конюх Савельев в два приема приобрел 2 кг пороха, который после добавления серы и трута был завернут в легковоспламеняющуюся пеньку. Получилась мощная бомба.

По приказу Салтыковой были предприняты две попытки заложить эту бомбу под московский дом, в котором проживали капитан Тютчев и его невеста. Обе попытки сорвались из-за страха посланных крепостных перед расплатой. Робкие конюхи - Иванов и Савельев - были жестоко выпороты, но неудачные попытки подрыва дома заставили Салтыкову пересмотреть план.

Она решила организовать засаду на пути проезда капитана в Тамбов, куда ему надлежало отправиться по делам службы в апреле 1762 г. В засаде д. б. участвовать 10-12 мужиков из подмосковных имений Салтыковой.

Дело выходило нешуточное: нападение на дворянина при выполнении им государственного задания тянуло уже не на грабеж, а на заговор! Сие грозило мужикам даже не каторгой, а отсечением головы. Крепостные, знавшие об удачном побеге мужиков с жалобой на салтычиху, снова побоялись и подкинули капитану "подметное письмо" (анонимку), в котором предупредили его о готовящемся на него покушении.

Тютчев официально уведомил власти о возможном нападении и получил в качестве охраны на время проезда в Тамбов 12 солдат. Салтыкова, узнав об охране капитана, в последний момент отменила нападение.

Следователи Юстиц-коллегии, изучив информацию о подготовке покушения на Тютчева, сочли ее достоверной и признали, что Салтыкова действительно закупала порох и готовила засаду на капитана. Поэтому подозреваемая признавалась виновной в "злоумышлении на жизнь капитана Тютчева".

Круговая порука

Следователи не могли не остановиться на сокрытии преступлений Салтыковой должностными лицами московской администрации. Сейчас подобное взаимодействие законоблюстителей и преступника назвали бы "коррупцией", но в те времена таким термином не пользовались, говорили иначе: круговая порука. Охваченные таковой должностные лица были по приказу Салтыковой внесены в особую тетрадь; там же делались записи о передаваемым чиновникам в виде благодарности денежных суммах и разного рода товарах (сене, дровах, меде, свиных тушах, гусях и пр.). Наличие такой тетради с одной стороны существенно облегчало задачу следствия, а с другой - ставило Волкова в крайне щекотливое положение: уж больно высоки были друзья Салтыковой.

В январе 1765 г. Юстиц-коллегия распространила среди чиновников городской администрации, полиции и духовного ведомства требование заявить о полученных от Салтыковой взятках. Сыщики надеялись, что коррупционеры явятся с повинной и донесут на себя сами, тем самым избавив следователей от необходимости доказывать что-либо. Расчет не оправдался: ни один чиновник не заявил о получении от Салтыковой каких-либо подарков.

Положение коррупционеров заметно улучшилось после смерти в октябре 1764 г. московского священника Ивана Иванова, хоронившего убитых Салтыковой людей без исповеди и причастия. Бумаги священника оказались в большом беспорядке: в архиве Иванова не были найдены документы, полученные из канцелярии полицеймейстера, на основании которых священнику позволялось производить захоронение трупов с явными телесными повреждениями. Эти документы дали бы возможность назвать фамилию чиновника, покрывавшего преступления Дарьи Салтыковой, однако, исчезновение этих бумаг не позволило это сделать. Трудно сказать, когда и кем были уничтожены опасные документы - то ли это сделал сам Иванов, то ли кто-то из полицейских после его смерти - это так и осталось невыясненным.

Еще более положение подозреваемых во взяточничестве улучшилось после того, как в феврале 1765 г. неожиданно скончался надворный советник Петр Михайловский. Этот человек работал в Сыскном приказе и часто помогал Салтыковой "прятать концы в воду". Михайловский любил выпить и на этом основании его можно было считать слабым звеном в цепочке взяткополучателей.

Но даже после смертей Иванова и Михайловского следствие располагало реальной возможностью вывести преступников на чистую воду. Однако, этого не случилось. Все допрошенные по делу Салтыковой чиновники - статский советник Молчанов, прокурор Хвощинский, надворный советник Вельяминов-Зернов, актуариус Пафнутьев - отрицали свою причастность к сокрытию преступлений и в том принесли присягу на Священном Писании.

Подозреваемым очень помогли ошибки, допущенные в показаниях крепостных Салтыковой. Так, например, конюх Роман Иванов, отвозивший продукты в дом Вельяминова-Зернова, утверждал, будто надворный советник жил на улице Ордынке; на самом же деле дом Вельяминова-Зернова находился на улице Кузнецкой. А приказчик Савелий Мартынов, который собственноручно заполнял тетрадь с перечнем взяток, ошибочно заявил, что Салтыкова подарила актуариусу Пафнутьеву крепостного Гаврилу Андреева. Проверка же по спискам московской крепостной конторы (там регистрировались права собственности на крепостных) показала, что Салтыкова продала в 1761 г. Андреева за 10 рублей некоей Агафье Леонтьевой. Последняя в свою очередь отдала Гаврилу Андреева своей подруге Анисье Смирновой, являвшейся двоюродной бабкой жены Пафнутьева. Именно таким путем упомянутый крепостной появился в доме Пафнутьева. Самого Гаврилу следователям допросить не удалось: в марте 1765 г. он бежал от своей хозяйки, украв у нее 200 рублей.

Были и другие нестыковки в показаниях крепостных. По большому счету они отнюдь не опровергали бросающихся в глаза фактов коррупции в среде московского чиновничества, но следствие явно не хотело демонстрировать обвинительный уклон в этом направлении. Опираясь на формальные несовпадения в свидетельских показаниях Юстиц-коллегия освободила от уголовного преследования пособников Салтыковой, признав их "формально очистившимися от подозрений". Нельзя не признать явную натянутость этой формулировки: напомним, что за пять с половиной лет крепостные Салтыковой подали на нее 21 (!) официальную жалобу (или донос) и ни одно из этих обращений не было рассмотрено властями должным образом. Нежелание московских полицейских и чиновников городской администрации рассматривать обращения крепостных по существу нельзя объяснить ничем, кроме как подкупом Салтыковой.

Приговор

Весной 1765 г. следствие в московской Юстиц-коллегии было формально окончено и направлено для дальнейшего рассмотрения в 6 Департамент Правительствующего Сената. Высший орган судебной власти Российской Империи функционировал в то время совсем не так, как нынешние суды. Состязательности суда в современном понимании не существовало: стороны и свидетели для участия в заседаниях не приглашались, соответственно не было их допросов и прений. Сенаторы изучали следственное производство по "экстракту", краткой записке, составленной из фрагментов существенных для понимания дела документов. Если что-то в экстракте представлялось непонятным или сомнительным, сенатор мог обратиться к документу-первоисточнику, но это было скорее исключение, нежели правило: с самим следственным делом сенаторы обычно не работали. Зато с ним работали стряпчие, готовившие по делу доклад для заседания сенатского департамента и различные справки по делу. От стряпчих многое зависело, они могли сделать акцент на одних обстоятельствах и заретушировать другие, поэтому нередки были попытки подкупа сенатских чиновников заинтересованными лицами. Если сенатора - знатного дворянина и очень богатого человека - подкупить было весьма проблематично (и в этом был залог объективности сенатского суда), то дать взятку стряпчему было несравненно проще.

Последнее обстоятельство еще в царское время привело к появлению немалого количества обличительных и сатирических сентенций, на которые со времен Герцена не скупились враги Самодержавия. Но по большому счету нет оснований считать сенатский суд более косным или более коррупционным нежели высшие судебные инстанции других европейских стран; можно сказать так - он вполне соответствовал духу своего времени.

То, что судебный приговор будет обвинительным вряд ли кто мог сомневаться: улики, представленные следствием, были слишком красноречивы и убедительны, да и над сенаторами незримо витал дух Екатерины, не позволяя их чувству сословной солидарности торжествовать над здравым смыслом. Более трех лет тянулось рассмотрение "дела душегубицы Салтыковой" в шестом департаменте Сената; в конце концов, судьи признали обвиняемую виновной в убийствах и пытках дворовых людей "без снисхождения". Мудрые сенаторы не стали выносить конкретный приговор, а послали на Высочайшее имя доклад, переложив бремя принятия решения на монаршие плечи. Подобное самоустранение судей было вполне законно: Монарх являлся источником права и в принципе мог принимать любые решения по судебным делам любой подчиненности. Поскольку Екатерина Вторая стояла у истоков этого дела, то ей надлежало его и заканчивать - так, по всей видимости, рассудили судьи.

В течение второй половины сентября 1768 г. Императрица несколько раз возвращалась к вопросу об окончательном приговоре Дарье Николаевне Салтыковой. Известно не менее четырех черновых набросков приговора, выполненных Императрицей собственноручно. Видимо, вопрос этот чрезвычайно занимал Екатерину Вторую, которая оказалась перед весьма непростой дилеммой: с одной стороны, руководствуясь буквой закона, Салтыкову следовало казнить, а с другой - делать этого не следовало, поскольку Императрица много работала над созданием в глазах современников собственного имиджа как "гуманной и чадолюбивой" правительницы.

Наконец, 2 октября 1768 г. Императрица Екатерина Вторая направила в Правительствующий Сенат указ, в котором подробно описала как наложенное на Салтыкову наказание, так и порядок его отправления. Указ этот текстуально воспроизведен в 125 томе "Архива Правительствующего Сената" и в виду его довольно большого размера приводить его здесь не имеет смысла, интересующиеся могут прочесть его и . Но можно остановиться на основных моментах этого весьма любопытного документа.

Дарья Салтыкова именовалась в нем самыми уничижительными эпитетами, как-то: "безчеловечная вдова", "урод рода человеческаго", "душа совершенно богооступная", "мучительница и душегубица" и пр. Императрица осудила Салтыкову к лишению дворянского звания и пожизненному запрету именоваться родом отца или мужа, в том числе и в суде (т. е. Салтыковой запрещалось указывать свое дворянское происхождение и родственные связи с иными дворянскими фамилиями); отбыванию в течение часа особого "поносительного зрелища", в ходе которого Салтыковой надлежало простоять на эшафоте прикованной к столбу с надписью над головой "мучительница и душегубица" (это наказание можно считать прообразом гражданской казни); к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения (свет дозволялся только во время приема пищи, а разговор - только с начальником караула и женщиной-монахиней). Интересно, что указом Екатерины от 12 июня 1768 года Салтычиху лишили не только всех прав и всего имущества, но и постановили впредь «именовать сие чудовище мущиною».

Помимо этого, Императрица своим указом от 2 октября 1768 г. постановила вернуть двум сыновьям все имущество матери, до той поры находившееся в опекунском управлении, и предать наказанию сообщников Дарьи Салтыковой. Таковыми признавались священник села Троицкого Степан Петров, а также один из "гайдуков" и конюхов помещицы (к сожалению, эти люди не были поименованы в указе, а потому не совсем ясно каких именно слугах шла речь, возможно, это были лакей Леонтьев и конюх Иванов, участвовавшие в очень многих расправах Салтыковой).

Наказание

Наказание осужденной помещицы было исполнено 17 октября 1768 г. на Красной площади в Москве. По воспоминаниям современников уже за несколько дней до этой даты древняя столица России забурлила в ожидании расправы. Всеобщему ажиотажу способствовало как публичное объявление о предстоящем событии (в виде публикаций в листовках, зачитанных офицерами на всех людных площадях и перекрестках Москвы), так и рассылка специальных "билетов", которые получили все московские дворяне. В день расправы Красная площадь была заполнена полностью, люди теснились в окнах выходящих на площадь зданий и занимали все крыши.

В 11 часов утра Дарья Николаевна Салтыкова была доставлена на площадь под караулом конных гусар; в черном возке рядом с бывшей помещицей располагались гренадеры с обнаженными шпагами. Салтыкову заставили подняться на высокий эшафот, там был зачитан указ Императрицы Екатерины Второй от 2 октября 1768 г. Салтыкову привязали цепями к столбу, на шею ей надели большой деревянный щит с надписью "мучительница и душегубица". По истечении часа Салтыкову свели с эшафота и усадили в черный возок, который под воинским караулом направился в Ивановский женский монастырь (на Кулишках). На том же эшафоте в тот же день подверглись порке кнутом и клеймению осужденные по делу Салтыковой священник Петров и двое слуг помещицы. Все трое были направлены в каторжные работы в Сибирь.

В монастыре, куда прибыла осужденная после наказания на Красной площади, для нее была приготовлена особая камера, названная "покаянной". Высота отрытого в грунте помещения не превышала трех аршин (т. е. 2,1 м.), оно полностью находилось ниже поверхности земли, что исключало всякую возможность попадания внутрь дневного света. Узница содержалась в полной темноте, лишь на время приема пищи ей передавался свечной огарок. Салтыковой не дозволялись прогулки, ей было запрещено получать и передавать корреспонденцию. По крупным церковным праздникам Салтыкову выводили из ее тюрьмы и отводили к небольшому окошку в стене храма, через которое она могла прослушать литургию. Особая дощатая ограда, закрывавшая пространство между выходом из камеры и окном, не давала возможности посторонним видеть Салтыкову и тем самым препятствовала всяческому общению с людьми.

Для духовного окормления к Салтыковой допускалась настоятельница монастыря. К сожалению, мы ничего не знаем о том, каялась ли в чем-либо узница, просила ли о причастии, находила ли какие-то оправдания своим поступкам и пр. Никаких документов о поведении Салтыковой в заточении и ее разговорах с настоятельницей монастыря в синодальном архиве не сохранилось.

Остается добавить, что режим содержания Салтыковой символизировал "похороны заживо". При всей своей строгости таковой режим не был для того времени чем-то исключительным, многие узники
Соловецкого монастыря, например, содержались в схожих, либо более тяжких условиях.

В подземной тюрьме Дарья Салтыкова содержалась вплоть до 1779 г., т. е. 11 лет. Затем в режиме ее содержания произошло заметное послабление: Дарью Салтыкову перевели в каменную пристройку к соборной церкви Ивановского монастыря (на рисунке - небольшая пристройка слева), в которой имелось зарешеченное окошко.

Соборная церковь Ивановского монастыря в Москве. В каменной пристройке (слева) содержалась в заточении Салтычиха.

Посетителям монастыря было дозволено смотреть в это окошко и даже разговаривать с узницей. Сохранились воспоминания современников о том, что многие жители Москвы и приезжие приходили в Ивановский монастырь сами и приводили с собой детей специально для того, чтобы посмотреть на знаменитую "Салтычиху".

По словам историка Г.И.Студенкина, она при этом:
"ругалась, плевала и совала палку сквозь решетку в открытое, в летнюю пору, окошечко, обнаруживая тем своё закоренелое зверство, которое не погасило в ней ни раскаяние в злодействах, ни истома долговременного заключения в мрачном заклепе. Видавший салтычиху в конце прошлого столетия ныне покойный статский советник Рудин рассказывал П. Г. Кичееву, что она была собою полна и уже в преклонных летах, а по движениям её казалось, что она не в полном рассудке..."

Чтобы ее позлить, ребятня якобы даже придумала песенку:
Салтычиха-болтычиха, и высошная дъячиха!
Власьевна Дмитровна Савивша, давишна барышня!..

Уже после 1779 г. Салтыкова родила от солдата-охранника ребенка; впрочем, достоверность этой информации невелика, поскольку к этому времени осужденной уже должно было быть порядка 50 лет.

После смерти

Нельзя не отметить лицемерность императрицы, преследовавшей преступницу, но пожелавшей не заметить гнусные проделки ее покровителей. По большому счету, история Салтыковой может рассказать нам о наших предках не меньше творений Фонвизина и Карамзина, хотя, разумеется, рассказ этот окажется совсем неромантичным.

После ее смерти камера в церкви была приспособлена под ризницу. До нынешних времен историческая церковь, увы, не сохранилась: ее разобрали в 1861 г.

Могила салтычихи на кладбище Донского монастыря в Москве

Ее могила находится на четвертом участке кладбища при донском монастыре. Там еще на воле ею был выкуплен участок, там ее и схоронили в парной могиле с одновременно с нею, в том же 1801 году умершим старшим сыном. Там даже видна надпись, со стороны завалившегося саркофага (её старшего сына).

Из повести Г.И.Студенкина, «Салтычиха». Журнал «Русская Старина» 1874 том 10:
Злая память о ней сохранилась в народе. Указ Екатерины II, от 2го октября 1768г., ходил по рукам в печатных экземплярах и во множестве рукописных списков. Олицетворение позорной её казпи перешло даже на лубочные картинки. Слово „Салтычиха" обратилось в ругательство.

Действительно, на многие десятилетия Дарья Салтыкова осталась в памяти народной образчиком самого бесчеловечного садизма. Молва обвинила ненавистную "Салтычиху" даже в таких преступлениях, которых она на самом не совершала (например, людоедстве).

Психиатрия

Хотя общая фабула расследования преступлений Салтыковой достаточно проста и не вызывает особых вопросов, нельзя все же не признать, что мотивация действий помещицы так и осталась непроясненной. Следствие так и не установило, чем же была вызвана неудержимая агрессивность Салтыковой, если точнее, этим вопросом следствие вообще не задавалось. На Дарью Николаевну с некоторых пор стали смотреть как на сумасшедшую; между тем, подобный взгляд вряд ли оправдан.

Известно, что Салтыкова была женщиной не очень развитой в интеллектуальном отношении. Она не умела писать и все документы, требовавшие ее подписи, подписывал ее старший сын. При этом, неграмотность отнюдь не препятствовала развитию в душе Салтыковой сильного религиозного чувства: она строго следила за соблюдением внешней православной обрядности, ездила на богомолья в московские монастыри и даже совершила довольно продолжительное паломничество в Киево-Печерскую лавру. Известно, что преступница была щедрой дарительницей для церквей и монастырей. Нет оснований подозревать, будто религиозность Салтыковой была показной и неискренней; ее власть и влияние были таковы, что ей не было нужды ломать комедию и заниматься тем, чем она не хотела.

То, что искренне верующий человек совершал те чудовищные злодеяния, в которых повинна Салтыкова, объективно свидетельствует о существовании у него серьезной психиатрической аномалии. Скорее всего, Салтыкова была эпилептоидным психопатом, поскольку именно эта категория больных наиболее склонна к немотивированным и крайне жестоким убийствам. Свои нападения эпилептоидные психопаты совершают в состоянии дисфории (от греч. "disphoria" - раздражение), немотивированного злобно-угрюмого настроения, напряжение которого невозможно снять бесконфликтно. Многими чертами своей патологической личности этот человек напоминает эпилептика (этим объясняется употребление слова "эпилептоидный"), хотя эпилептиком такой психопат не является. Эта категория людей демонстрирует ряд специфических черт поведения, выделяющих их в ряду прочих псхиопатов, например: а) беспричинно мрачное и тоскливое настроение, усиливающееся на протяжении нескольких дней; б) садизм, проявляющийся в отношении как животных, так и людей; в) неспособность быстро погасить гнев даже после устранения внешней причины его возникновения (в психиатрии подобную устойчивость эмоции или переживания называют "ригидностью"); г) неспособность контролировать гнев даже в тех случаях, когда развитие конфликта представляет опасность для самого психопата; д) относительно невысокая сексуальная активность, отягощенная аномальностью влечения (под последним понимается ревность, дошедшая до крайних форм выражения); е) склонность к накопительству, рачительному расходованию материальных ценностей и средств.

Все вышеперечисленные черты эпилептоидного психопата можно видеть в поведении Дарьи Салтыковой. Это была мрачная, неулыбчивая женщина, всегда пребывавшая в дурном расположении духа. Садистские наклонности этой женщины весьма полно описаны в следственном производстве и данный очерк дает представление о том, как именно Салтыкова издевалась над "провинившимися" в ее понимании людьми. Побои крепостных растягивались порой на многие часы и даже сутки (вот она - ригидность эмоций!) и быстрое убийство мальчика Лукьяна Михеева явилось не правилом Салтыковой, а как раз таки исключением из правила. То, что Салтыкова плохо контролировала свой гнев особенно хорошо проявилось в покушениях на капитана Тютчева. Неудачные попытки подрыва дома не останавливали преступницу и лишь придание Тютчеву воинской охраны заставило Салтыкову в конце концов отказаться от своего плана. История отношений с капитаном Тютчевым подтверждает тезис и о невысокой сексуальной активности Салтыковой; фактически это был единственный мужчина в жизни молодой вдовы на протяжении шести лет. При этом помещица безумно ревновала своего избранника и не смогла простить ему выбора другой женщины.

Можно считать, что предположение об эпилептоидной психопатии Салтыковой хорошо описывает отдельные черты ее поведения, но отсутствие информации о детском периоде развития не позволяет однозначно утверждать, что такое предположение безусловно справедливо. Русский психиатр П. Б. Ганнушкин, впервые сформулировавший само понятие "психопатии" как аномалии характера, указывал на стабильность проявления патологических черт, которые отмечаются уже в раннем возрасте. Применительно к Салтыковой таких наблюдений не осталось; следователи Юстиц-коллегии в силу понятных причин не интересовались детством и юностью преступницы.

Безусловно, на выбор Салтыковой очередной жертвы влияла ее половая и возрастная принадлежность. Из почти четырех десятков замученных ею людей (и это только доказанное число погибших!) лишь двое были мужчинами и один мальчиком, остальные - молодыми женщинами и девушками. Выбор объектов посягательств свидетельствует о латентной гомосексуальности Салтыковой. Во время расследования никто и никогда не обвинял ее в наклонностях к однополому сексу, более того, и сама бы Салтыкова, скорее всего, с негодованием отвергла бы подобные подозрения. Между тем, если предположение об эпилептоидной психопатии этой преступницы верно, то ее гомосексуальность ничуть не противоречит описанным особенностям проявления этой поведенческой патологии. Многие эпилептоиды демонстрируют гомосексуальность, причем в отличие от других психопатов в сексе они всегда играют активную роль. Эпилептоиды склонны унижать и избивать сексуально интересного для них человека, причем в таких случаях действуют всегда предельно грубо. Можно сказать так: изысканные садистские приемы - не для них. Тот факт, что Салтыкова преследовала молодых девушек и женщин, косвенно указывает на ее сексуальный интерес к ним.

Разумеется, все сказанное выше имеет сослагательное наклонение. Никто не проводил в отношении Дарьи Салтыковой психиатрическую экспертизу, поскольку самой науки психиатрии в те времена не существовало. Но те дефекты ее поведения и характера, которые произвели неизгладимое впечатление на современников, с точки зрения современных научных представлений счету находят достаточно простые объяснения и отнюдь не представляются загадочными.

Необходимо подчеркнуть, что Салтыкова ни в коем случае не была сумасшедшей женщиной. Она полностью отдавала отчет в преступности собственного поведения, это прекрасно видно из того упорства, с которым она отпиралась даже от самых очевидных улик и убедительных обвинений. Считая себя искренней христианкой, она даже не думала о том, что поездки на богомолье и щедрые пожертвования отнюдь не отменяют христианского отношения к живым людям. Но неспособность понять эту, в общем-то несложную, мысль проистекает отнюдь не от умственной отсталости Салтыковой, а является скорее дефектом ее воспитания. Горечь ситуации состоит в том, что в условиях крепостничества черствые, наглые, бессовестные люди получали право распоряжаться жизнями своих холопов просто в силу своего знатного происхождения.

Такое случается достаточно редко.

Салтычиха — не уникальное явление в мировой истории. Мы знаем имена не менее страшных преступников. Например, Жиль де Ре — «Синяя борода» — убил в XV веке более 600 детей, а к примеру за сто лет до салтычихи жила-была в Венгрии "кровавая графиня"...

Эржебет Батори из Эчеда (1560 — 1614), называемая также Чахтицкая пани или Кровавая графиня — венгерская графиня из известного рода Батори, печально знаменитая серийными убийствами молодых девушек. Точное число её жертв неизвестно. Графиня и четыре человека из её прислуги были обвинены в применении пыток и убийствах сотен девушек между 1585 и 1610 годами. Наибольшее число жертв, названных в ходе суда над Батори, 650 человек.

Тем не менее, это число исходит из заявления некой женщины по имени Шушанна, которая якобы обнаружила в одной из частных книг Батори список жертв графини и сообщила об этом участнику суда над графиней Якову Силваши. Однако, книга так и не была найдена и больше не упоминалась в показаниях Силваши. Несмотря на все доказательства против Елизаветы, влияние её семьи не дало Кровавой Графине предстать перед судом.

История серийных убийств и жестокости Батори доказана по показаниям более 300 свидетелей и пострадавших, а также вещественными доказательствами и наличием ужасно изуродованных тел уже мёртвых, умирающих и заключенных девушек, найденных во время задержания графини.

В декабре 1610 года Батори была заключена в венгерском замке Чейте, где графиня была замурована в комнате вплоть до своей смерти четыре года спустя.

«Второй Салтычихой» в народе называли жену помещика Кошкарова, жившую в 40 годах XIX века в Тамбовской губернии. Она находила особое наслаждение в тиранстве над беззащитными крестьянами. У Кошкаровой была определена норма для истязаний, от пределов которой она выходила только в крайних случаях. Мужчинам полагалось давать по 100 ударов кнутом, женщинам - по 80. Все эти экзекуции производились помещицей лично.

Предлогами к истязаниям чаще всего служили разные упущения по хозяйству, иногда очень незначительные. Так, повара Карпа Орлова Кошкарова исхлестала кнутом за то, что в супе оказалось мало луку.

Еще одна «Салтычиха» обнаружилась в Чувашии. В сентябре 1842 года помещица Вера Соколова забила до смерти дворовую девку Настасью, отец которой рассказал, что госпожа часто наказывала своих крепостных «драньем за волосы, а иногда заставляла сечь розгами и плетью». А другая служанка пожаловалась, что ей «барыня кулаком перешибла нос, а от наказаний плетью на бедре остался шрам, а зимой ее в одной рубашке заперли в отхожее место, из-за чего она отморозила себе ноги»…

Видеолекция о Салтычихе

Видеорасследование дела салтычихи

Мифы, фэйки и портреты тёзок

Почему-то очень часто недалекие авторы статей о салтычихе думают, что если нашли портрет Дарьи Салтыковой, то это именно она, салтычиха и есть. Это неверно.

На самом деле от салтычихи прижизненных портретов не осталось, есть лишь лубочные картинки и фантазийные картины написанные много позже ее смерти.
Но так как фамилия была знатная, очень много в ней ветвей, существуют портреты "других" Салтыковых, которых почему-то не очень умные люди без всяких проверок причисляют к портретам салтычихи.

К примеру Салтыкова Дарья Петровна c портрета слева не имеет никакого отношения к салтычихе, но все упорно суют её портрет в свои псевдостатьи и недорефераты.

Это НЕ салтычиха! Посмотрим кто на самом деле эта статная дама:
Дарья ПЕТРОВНА Чернышева-Салтыкова (1739-1802). Статс-дама, кавалерственная дама Ордена Святой Екатерины 1-й степени, сестра княгини Н. П. Голицыной, жена генерал-фельдмаршала графа И. П. Салтыкова.

Франсуа Юбер Друэ Младший. Портрет графини Д.П. Чернышевой-Салтыковой. 1762

Старшая дочь дипломата графа Петра Григорьевича Чернышева, крестника Петра Великого, многими считавшегося за его сына. Мать её, графиня Екатерина Андреевна, была дочерью известного начальника тайной канцелярии при Бироне, графа Андрея Ивановича Ушакова.

Дарья Петровна провела детство и молодые годы за границей, где отец её много лет был посланником при датском, берлинском и английском дворах и послом в Париже. Там она получила то блестящее воспитание, которое поставило её, а также сестру её, княгиню Наталью Петровну Голицыну, известную под именем «Princesse Moustache», в ряду образованнейших русских женщин конца ХVIII века. Они обладали изысканными манерами, светским лоском, свободно владели четырьмя языками, но плохо знали русский язык. Вернувшись с родителями в Россию в 1765 году, Дарья была пожалована Екатериной II во фрейлины.

Жила во время преступлений салтычихи при дворе, в Санкт-Петербурге.

Создатели исторического сериала "Екатерина. Взлет" вообще прямо называют салтычиху графиней! Ну какая из вдовы ротмистра графиня?! Видимо потратили бюджет на что-то более нужное, чем исторический консультант. Действительно, зачем он нужен для исторического сериала;-)

Она же в более преклонном возрасте на рисунке справа.

Ритт, Августин Христиан — Портрет графини Д.П. Салтыковой, 1794

Также мне встречался в достаточно серьезной литературе миф, что якобы Наполеон взяв Москву пожелал посмотреть эту "диковину". Это выдумка даже исходя из того что салтычиха умерла за 11 лет до нашествия Наполеона на Россию.

Скорее всего неправдой является и информация о якобы рожденном ею в тюрьме ребенке. В возрасте более 50 лет в условиях современной ей медицины и проживания в тюрьме такая беременность просто невероятна, а если бы и случилась, роды скорее всего закончились бы печально и для матери и для ребенка.

У Салтычихи есть и "народное" надгробие - то, в котором оно похоронено согласно "тайному народному знанию", передающемуся из поколения в поколение. Некие странные личности рисуют на нем цветочки, ставят лампадки... Генерал от инфантерии похороненный под ним на самом деле, на том свете мог бы быть доволен таким вниманием! Ну, если конечно не считать нанесенное на надгробие фломастерное граффити с именем салтычихи вместо отпавшей таблички с именем настоящего владельца...

Это НЕ могила салтычихи!

Б.Акунин в своих "Кладбищенских историях" тоже пошел на поводу у "тайного знания" и предположил что могила салтычихи на кладбище при донском монастыре именно там (см. слева).

Дарья Салтыкова или как ее назвали в народе Салтычиха вошла в историю страны как «Кровавая барыня». Она прославилась как настоящая садистка, которая не щадила жизни и здоровье своих крепостных, издеваясь над людьми ради собственного удовольствия.

Настоящая история Салтычихи очень заинтересовалось общество благодаря историческому сериалу, которым показал телеканал «Россия-1». Однако история «Кровавой барыни» на экране выглядит довольно мягко, по сравнению с тем, что в действительности творилось в жизни знаменитой женщины.

Создатели сериала попытались в художественном образе передать страдания женщины, которая не могла справиться с собственными вспышками ярости и объяснили жестокость дворянки несчастьем в личной жизни. Тем не менее, как на самом деле было дело - до конца не известно, так как все существующие документы и даже ее портреты старались уничтожить, считая ее «позором рода человеческого».

Подлинная история Сатычихи - кто она и когда жила

Дарья Салтыкова родилась 11 (22) марта 1730 года в Москве, а скончалась «кровавая барыня» 27 ноября (9 декабря) 1801 года. Ее отец был столбовой дворянин Николай Автономович Иванов, мать - Анна Ивановна (в девичестве Давыдова). Дед- Автоном Иванов - был крупным деятелем времен царевны Софьи и Петра I.

Дарья получила хорошее домашнее образование, владела иностранными языками, играла на музыкальных инструментах. Поскольку она выросла в набожной семье, то и сама в юности отличалась набожностью.

Дарья вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова (умер около 1755 года) и родила ему двое сыновей: Федора (19.01.1750 - 25.06.1801) и Николая (ум. 27.07.1775), которые сразу после рождения были записаны на службу в гвардейские полки.
В возрасте 26 лет Салтычиха овдовела.

Известно, что при жизни мужа за Дарьей не замечалось особой склонности к рукоприкладству. Это была цветущая, красивая и при этом весьма набожная женщина. То есть можно подозревать, что психическое заболевание Дарьи Салтыковой было связано с ранней потерей супруга.

В историю российского государства богатая помещица вошла как одна из самых жестоких хозяек.

Салтыкова жестоко избивала свою прислугу, до смерти избивала и мучила за малейшие провинности, а иногда и без видимых на то причин. В основном жертвами Салтычихи становились молодые девушки и замужние женщины, что лишний раз указывает на то, что Салтыкова действительно сошла с ума после смерти мужа.

Согласно официальным данным, жертвами бесчинств помещицы стало полсотни человек, а по неофициальным - она успела замучить боле сотни крепостных.

Как правило, начиналось все с претензий к прислуге. Барыне могло не понравится, как помыт пол или выстирано белье. За это разгневанная хозяйка начинала бить нерадивую служанку, в основном поленом, но при отсутствии такового в ход шел утюг, скалка, то есть все, что было под рукой.

Изначально крепостных Дарьи Салтыковой поведение барыни не сильно тревожило, так как подобного рода вещи происходили повсеместно. Не напугали их и первые убийства.

Но с 1757 года убийства приняли систематический характер. Жертв истязаний впоследствии убивали и закапывали, а официальной причиной смерти человека называлась какая-нибудь болезнь, либо же его объявляли в розыск как убежавшего крепостного.

В конце концов челядь не выдержала подобного обращения и донесла на помещицу самой императрице Екатерине второй. Она прислушалась к словам крепостных и приказала провести расследование.

Следствие длилось более 6 лет. Екатерина лично проверяла все документы и не могла поверить, что ее дворянка способна на подобные деяния.
Наказание для барыни выбирала лично императрица. Она не посмела публично казнить уважаемого человека, но и простить деяния вдове не могла. Дарью Салтыкову на час приковали к позорному столбу с табличкой «Душегубица». Также ее лишили всех дворянских званий и даже запретили называть женщиной из-за ее жестокости по отношению к людям.

После этого Салтыкову отправили в монастырь, где заточили в подземную келью. Дневной свет она не видела вовсе, а свечу ей разрешали зажигать очень редко. В подземелье Салтыкова провела 11 лет, после чего была переведена в камеру над землей. Примечательно, что людям разрешили навещать Салтычиху, но ни сыновья, ни друзья так и не пришли к ней.

В заточении Дарья Салтыкова провела более 30 лет. Умерла она в возрасте 71 года, так и не раскаявшись в своих поступках.

Хроники начала царствования Екатерины II богаты на описания уголовных процессов, которые связаны с массовыми истязаниями и убийствами помещиками своих крепостных. Особое место в этих процессах занимает «Дело Салтычихи» – московской дворянки, которая умертвила около 140 человек. Убивала Салтычиха всяких мотиваций, с «особой», как бы сейчас сказали, «жестокостью», просто так, из любви к этому делу, не уступая, а во многом и превосходя самых отъявленных монстров рода человеческого.

Дарья Николаевна Иванова появилась на свет в 1730 г. Она была третьей дочерью простого дворянина, каковых много на необъятных российских просторах служило государю и отечеству. В 20 лет она вышла замуж за Глеба Алексеевича Салтыкова, ротмистра лейб-гвардии Конного полка. Супружеская жизнь Салтыковых ничем особым не отличалась от жизни других родовитых семейств тех времен. Дарья родила мужу двух сыновей - Федора и Николая, которых, как тогда было заведено, сразу с рождения записали на службу в гвардейские полки.

Однако по прошествии шести лет, в 1756 г., неожиданно умирает муж. Утрата супруга, который оставил молодой вдове дом в центре Москвы, с десяток поместий в Подмосковье и 600 душ крепостных, негативно отразилась на ее психическом состоянии: у вдовы начали случаться неконтролируемые приступы жесточайшего гнева, который она изливала, обычно, на окружавших ее холопов.

Живописное, тихое, в окружении хвойного леса поместье Салтыковых в подмосковном Троицком в скором времени превратилось в какое-то проклятое место. «Словно чума поселилась в тех краях», – перешептывались соседи. Но сами жители «жуткого поместья» опускали глаза и делали вид, что все как всегда и ничего особого не происходит.

А тем временем число крепостных крестьян неумолимо сокращалось, а на сельском кладбище чуть ли не каждый день появлялся новый могильный холмик. Причина необъяснимого мора среди салтыковских крепостных была не страшная эпидемия, а молодая вдова, мать двоих сыновей – Дарья Николаевна Салтыкова.

Салтыкова снова встала в недобром расположении духа. Позвала крепостную, чтоб та ее одела. Вскорости утренний туалет был законченным. Придраться было не к чему. Тогда Салтычиха без всякой причины оттаскала девку за волосы. Потом барыня отправилась проверять комнаты, все ли чисто убрано. В одной из них она увидала небольшой, желтый, осенний листочек, залетевший в окно и прилипший к половице. Барыню прорвало. Она визгливым голосом приказала привести убиравшую комнаты. Ни жива ни мертва вошла Аграфена.

Дарья Николаевна ухватила увесистую палку и начала нещадно бить «виноватую», пока девка, истекая кровью, не упала на пол. Позвали священника, но у Аграфены не было даже сил вымолвить слово. Так и скончалась без покаяния. Такие сцены в московском доме на углу Кузнецкого моста и Лубянки происходили чуть ли не каждое утро, а потом и в течение дня. Те, кто оказался покрепче, побои выдерживал. Остальных же постигала участь Аграфены.

Так, за недостаточно хорошо выстиранное, по ее мнению, белье она запросто могла в состоянии аффекта ухватить первое что ей попадалось под руку – будь то утюг или палка – и бить им до потери сознания провинившуюся прачку, а потом позвать слуг и приказать им забить окровавленную жертву палками до смерти. Подчас такие убийства совершали в ее присутствии, временами – во дворе дома, на глазах у других крепостных. Приближенные Салтычихи исполняли приказания своей невменяемой хозяйки беспрекословно. Или же они могли с легкостью превратиться из палачей в жертвы.

От имения потянулись телеги с подозрительным, едва прикрытым рогожей грузом. Те кто сопровождал не особо то и таились от невольных свидетелей - дескать, везем трупы в полицейскую канцелярию на освидетельствование, скончалась очередная девка, царство ей небесное, убежала, дурочка, а по дороге-то и отдала Богу душу, теперь надо все, как полагается, зафиксировать. Но нечаянно сползшая рогожа открывала взору ужасный обезображенный труп с обваренной кожей, струпья вместо волос, колотыми и резаными ранами.

Заставила графиня Батори служанку раздеться, встать перед ней, взяла нож и…

С течением времени жестокость Салтычихи приняла еще более патологический характер. Простые побои и непременно следовавшие за ними убийства крепостных уже ее не удовлетворяли, она начала придумывать более изощренные пытки: могла поджечь волосы, рвала уши и ноздри раскаленными щипцами, вырезала у заблаговременно связанных мужчин и женщин половые органы, живыми бросала в котлы с кипящей водой маленьких девочек.

А что же сами крепостные? Неужто они, как бессловесный скот, на протяжении всего этого времени молчали, с рабской покорностью шли на заклание?

Напротив, десятками писались жалобы во все инстанции, но… Дарья Николаевна Салтыкова относилась к высшему сословию, в ее жилах текла «благородная» кровь, поэтому привлечь ее к ответственности было не таким уж простым делом: на ее защиту могло встать все поместное дворянство.

Только в 1762 г., когда царствовать стала Екатерина II, одна из жалоб на Дарью Салтыкову дошла по назначению и ее приняли к рассмотрению. Подал ее крепостной которого звали Ермолай, у него Салтычиха убила поочередно три жены.

Екатерина II передала жалобу в московскую юстицколлегию, и та вынуждена была завести уголовное дело. В ходе следствия начали всплывать жуткие подробности злодеяний, которые творила Дарья Салтыкова в своем доме на Кузнецком мосту. Согласно показаниям множества свидетелей, за период с 1756 по 1762 год Кровавая Барыня своими руками умертвила 138 человек! Но в дальнейшем следствие смогло официально установить и предъявить обвинению факты только 38-и убийств (Салтычиха со своими подручными умела прятать концы в воду). Но и этих эпизодов было достаточно для того, чтобы пришли в неописуемый ужас даже видавшие виды судьи.

Даже в то время когда следствие по делу Салтычихи было в самом разгаре, в доме Салтыковой не прекращались пытки и убийства: уничтожались свидетели обвинения, посмевшие жаловаться на свою барыню. Весь кошмар тех времен был в том, что крепостные, дав показания на своего барина или барыню, были вынуждены по окончанию допросов возвращаться к нему же.

Система судебной защиты на холопов не распространялась.

Когда оперативники ворвались в дом, даже они, видавшие виды, не могли оправиться от ужаса…

Агрессивность Кровавой Барыни все время искала выхода и наконец стала выплескиваться не только на крепостных, но и на таких же, как она, людей дворянского происхождения. Когда ее любовник – граф Тютчев – заявил ей, что желает жениться на другой, Салтыкова до такой степени была взбешена, что отдала приказ своим слугам убить и Тютчева, и его невесту, а также спалить дотла их дома, чтобы ничто больше не могло напоминать ей о нанесенном оскорблении. К счастью, обнадеженные ходом следствия подручные проигнорировали приказ Дарьи Салтыковой, и граф Тютчев остался в живых.

Следствие по делу Салтычихи вели на протяжении долгих 6-ти лет. Кровавая Барыня всячески «подмазывала» юристов, давая взятки направо и налево, а на светских раутах и балах, куда ее не переставали приглашать, не однократно говорила, что судить ее, во-первых, не за что, так как крепостные – не люди, а во-вторых, нельзя, потому как она «голубых кровей».

Но, несмотря на множество преград, создаваемых следствию Салтычихой и ее высокопоставленными покровителями, дело закончили и передали в суд. Наступил финал кровавой драмы.

Рассмотрев все обстоятельства дела, юстицколлегия вынесла Дарье Салтыковой смертный приговор, признав, что «она немалое число людей своих мужска и женска пола бесчеловечно, мучительски убивала до смерти».

Тут же привели в действие тайные механизмы, и Сенат в Петербурге принял другое решение – заменив смертную казнь наказанием кнутом и каторжными работами. Покровителей Кровавой Барыни этот приговор тоже не устроил, и наконец точку в деле поставила сама Екатерина II. По именному указу императрицы Салтыкова была осуждена на один час стояния в центре Москвы у позорного столба и пожизненное заключение.

1768 год, 7 октября – Салтычиху привезли в холщовом саване на Лобное место, повесив на грудь доску на которой было написано: «Мучительница и душегубица», дали в руки зажженную свечу и привязали к столбу. По словам современников, посмотреть на Салтыкову, которая у народа давно уже ассоциировалась со сказочными Бабой Ягой и вурдалаком, собрались тысячи людей. Красная площадь была переполнена народом. Зеваки залезали даже на крыши домов и деревья. На протяжении часа, пока Кровавая Барыня стояла у позорного столба, у ее ног палачи били кнутами, клеймили раскаленным железом и вырезали ноздри помогавшим ей в ее зверствах. Под занавес «представления» заклеймили и священника, который по указке Салтычихи отпевал и хоронил замученных ею как умерших естественной смертью.

На другой день всех подручных Салтычихи отправили этапом в сибирский город Нерчинск на вечные каторжные работы, а саму Дарью Салтыкову отправили в московский Ивановский девичий монастырь и опустили в глубокую темную яму, называемую самими монахинями «покаянная темница». В той темнице на воде и хлебе изувер пробыла долгих одиннадцать лет. На протяжении этих лет свет она видела, лишь когда ей приносили еду: вместе с пищей в яму опускали и зажженную свечу.

1779 год – приговор Салтковой был смягчен, и она была переведена в кирпичную «клетку» – пристройку к монастырской стене. В пристройке было зарешеченное окошко. Один из современников рассказал, как через это окошко Салтычиха плевалась на любопытствующих, материлась на них и пыталась задеть просунутой через прутья решетки палкой. 11-ти летнее покаяние в яме не привело ее к раскаянию, только еще больше озлобило.

Удивительный факт: каким-то образом Салтычихе удалось соблазнить охранявшего ее солдата и вступить с ним в интимную связь, в результате чего забеременела и родила ребенка. Тогда ей было уже 50 лет! Солдата сурово наказали шпицрутенами и отправили на исправление в штрафную роту, о судьбе же новорожденного ничего не известно. Скорей всего, его могли определить в какой-либо из монастырей, где он до конца дней замаливал многочисленные грехи своей кровожадной матушки.

Скончалась Дарья Салтыкова 27 ноября 1801 года в возрасте 71 года. Похоронили ее в Донском монастыре, рядом с родственниками.

(1730-03-22 )

Да́рья Никола́евна Салтыко́ва по прозвищу Салтычи́ха (в девичестве - Ивано́ва ; 11 (22) марта - 27 ноября (9 декабря) ) - русская помещица , вошедшая в историю как изощрённая садистка и серийная убийца нескольких десятков подвластных ей крепостных крестьян. Решением Сената и императрицы Екатерины Второй была лишена достоинства столбовой дворянки и приговорена к пожизненному заключению в монастырской тюрьме, где и умерла.

Личная жизнь

Родилась в семье столбового дворянина Николая Автономовича Иванова от брака его с Анной Ивановной Давыдовой. Её дед, Автоном Иванов , был крупным деятелем времён царевны Софьи и Петра I . Вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова (ум. около 1755), дядю будущего светлейшего князя Николая Ивановича Салтыкова . У них родилось два сына, Фёдор (19.01.1750-25.06.1801) и Николай (ум. 27.07.1775), которые были записаны на службу в гвардейские полки.

Преступления

Городской дом Салтычихи в Москве находился на углу улиц Большая Лубянка и Кузнецкий Мост , то есть на месте, где позже были построены доходный дом Торлецкого - Захарьина и здания, принадлежащие ныне ФСБ России . На берегу реки Пахры супруги Салтыковы владели большой усадьбой Красное . Усадьба же, где Салтычиха чаще всего совершала истязания и убийства, находилась на территории нынешнего посёлка Мосрентген (Троицкий парк) рядом с МКАД в районе Тёплого стана .

Преступления, касающиеся крепостных

Овдовев в возрасте 26 лет, получила в своё полное владение около 600 крестьян в поместьях, расположенных в Московской , Вологодской и Костромской губерниях . Следователь по делу вдовы Салтыковой, надворный советник Волков, основываясь на данных домовых книг самой подозреваемой, составил список из 138 фамилий крепостных, судьбу которых предстояло выяснить. Согласно официальным записям 50 человек считались «умершими от болезней», 72 человека - «безвестно отсутствовали», 16 считались «выехавшими к мужу» или «ушедшими в бега». По показаниям крепостных крестьян, полученным во время «повальных обысков» в имении и деревнях помещицы, Салтыковой было убито 75 человек, в основном женщин и девушек.

При жизни мужа за Салтычихой не замечалось особой склонности к рукоприкладству. Это была ещё цветущая и притом весьма набожная женщина, потому о характере психического заболевания Салтыковой можно только догадываться. С одной стороны она вела себя как верующий человек, с другой - совершала садистические преступления. Одним из возможных диагнозов может быть «эпилептоидная психопатия». Примерно через полгода после смерти мужа она начала регулярно избивать, преимущественно поленом, прислугу. Основными поводами для наказания были недобросовестность в мытье полов или стирке. Истязания начинались с того, что она наносила провинившейся крестьянке удары попавшимся под руку предметом (чаще всего это было полено). Провинившуюся затем пороли конюхи и гайдуки , порой до смерти. Постепенно тяжесть наносимых таким способом ран становилась сильнее, а сами побои - продолжительнее и изощреннее. Салтычиха могла облить жертву кипятком или опалить ей волосы на голове. Также она использовала для истязаний горячие щипцы для завивки волос, которыми хватала жертву за уши. Часто таскала людей за волосы и при этом била их головой о стену длительное время. Многие убитые ею, по словам свидетелей, не имели волос на голове; Салтычиха рвала волосы пальцами, что свидетельствует о её немалой физической силе. Жертв морили голодом и привязывали голыми на морозе. Салтычиха любила убивать невест, которые в ближайшее время собирались выйти замуж. В ноябре 1759 г. в ходе растянувшейся почти на сутки пытки был убит молодой слуга Хрисанф Андреев, а в сентябре 1761 г. Салтыкова собственноручно забила мальчика Лукьяна Михеева.

Преступления, касающиеся дворян

В одном эпизоде досталось от Салтычихи и дворянину. Землемер Николай Тютчев - дед поэта Фёдора Тютчева - длительное время состоял с ней в любовных отношениях, но потом решил жениться на девице Панютиной. Салтычиха решила сжечь дом Панютиной и дала своим людям серы, пороха и паклю, но люди испугались. Когда Тютчев и Панютина уже поженились и ехали в свою орловскую вотчину, Салтычиха приказала своим крестьянам убить их. Однако вместо этого крестьяне сообщили об угрозе самому Тютчеву.

Судьба доносов на Салтычиху

Жалоб на жестокую помещицу всегда шло много и при Елизавете Петровне , и при Петре III , но Салтычиха принадлежала к известному дворянскому роду, представители которого к тому же были генерал-губернаторами Москвы (отец Семен Андреевич Салтыков в 1732-1740 гг. и его сын, фельдмаршал Пётр Семенович Салтыков в 1763-1771 гг.), поэтому все дела о жестокостях оказывались решенными в её пользу. Кроме того, она не скупилась на подарки властям. Доносчиков наказывали кнутом и ссылали в Сибирь .

Жалоба императрице

Первоначальные жалобы крестьян привели лишь к наказаниям жалобщиков, поскольку у Салтычихи было много влиятельных родственников, и ей удавалось подкупать должностных лиц. Но двум крестьянам, Савелию Мартынову и Ермолаю Ильину, жён которых она убила, в 1762 году всё же удалось передать жалобу только что вступившей на престол Екатерине II .

Следствие

Хотя Салтычиха принадлежала к знатному роду, Екатерина II использовала её дело в качестве показательного процесса, который ознаменовал новую эпоху законности, а также - для демонстрации московскому дворянству власти и готовности бороться со злоупотреблениями на местах.

Московской юстиц-коллегией было произведено следствие, продолжавшееся 6 лет. Следствием занимался специально назначенный безродный чиновник Степан Волков и его помощник надворный советник князь Дмитрий Цицианов. Они проанализировали счётные книги Салтычихи, что позволило установить круг подкупленных чиновников. Следователи также изучили записи о движении крепостных душ, в которых было отмечено, какие крестьяне были проданы, кто был отправлен на заработки и кто умер.

Было выявлено много подозрительных записей о смертях. Так, например, двадцатилетняя девушка могла поступить на работу в качестве прислуги и через несколько недель умереть. Согласно записям, у Ермолая Ильина (одного из жалобщиков, который служил конюхом) умерло подряд три жены. Некоторых крестьянок будто бы отпускали в родные деревни, после чего они тут же умирали или пропадали без вести.

Изучение архивов канцелярии московского гражданского губернатора, московского полицеймейстера и Сыскного приказа выявило 21 жалобу, поданную на Салтычиху её крепостными. Все жалобщики были возвращены помещице, которая произвела над ними самосуд .

Салтычиху взяли под стражу. При допросах применялась угроза пытки (разрешение на пытку получено не было), но она ни в чём не созналась и до поры вела себя очень нагло и вызывающе, рассчитывая на заступничество своего высокопоставленного родственника, московского градоначальника Петра Салтыкова. Малоэффективной оказалась и пытка известного разбойника в присутствии Салтычихи с извещением, что она будет следующая. Возможно, она была осведомлена о том, что пытки к ней применены не будут (ряд историков рассматривают теорию, что сама Дарья Салтыкова если не знала об обстоятельствах смерти Петра III и отношениях императрицы с Сергеем Салтыковым , то пользовалась защитой лиц, посвященных в компрометирующие Екатерину сведения). Не сработали и уговоры раскаяться священника московской церкви Николая Чудотворца Дмитрия Васильева.

Затем был произведён повальный обыск в московском доме Салтычихи и в Троицком, сопровождавшийся опросом сотен свидетелей. Были обнаружены бухгалтерские книги, содержавшие информацию о взятках чиновникам московской администрации, а опрошенные рассказали об убийствах, сообщили даты и имена жертв.

По итогам следствия Волков пришёл к заключению, что Дарья Салтыкова «несомненно повинна» в смерти 38 человек и «оставлена в подозрении» относительно виновности в смерти ещё 26 человек.

Суд и приговор

Судебное разбирательство длилось более 3 лет. В конце концов, судьи признали обвиняемую «виновной без снисхождения» в 38 доказанных убийствах и пытках дворовых людей. Однако сенаторы не стали выносить конкретного приговора, переложив бремя принятия решения на царствующего монарха - Екатерину II.

В течение сентября 1768 года Екатерина II несколько раз переписывала приговор. Сохранилось четыре собственноручных наброска приговора императрицы.

2 октября 1768 года Екатерина II направила в Сенат указ, в котором очень подробно описала как наложенное на Салтыкову наказание, так и порядок его отправления. На полях этого указа рукою Екатерины возле слова она поставлено он . Есть версия, что императрица хотела сказать, что Салтыкова недостойна называться женщиной.

Салтыкова Дарья Николаевна была приговорена:

1. к лишению дворянского звания;
2. к пожизненному запрету именоваться родом отца или мужа, также запрещалось указывать своё дворянское происхождение и родственные связи с иными дворянскими фамилиями;
3. к отбыванию в течение часа особого «поносительного зрелища», в ходе которого осуждённой надлежало простоять на эшафоте прикованной к столбу с надписью над головой «мучительница и душегубица»;
4. к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения (свет дозволялся только во время приёма пищи, а разговор - только с начальником караула и женщиной-монахиней).

Помимо этого, императрица своим указом от 2 октября 1768 года постановила вернуть двум сыновьям всё имущество матери, до той поры находившееся в опекунском управлении. Также указывалось предать наказанию ссылкой на каторжные работы сообщников Дарьи Салтыковой (священника села Троицкого Степана Петрова, одного из «гайдуков» и конюха помещицы).

Наказание осуждённой «Дарьи Николаевой дочери» в части «поносительного зрелища» было исполнено 17 октября 1768 года на Красной площади в Москве. Затем в московском Ивановском женском монастыре , куда прибыла осуждённая после наказания на Красной площади, для неё была приготовлена особая камера, названная «покаянной». Высота отрытого в грунте помещения не превышала трёх аршин (то есть 2,1 метра), оно полностью находилось ниже поверхности земли, что исключало всякую возможность попадания внутрь дневного света. Узница содержалась в полной темноте, лишь на время приёма пищи ей передавался свечной огарок. Салтычихе не дозволялись прогулки, ей было запрещено получать и передавать корреспонденцию. По крупным церковным праздникам её выводили из тюрьмы и отводили к небольшому окошку в стене храма, через которое она могла прослушать литургию. Жёсткий режим содержания продлился 11 лет, после чего был ослаблен: осуждённая была переведена в каменную пристройку к храму с окном. Посетителям храма было дозволено смотреть в окно и даже разговаривать с узницей. По словам историка, «Салтыкова, когда бывало сберутся любопытные у окошечка за железною решёткою её застенка, ругалась, плевала и совала палку сквозь открытое в летнюю пору окошечко» . После смерти заключённой её камера была приспособлена под ризницу , которая была разобрана в 1860-м году вместе со зданием церкви . Провела в тюрьме тридцать три года и умерла 27 ноября 1801 года . Похоронена на кладбище Донского монастыря , где была похоронена вся её родня. Надгробье сохранилось.