Эмоции возникают под влиянием внешних воздействий или процессов, происходящих в самом организме. Факторы, вызывающие эмоциональный процесс, можно подразделить на три класса:
1) факторы, которые могут вызывать эмоцию вследствие врожденной чувствительности к ним организма; мы будем называть их натуральными (безусловными) эмоциональными раздражителями;
2) факторы, которые приобрели способность вызывать эмоцию вследствие того, что стали сигналами важных для субъекта событий;
3) факторы, которые приобрели способность вызывать эмоцию вследствие того, что они соответствуют или противоречат приобретенным в опыте познавательным структурам; эти факторы были названы Берлайном «коллативными» (collative variables), или «сопоставительными» (Berlyne, 1967, с. 19).
Рассмотрим эти факторы.
Натуральные (безусловные) эмоциональные раздражители
Натуральным возбудителем эмоций являются любые физические воздействия на организм, вызывающие возбуждение рецепторов и определенные изменения в биологическом равновесии организма (гомеостатические изменения). По-видимому, эмоциональные процессы могут быть вызваны также некоторыми специфическими конфигурациями раздражителей, в том числе и некоторыми ситуациями. Однако об этих факторах, во всяком случае когда речь идет о человеке, фактически ничего не известно, а предположения, которые по этому поводу можно строить, основываются на экстраполяциях результатов исследований на животных и весьма несистематических наблюдениях на человеке.
Эмоциональное значение сенсорных раздражителей. Как известно, контакт человека с окружающим миром начинается с воздействия на рецепторы сенсорных раздражителей. Эти раздражители дают информацию о свойствах объектов и событий и в то же время вызывают изменения аффективного характера. Как величина, так и знак этих изменений зависят в известной степени от сенсорной модальности, то есть от вида анализатора, которым был принят сигнал. В одних модальностях эмоциональный компонент имеет второстепенное значение, в других – играет доминирующую роль. Французский психолог А. Пьерон выразил эту зависимость в специальной таблице, в которой произвольно определил познавательный и аффективный коэффициенты для отдельных видов сенсорных воздействий (Pieron, 1950), Однако приводимые Пьероном цифры не основаны на каких-либо реальных измерениях и представляют собой лишь сокращенную форму описания интуитивной оценки.
Аффективный компонент зависит не только от сенсорной модальности, но также и от вида воздействия в пределах данной модальности. Так, как заметил Титченер, ахроматические цвета (белый и черный) редко могут быть приятными или неприятными, как и звуковые шумы и тоны. Хроматические же цвета обычно имеют более выраженное аффективное значение. Как пишет Хейнрих, «красный цвет, особенно сильно насыщенный, – это цвет силы и энергии. При более слабой насыщенности его эмоциональный тон снижается и приобретает характер серьезности и достоинства. Еще в большей степени этим характером обладает пурпур, образуя переход к спокойному настроению фиолетового и голубого цветов. Фиолетовый цвет имеет черты угрюмой серьезности» (Heinrich, 1907).
Можно привести экспериментальные данные, подтверждающие такого рода наблюдения. Так, установлено, что красный цвет вызывает более сильное возбуждение, чем голубой цвет такой же яркости, причем это отражается, в частности, в повышении систолического кровяного давления, уменьшении проводимости кожи ладони, изменении ритма дыхания, депрессии альфа-ритма в ЭЭГ, а также в отчетах испытуемых, полученных при помощи стандартизированной методики исследования эмоций.
При обсуждении вопроса об эмоциогенности сенсорных раздражителей необходимо особо остановиться на вестибулярных и кинестезических воздействиях. Кинестезические раздражители могут иметь значительную эмоциональную окраску. Так, в исследованиях, проведенных Кейганом и Берканом, было обнаружено, что возможность передвижения может служить для животных положительным подкреплением; причем эффективность этого подкрепления зависит от степени депривации, вызванной содержанием животных в закрытом помещении.
Эмоции, вызываемые сенсорными раздражениями, могут быть как положительными, так и отрицательными. Знак эмоции зависит прежде всего от качества раздражителей. П. Янг установил, что люди разного возраста весьма сходным образом реагируют на определенные запахи. Так, корреляция между оценками 14 разных запахов, произведенными испытуемыми трех возрастных групп (7–9 лет, 10–13 и 18–24 года), имела значение от 0,91 до 0,96, что свидетельствует о том, что знак эмоций, вызванных предъявляемыми веществами, с увеличением возраста существенно не меняется (Young, 1967). Установлено также, что аффективное значение чистых звуковых тонов (то есть способность вызывать эмоции определенного знака и интенсивности) зависит от их высоты и силы. Эти зависимости могут быть выражены графически. Такие кривые были представлены Гилфордом (на основе данных Янга) и получили название «изогедоны»; таким образом, изогедоны – это линии, репрезентирующие свойства раздражителей, имеющих идентичное аффективное значение.
Роль интенсивности раздражителей. Интенсивность раздражителя является одним из существенных факторов, определяющих его эмоциональное значение. Шнирла сформулировал общее положение, определяющее характер реакции организма. Согласно этому автору, «на ранних этапах онтогенетического развития стимуляция малой интенсивности обнаруживает тенденцию вызывать реакции приближения, а стимуляция большой интенсивности – реакции удаления от источника воздействия» (Schneirla, 1959). Для иллюстрации данного тезиса автор приводит множество примеров поведения животных, находящихся на разных уровнях филогенетического развития. Подобная зависимость может быть установлена и у человека.
Зависимость между силой раздражителя и вызываемой им эмоциональной реакцией отмечали и психологи прошлого. Вундт полагал, что едва заметное ощущение имеет предельно малую чувственную окраску; по мере увеличения интенсивности ощущения растет его положительная чувственная окраска, но, достигнув определенной интенсивности, эта положительная окраска начинает уменьшаться и, перейдя через нулевую точку, становится отрицательной.
Представленная Вундтом кривая соответствует накопленным экспериментальным данным. Еще в 1928 г. Энгель исследовал оценки кислого, соленого и горького растворов различной концентрации и получил кривую, подобную кривой Вундта; в 1960 г. Пфафманн получил сходные результаты, изучая вкусовые предпочтения у крыс.
При обсуждении интенсивности раздражителя следует напомнить также о влиянии внезапности его появления. Предметы, которые появляются неожиданно и быстро перемещаются, вызывают негативную реакцию. Шнирла считает, что именно этим можно объяснить, в частности, известный эффект, описанный Тинбергеном и заключающийся в том, что одна и та же перцептивная форма может либо вызывать, либо не вызывать у молодых птиц сильную эмоциональную реакцию (убегание) в зависимости от того, куда ее передвигают.
Данный эффект можно объяснить тем, что форма фигуры при перемещении слева направо вызывает более значительное и более быстрое изменение возбуждения в сетчатке глаза, чем при перемещении справа налево, и это приводит к стремительному увеличению внутреннего возбуждения, вызывающему реакцию страха.
Влияние силы раздражения и скорости ее увеличения наблюдал также Э. Франус. В исследованиях реакций страха у маленьких детей он установил, что такие реакции легко вызывают сравнительно крупные, стремительно приближающиеся и издающие громкие звуки животные (Franus, 1963).
Роль повторений и внутренних состояний
Роль повторений. Изменение эмоциональной окраски раздражителей под влиянием их повторения было предметом многих исследований. Толмен, один из первых, кто изучал эту проблему, установил, что крысы, получающие пищу в обоих концах Т-образного лабиринта, при повторении очередных проб спонтанно изменяют направление поисков. Так, если в последний раз они поворачивали налево, то в очередной пробе поворачивают направо, в следующей – налево и т.д.
В дальнейших экспериментах была сделана попытка установить, обусловлена ли такая тенденция к чередованию процессами, которые ответственны за прием раздражений, или же процессами, которые ответственны за выполнение реакций, иными словами, обусловлено ли это «наскучившей стимуляцией» или же «надоевшими действиями». Полученные данные свидетельствуют о доминирующем влиянии процессов, происходящих в сфере восприятия. Эксперименты на крысах показали, что при изменяющихся раздражителях животные не проявляют тенденции к изменению реакции (Glanzer, 1953).
Явление чередования присуще также и людям. Это показал Уингфилд при помощи очень простого эксперимента. Он просил испытуемых (студентов) многократно зажигать одну из двух находящихся перед ними лампочек (не указывая, какую именно). При таких условиях испытуемые зажигали поочередно то одну, то другую лампочку. Если лампочки различались по цвету, тенденция к чередованию была выражена более ярко. Карстен исследовала явление пресыщения, предлагая испытуемым, например, рисовать линии так долго, как только они могут. По мере повторений появлялись признаки, свидетельствующие о сопротивлении дальнейшей работе, и возрастала тенденция к модификации формы линий (введение изменчивости раздражителей). Эта тенденция заметно уменьшалась, когда менялся принцип группировки линий (изменялся раздражитель). Все эти данные говорят о том, что повторение раздражителей приводит не только к повышению порога чувствительности (адаптации), но также и к изменению (уменьшению) привлекательности раздражителя.
Повторение сенсорных раздражителей не всегда приводит к таким последствиям. Когда субъект еще только учится воспринимать такого рода раздражители, повторение в течение некоторого времени приводит к увеличению их привлекательности. Этим можно объяснить ту большую привлекательность, которую для маленьких детей имеют простые сенсорные раздражители и которая, как известно, с возрастом уменьшается. Вполне вероятно, что изменяется в некоторой степени эмоциональная значимость также и негативных раздражителей: под влиянием повторений она тоже снижается.
Повторения могут не оказывать влияния на привлекательность раздражителей, если их разделяют более или менее значительные интервалы. Так, у подопытных животных не наблюдался эффект чередования, если пробы в эксперименте не следовали непосредственно друг за другом. У лиц, продолжительное время находившихся в изоляции (в камере тишины), наблюдается повышение чувствительности к цвету – он кажется более насыщенным. Это свидетельствует об ослаблении эффекта пресыщения, проявляющегося у людей в нормальных условиях (многие люди помнят, что в детстве цвета казались им более живыми и привлекательными).
Многократное повторение одного и того же раздражители в течение нескольких дней делает его эмоционально нейтральным. Об этом косвенным образом свидетельствуют эксперименты, проведенные Солтысиком и его сотрудниками, в которых исследовалось влияние простого звукового раздражителя на сердечную деятельность у собак. Изменения в деятельности сердца можно рассматривать как вегетативный компонент эмоциональной реакции. Эти эксперименты показали, что по мере повторения слухового раздражителя происходит систематическое уменьшение частоты сердцебиений – наблюдается кумуляция эффекта угасания (Soltysik и др., 1961). У взрослых людей эмоциональная реакция на простые звуки является полностью угасшей и потому не вызывает изменений в деятельности сердца.
Описанная зависимость объясняет, в частности, почему привлекательный для маленького ребенка раздражитель не является таковым для взрослого (например, ярко окрашенный предмет, звук от брошенных на пол предметов и т.д.). Однако и взрослый может быть захвачен необычными цветовыми явлениями, если они наблюдаются редко или впервые (такими, например, как полярное сияние).
Изменение эмоциональной значимости сенсорных раздражителей может быть не только временным, но – под влиянием опыта – и более длительным. При первом применении сенсорные раздражители вызывают неспецифическую реакцию всего организма в форме увеличения активации (arousal), причем ее степень зависит от интенсивности раздражителей. Под влиянием повторения в организме формируются антиципирующие схемы, «ожидания, нервные модели пережитых событий» (Pribram, 1967, с. 831). Эти модели, обеспечивающие возможность дифференцированного отражения окружающих явлений, представляют собой эталоны, с которыми «сравниваются» поступающие воздействия. Действующие раздражители вызывают эмоциональную реакцию до тех пор, пока их репрезентация в нервных моделях не становится достаточно прочной. Если поступающие раздражения полностью соответствуют внутренним эталонам – антиципирующим схемам, или, как мы будем их называть, установкам, – наступает привыкание и как следствие – угнетение эмоциональной реакции. Если свойства раздражителей изменяются, снова возникает эмоциональная реакция. Новые свойства в свою очередь включаются в структуру схем, и после ряда повторений новый раздражитель снова утрачивает способность вызывать эмоцию.
В результате такого рода процессов происходит постепенное угнетение эмоциональной чувствительности к большинству простых сенсорных раздражителей. Чтобы вызвать реакцию, эти раздражители должны либо обладать необычными свойствами, либо выступать в новых конфигурациях. Эти конфигурации в свою очередь должны становиться все более сложными, а различия между их элементами – все более тонкими. Таким образом формируется, в частности, эстетический вкус.
Проведенный выше анализ позволяет считать, что источником стимуляции, влияющей на эмоциональное состояние индивида, является физическое окружение; чем более простым, хорошо знакомым и менее дифференцированным является это окружение, тем меньшей будет его способность вызывать эмоции.
Следует добавить, что некоторые раздражители сохраняют свою эмоциональную значимость несмотря на повторение, во всяком случае восприимчивость к ним исчезает гораздо медленнее, чем к другим раздражителям; это относится прежде всего к тем раздражителям, которые оказывают непосредственное влияние на физическое состояние организма: например, сильные термические воздействия (ожог, холод), механическое повреждение тканей, ряд химических раздражителей (некоторые запахи). Это касается также и тех раздражителей, которые в филогенетическом развитии были связаны с явлениями, важными для индивида или вида (некоторые вкусовые раздражители, сексуальные раздражители).
Чувствительность к этим раздражителям, как, впрочем, и ко всем остальным, изменяется в зависимости от состояния организма и прежде всего от состояния потребностей.
Роль внутренних состояний. Эмоциональная значимость раздражителя может изменяться под влиянием соматических факторов. На это указывают, в частности, наблюдения над животными; например, у животных, хирургически лишенных надпочечников, при сохранении порога физиологической чувствительности к соли значительно снижается порог ее предпочтения, иначе говоря, увеличивается «заинтересованность» в соли. В экспериментах, проведенных Янгом, было обнаружено, что пищевое предпочтение зависит от диеты и потребностей организма (Young, 1961).
Болевая чувствительность
Учитывая приведенные данные, можно уверенно утверждать, что каждый сенсорный раздражитель обладает определенной эмоциональной значимостью. Иначе говоря, он вызывает состояние удовольствия или неудовольствия, изменения в уровне активации и в деятельности внутренних органов; если он достаточно сильный, то может вызвать также организованную активность в форме, например, хватания, убегания, нападения и т. п. Эмоциональное значение раздражителя зависит от его интенсивности, а также от того, какими рецепторами он воспринимается – раздражение одних рецепторов обычно вызывает положительные реакции, других – отрицательные; резкое, внезапное, сильное раздражение любого рецептора вызывает негативную реакцию (чаще всего в форме страха или ярости). Умеренные воздействия обычно вызывают положительные эмоции. Эмоциональная значимость сенсорного раздражителя изменяется под влиянием опыта, а также в зависимости от органических условий; повторение приводит к уменьшению эмоциональной значимости раздражителя (то есть к привыканию).
Эти утверждения имеют весьма обобщенный характер, так как относятся к различным сенсорным раздражителям, и прежде всего к тем, в которых преобладает познавательный (информационный) компонент. Более подробная характеристика эмоциональных особенностей этих раздражителей потребовала бы особого обсуждения отдельных модальностей, что выходит за рамки данной работы. Однако, учитывая важное значение боли как источника эмоций, рассмотрим здесь в качестве примера только эту модальность.
Боль. Болевые раздражители являются одним из первичных источников эмоционального процесса. Боль возникает тогда, когда какой-нибудь внутренний или внешний фактор вызывает раздражение специализированных нервных волокон, так называемых волокон типа С. Эти волокна относятся к числу наиболее тонких, и нервные импульсы проходят по ним медленнее, чем по другим волокнам. Этим объясняется тот факт, что боль обычно возникает несколько позднее, чем другие ощущения.
Процесс, вызываемый болевым раздражением, является весьма сложным; в нем можно выделить несколько моментов. Прежде всего известно, что реакция на болевое раздражение как бы состоит из двух независимых компонентов: познавательного и эмоционального. Последний проявляется в форме отрицательной эмоции страдания. В некоторых случаях можно разделить эти компоненты, о чем свидетельствует, в частности, следующее наблюдение. Существуют больные, которые испытывают очень сильные боли хронического характера, не снимаемые при помощи лекарств. В таких случаях для устранения боли иногда прибегают к хирургическому вмешательству, которое заключается в перерезке нервных путей в передней части мозга (так называемая лейкотомия). В результате такой операции иногда можно наблюдать удивительный эффект. Человек утверждает, что он по-прежнему знает, что ему больно, однако теперь это знание его не беспокоит и он не испытывает никаких страданий. Иными словами, сохраняется сенсорный (или познавательный) компонент боли, но исчезает его эмоциональный компонент. Познавательный компонент информирует о том, что именно повреждено (хотя и не очень отчетливо), тогда как эмоциональный побуждает индивида к избеганию или устранению фактора, вызывающего повреждение.
Люди, теряющие вследствие болезни чувствительность к боли, обречены на множество повреждений. Так, дети, страдающие таким заболеванием, бывают постоянно изранены или обожжены, ибо утрата болевой чувствительности лишает их достаточной осторожности.
Разные люди характеризуются различной эмоциональной реакцией на боль. Возможно, что это обусловлено неодинаковой чувствительностью рецепторов.
Чувствительность к боли зависит в некоторой степени от опыта первых дней жизни. Об этом свидетельствуют наблюдения и эксперименты, проведенные на животных. Так, в одном эксперименте на нижние и верхние конечности новорожденного шимпанзе (по имени Роб) были надеты картонные трубы. Это исключало какое бы то ни было раздражение этих частей тела, но не мешало передвижению. Когда в возрасте двух с половиной лет у этого шимпанзе исследовались особенности сенсорных реакций, оказалось, что они отличались от реакций шимпанзе, выросших в нормальных условиях. В частности, удивительные изменения произошли в области болевой чувствительности. В то время как обыкновенный шимпанзе на укол булавкой бурно реагировал и тотчас же стремился устранить колющий предмет, Роб не проявлял негативной реакции, а скорее пытался обследовать инструмент воздействия.
То же самое наблюдалось у собак, которые после рождения в течение некоторого времени содержались в полной изоляции (в маленькой затемненной и изолированной от звуков клетке). Во взрослом возрасте эти собаки проявляли необычную реакцию на болевые раздражители. Так, ожог или укол булавкой не производили на них никакого впечатления; при виде зажженной спички они приближались и обнюхивали ее. Эти действия они повторяли неоднократно. Следует подчеркнуть, что нормальная собака, никогда не видевшая огня, ведет себя таким образом только один раз, а затем начинает его избегать (Hebb, 1955, 1958).
Такого рода наблюдения показывают, что реакция на боль, помимо момента отрицательной эмоции, или страдания, содержит еще один связанный с нею момент – приобретенный в опыте элемент страха. Индивид часто оказывается в ситуации, в которой небольшая боль предвещает более сильную. Слабая боль в результате повреждения может впоследствии из-за опухоли стать значительной, болевые ощущения в области живота могут перерасти в сильный болевой приступ и т. п. Подобный опыт приводит к тому, что большинство людей воспринимают боль не только как актуальное раздражение, но и как сигнал чего-то еще худшего, как показатель, эмоциональный компонент которого суммируется с чисто болевым фактором.
Установлено, что реакцию на боль можно заметно ослабить, если устранить фактор страха. На это, в частности, направлена предродовая психотерапия. Как свидетельствуют сообщения из клиник разных стран, такая психотерапия значительно ослабляет у рожениц интенсивность болевых ощущений.
В результате применения соответствующей процедуры реакцию на боль можно уменьшить или даже полностью устранить. Эта процедура заключается в превращении болевого раздражителя в сигнал, предвещающий нечто полезное для организма. Впервые это было установлено в экспериментах, которые в лаборатории И. П. Павлова проводила М. Н. Ерофеева.
Собака, помещенная в специальную стойку, получала раздражения электрическим током, что сначала вызывало бурную оборонительную реакцию. Вслед за каждым раздражением следовало пищевое подкрепление. Многократное повторение такого сочетания раздражителей постепенно превратило болевое воздействие в сигнал получения пищи. В результате этого признаки оборонительной реакции у собаки начали исчезать; раздражение током стало вызывать пищевую реакцию (выделение слюны, поворот головы в сторону, откуда подавалась еда, и т.п.). В конечном счете даже сильный электрический ток, приводивший к повреждению кожного покрова животного, не вызывал болевой реакции, а вызывал лишь признаки заинтересованности пищей. Однако очень сильная боль, вызываемая непосредственным раздражением нервных окончаний, расположенных в надкостнице, исключает возможность такой перестройки реакций, оставаясь сильным отрицательным раздражителем.
Изменения реакций на боль наблюдались не только в экспериментах на животных. Установлено, например, что при помощи соответствующей подготовки можно уменьшить реакцию на боль от укола у детей дошкольного возраста; можно даже добиться того, что ребенок будет охотно соглашаться на укол. Исследователи, получившие этот результат, воспользовались методом, аналогичным тому, который применяла М. Н. Ерофеева в павловской лаборатории. Опыт состоял в следующем. Прежде всего детям говорили, что они получат интересовавшую их игрушку при условии, если согласятся на укол. При этом исследователи старались, чтобы обещанный предмет был для ребенка действительно очень привлекательным и, кроме того, чтобы желание получить игрушку возникло раньше страха перед уколом. Таким образом внимание ребенка концентрировалось на ожидающем его приятном событии. В этих условиях укол воспринимался как этап приближения к удовольствию и получал совершенно иное значение: он становился сигналом чего-то позитивного и тем самым приобретал характер положительного воздействия.
Таким образом, хотя боль обычно вызывает отрицательные эмоциональные процессы, под влиянием жизненного опыта особенности этих процессов могут подвергаться значительным преобразованиям.
Сильным эмоциональным эффектом обладают также раздражения, которые порождаются процессами, происходящими в самом организме. Эти раздражения вызываются 1) естественными колебаниями биологического равновесии, обусловленными самим процессом жизнедеятельности, 2) активностью внутренних органов и мышц, 3) патологическими изменениями, происходящими в организме, и 4) функциональными изменениями, связанными с введением в организм тех или иных веществ. Остановимся отдельно на каждом из этих факторов.
Факторы, вызывающие сильную эмоциональную реакцию. Изменения гомеостатического равновесия
Изменения гомеостатического равновесия. Колебания биологического равновесия являются источником состояний, называемых по традиции побуждениями (drives). Их упоминание при обсуждении эмоций обусловлено двумя причинами: во-первых, у высших животных гомеостатические изменения приобретают характер побуждений (то есть определяют направленность действий) только на более поздних этапах развития (под влиянием опыта и упражнения), тогда как на более ранних этапах они имеют почти исключительно эмоциональный характер; во-вторых, в каждом побуждении содержится отчетливый эмоциональный компонент, который на определенных стадиях действия побуждения (например, на стадии удовлетворения) приобретает доминирующее значение.
К основным источникам эмоций относятся изменения гомеостатического равновесия, связанные:
- с дефицитом определенных пищевых веществ, о котором сигнализируют химические изменения крови и сокращения желудка, хотя последний компонент не является обязательным;
- с изменениями осмотического давления в тканях, что создает состояние, называемое «жаждой»;
- с изменением парциального давления кислорода и содержания углекислого газа в крови, выражающимся в чувстве удушья;
- с протеканием менструального цикла и процессом выделения половых гормонов, приводящим к изменению сексуального возбуждения;
- с состоянием наполнения кишечника или мочевого пузыря, воспринимаемым как позыв к дефекации или мочеиспусканию либо неопределенная боль в животе.
Эмоции, связанные с указанными факторами, в начальном периоде жизни имеют неспецифический характер; они не представлены в сознании субъекта (которое находится еще в зачаточной стадии развития) и не вызывают еще почти никаких специфических изменений в поведении. Основной эффект всякого возбуждения в этот период сводится к общему увеличению активации с отрицательным знаком (недифференцированное неудовольствие). По мере научения происходит связывание отдельных видов возбуждения с определенными схемами действий, что приводит к их выделению в отдельный механизм побуждения. Таким образом, из неопределенного переживания беспокойства и возбуждения постепенно выделяются все более специфические чувства голода и жажды. В более позднем периоде выделяется и детализируется сексуальная эмоция.
Гомеостатические изменения происходят, как правило, циклично: обнаружение дефицита – достижение удовлетворения. Первое звено этого цикла вызывает обычно эмоции отрицательного характера и увеличение активации (а позднее также и специфическое состояние побуждения), второе же – спад активации и положительные эмоции.
Действие внутренних раздражений, связанных с гомеостатическими изменениями, вызывает состояние готовности, которое выражается в увеличении общей эмоциональной чувствительности. Если в окружающей среде не обнаруживаются объекты, с помощью которых можно было бы устранить нарушение гомеостатического равновесия (удовлетворить побуждение), а также сигналы, указывающие, где именно следует искать такие объекты, не возникает и специализированная реакция побуждения. В этом случае происходит значительное усиление активации – возникает общее возбуждение или состояние напряжения; такие состояния обычно описываются как «неопределенное желание», «необъяснимая тоска» или «странное беспокойство» и т.п. В этих случаях возрастает тенденция к негативным реакциям: раздражительности, нервозности, напряжению и т.п.
Некоторые побуждения (например, голод или секс) способствуют возникновению сильных эмоций агрессивного характера. Из наблюдений над животными известно, что мужские половые гормоны способствуют появлению агрессивных реакций. Влияние голода на возникновение отрицательных эмоций может быть связано с тем, что биохимические изменения крови вызывают расстройство нормальной активности клеточных ансамблей, способствуя тем самым дезорганизации корковых процессов, что может вызвать отрицательные эмоции. Вполне возможно, что это влияние связано с действием не только биохимических, но и нервных факторов – сильное возбуждение пищевых центров может стать причиной изменений в неспецифической (ретикулярной) активирующей системе, что в свою очередь приводит к нарушению деятельности коры.
Эмоциональные сдвиги, вызванные недостатком пищи, стали предметом специального изучения в широкоизвестном эксперименте с группой испытуемых-добровольцев, голодавших в течение нескольких месяцев. У них наблюдались, в частности, подавленность, раздражительность потеря сексуальных интересов. И в повседневной жизни часто голодный человек проявляет повышенную агрессивность и склонность к гневу; причиной усиления агрессивных тенденций может стать также и сексуальная депривация.
Некоторые побуждения имеют цикличный характер. Так, с определенной регулярностью проявляется голод. В связи с этим могут возникать отчетливые цикличные изменения настроения, что особенно заметно у детей.
Согласно некоторым данным, цикличный характер имеет также сила сексуального побуждения у женщин, причем это, по-видимому, связано с менструальным циклом. Однако это мнение разделяют далеко не все исследователи. Некоторые из них считают, что колебания сексуальной возбудимости связаны не столько с колебаниями биологического характера, сколько с колебаниями страха перед возможной беременностью, зависящей от фаз месячного цикла. Тем не менее бесспорно, что в зависимости от месячного цикла происходят более общие изменения настроения и уровня активации.
Мышечная и нервная активность. Как известно, нервная активность приводит к увеличению усталости: это состояние характеризуется как изменениями в деятельности внутренних органов, так и рядом психических изменений, например ослаблением интересов (мотивации), усилением раздражительности и т.п.
Возникновение эмоций связано также с мышечной активностью. Выполнение тяжелой, непосильной работы является источником сильных отрицательных эмоций, тогда как выполнение работы, соответствующей возможностям организма, вызывает положительные переживания. Каждое значительное усилие требует гармоничного согласования различных функций организма: кровообращение, дыхание, выделение определенных субстанций, интенсивность обмена веществ должны быть приспособлены к выполняемым действиям. Если соответствующие системы функционируют нормально, у человека возникает ощущение силы, бодрость, жизнерадостность, в противном случае наблюдается плохое самочувствие, подавленное настроение, недовольство и т.п.
Такая зависимость служит объяснением часто наблюдаемых различий в настроении молодых и пожилых людей. Молодой здоровый организм сам по себе является источником беспричинной радости, прилива сил и т.п., дисфункция же стареющего организма может быть причиной неудовлетворенности, плохого настроения, ворчливости и т.п.
Факторы, вызывающие сильную эмоциональную реакцию. Патологические изменения и действие фармакологических средств
Патологические изменения. Возникающие в организме патологические процессы вызывают, как правило, ухудшение настроения (вследствие общего нарушения нормальных функций организма), а также чувство боли (когда они достаточно локализованы). Ухудшение настроения бывает одним из первых признаков начинающегося заболевания. В таких случаях наблюдается увеличение раздражительности, плохое самочувствие, беспокойство, потеря интересов. Иногда эмоция выступает как специфический признак заболевания, которое она сопровождает. К таким заболеваниям относятся болезни сердца и коронарных сосудов. Одно из типичных проявлений грудной жабы – приступообразная тревога. Больному кажется, что скоро произойдет что-то страшное, он испытывает непреодолимый страх. Тревога иногда достигает очень большой силы. Существует мнение, что импульсы, возбуждающие центры страха, вызываются недостаточным снабжением кислородом сердечной мышцы. Это мнение, однако, разделяется не всеми. Во всяком случае, очень часто появление сильной беспричинной тревоги (иногда возникающей во сне) может указывать на начало сердечного заболевания.
Тревога является также одним из наиболее характерных признаков гиперфункции щитовидной железы.
Однако патологические процессы вызывают не только отрицательные эмоции. Так, по неизвестным причинам при кислородном голодании непосредственно перед потерей сознания возникает повышенное настроение. В этом кроется серьезная опасность, в частности, для альпинистов и летчиков, поскольку хорошее самочувствие и отсутствие тревоги отнюдь не способствуют принятию соответствующих предупредительных мер.
Другим примером может служить эйфоричное настроение у больных, страдающих органическим поражением мозга. Как пишет Биликевич: «Больно ничем не озабочен, его мысли безмятежны; он удовлетворен и счастлив» (Bilikiewicz, 1960). Эти явления наблюдаются при таких тяжелых заболеваниях, как прогрессивный паралич, эпилепсия, хорея, рассеянный склероз.
Действие фармакологических средств. Эмоциональные процессы могут возникать также под влиянием введения в организм определенных веществ. В медицинской практике применялся, например, так называемый ЛСД-25 – средство, вызывающее у здоровых людей симптомы психотического характера. В экспериментах было установлено, что под его влиянием могут появиться многочисленные изменения эмоционального характера.
У некоторых людей развивается эйфория, безудержный смех и т. д. Это настроение может позднее переходить в состояние сильного беспокойства. He вполне ясно, однако, являются ли эти реакции непосредственным следствием применения фармакологического средства; дело в том, что ЛСД вызывает также значительные изменения в перцептивных процессах (галлюцинаторного типа). Этот перцептивный опыт может оказывать влияние на переживание эмоций. Однако сила и характер протекания эмоциональных реакций в этих случаях указывают на то, что данное средство приводит, по-видимому, также и к непосредственному возбуждению центров эмоций.
Введение в организм веществ, вызывающих эмоциональные процессы (и не только в научно-исследовательских целях), не является изобретением современности. Так, в раннем средневековье у некоторых северных племен существовал обычай, называвшийся «хождением с нагой кожей» (то есть без панциря – Berserk). Это выражение означало большую, безрассудную смелость, яростную битву с противником. В старинных норвежских сагах рассказывается, что некогда жили великаны, которые так и назывались – Берсерк. Эти люди время от времени впадали в страшное неистовство, которое удваивало их силы, делало нечувствительными к боли, однако лишало их разума: в такие моменты они вели себя как дикие звери. Такое состояние начиналось с дрожи, оскаливания зубов, конвульсий, прилива крови к лицу и переходило в ярость. Со страшным звериным ревом они набрасывались на противника, грызли и уничтожали все, что попадалось им на пути.
Описанное поведение напоминает поведение животных, у которых в опытах раздражается центр ярости в промежуточном мозге. По-видимому, такое поведение людей вызывалось действием какого-то вещества растительного происхождения. Многие исторические исследования обычаев, религиозных обрядов и т. п. указывают на то, что таким средством были, скорее всего, грибы из рода мухоморов. Известно также, что среди сибирских народностей распространен обычай одурманивания с помощью таких грибов.
Воздействие на эмоции путем введения тех или иных веществ широко применяется и в наше время, с тем лишь различием, что вместо ядовитых грибов используются наркотики, а чаще всего – алкоголь.
Общая характеристика натуральных эмоциональных раздражителей. Натуральные эмоциональные раздражители имеют огромное значение в начальный период жизни индивида. На их основе формируются первичные механизмы регуляции, первичные побуждения и так называемые эмоциональные потребности. Формирование побуждений происходит вследствие того, что возбуждение, возникающее в результате нарушения биологического равновесия в организме, связывается с образами предметов, с помощью которых это возбуждение может быть ослаблено, программой действий, обеспечивающих достижение этих предметов, а также с образом условий, которые необходимы для осуществления этих действий. Благодаря этому происходит обособление функциональных единиц – побуждений. Так, например, побуждение голода можно рассматривать как образовавшуюся в онтогенезе связь между возбуждениями, поступающими от внутренних органов (прежде всего под влиянием сокращений желудка и изменений химического состава крови), образами пищи, заученными двигательными схемами достижения пищи, а также целой системой ассоциаций, касающихся информации о том, где и когда можно найти пищу, что сигнализирует о ее наличии и что – об отсутствии. Основу качественных различий между побуждениями составляют различия операций, посредством которых они могут быть редуцированы.
Формирование эмоциональных потребностей связано с действием экстероцептивных эмоциогенных раздражителей. Последние вызывают состояния сильного возбуждения, положительного или отрицательного знака, которые индивид научается избегать или добиваться. Так, например, болевые или другие вредные воздействия приводят к установлению связи между страхом и определенными факторами, способными этот страх (или боль) вызвать или устранить. Эмоционально положительные воздействия, такие, как нечто теплое, мягкое, являются, как показывают эксперименты Харлоу, весьма важной предпосылкой мотивации, побуждающей к установлению контактов с другими индивидами. Вполне возможно, что любой вид сенсорных воздействий влечет за собой эмоциональные реакции, которые оказывают влияние на формирование более сложных механизмов регуляции. Однако пока мы располагаем весьма скудной информацией об этих механизмах.
Не вполне ясно, одни ли только относительно простые сенсорные раздражители являются безусловными эмоциогенными факторами, или те ими могут быть и определенные конфигурации раздражителей. В пользу того, что способностью возбуждать эмоции могут обладать некоторые конфигурации раздражителей свидетельствуют, например, эксперименты, в которых молодые шимпанзе, от рождения воспитывавшиеся в изоляции от других индивидов, подвергались различной стимуляции. Оказалось, что диапозитив, изображающий лицо разгневанного самца шимпанзе, вызывал у животных реакцию страха. Не исключено, что и другие конфигурации сенсорных раздражителей способны столь же естественно вызывать эмоции. Необходимо, например, учитывать то, что такая сложная система раздражителей, какую представляют собой сигналы о положении индивида в группе, может оказывать эмоциональное воздействие. Реакции на такого рода ситуативные факторы наблюдаются у высших стадных животных (например, у собак, обезьян), и не исключено, что в некоторой форме они проявляются и у человека. Разумеется, это касается только самых элементарных отношений, таких, как «господство – подчинение», о которых сигнализируют определенные мимические конфигурации и выразительные движения.
Превращение нейтральных раздражителей в эмоциогенные
Нейтральные раздражители могут превратиться в эмоциогенные в том случае, если они приобретают функцию сигнала важных для субъекта событий. Это происходит вследствие образования условных эмоциональных рефлексов, вследствие генерализации, а также в результате высших психических процессов, благодаря которым человек оценивает значение ситуаций. Прежде чем более подробно рассмотреть каждый из этих процессов, следует подчеркнуть, что, употребляя понятие «нейтральный раздражитель», можно иметь в виду три рода явлений.
Во-первых, нейтральным будет каждый сенсорный раздражитель, у которого вследствие повторения исчезла или предельно ослабла способность вызывать эмоцию.
Во-вторых, нейтральным раздражителем может быть любая конфигурация сенсорных раздражителей, обусловленная объектами и ситуацией.
В-третьих, сенсорные раздражители или их конфигурации могут быть нейтральными только в отношении одного определенного эмоционального процесса. Другими словами, фактор, способный вызывать определенную эмоцию (например, пищевую), может быть совершенно нейтральным в отношении эмоции страха и только в результате соответствующего процесса приобрести способность вызывать также и эту эмоцию.
Обусловливание эмоций (научение). Тадеуш Закшевский в своей книге приводит случай с летчиком, который, выполняя во время второй мировой войны боевой вылет на бомбардировщике, был сбит над Ла-Маншем. Ему удалось спастись и вернуться в свою часть, однако с этого момента, перелетая пролив, он каждый раз испытывал сильное беспокойство, сопровождаемое ярко выраженными соматическими проявлениями (потоотделением, дрожью). После того как он перелетал пролив, эти проявления исчезали (Zakrzewski, 1967, с. 49).
Очевидно, что в основе подобных явлений лежит процесс образования условных рефлексов (научение).
Впервые значение этого процесса для возникновения эмоциональных реакций было выявлено около пятидесяти лет назад в эксперименте, проведенном Уотсоном и ставшем классическим. Исследование проводилось над одиннадцатимесячным мальчиком по имени Альберт. Основой исследования послужило наблюдение, что у детей реакцию страха легко вызвать при помощи сильного звука. Эксперимент проходил следующим образом.
Мальчику показывали белую крысу, с которой он неоднократно играл. Когда он протянул руку, чтобы взять крысу, экспериментатор ударил в расположенный сзади мальчика гонг. Раздался сильный звук, ребенок вздрогнул и закричал от испуга. Вскоре он получил кубики, успокоился и начал играть. Ему снова показали крысу. На этот раз реакция ребенка последовала с некоторой задержкой, он уже не так быстро и нетерпеливо протянул руку и лишь осторожно дотронулся до животного. В этот момент опять раздался гонг, что снова вызвало бурную реакцию страха. Через несколько минут ребенок успокоился и снова занялся кубиками. Когда крысу принесли в третий раз, реакция ребенка была совершенно иной. Он проявлял все признаки страха при одном лишь виде этого животного. Уже не было никакой нужды ударять в гонг. Ребенок отворачивался от крысы и начинал плакать.
Когда через месяц Альберту вновь показали белую крысу, реакция страха не изменилась. Есть основания считать, что она приобрела устойчивый характер. Как полагает автор, она могла сохраниться даже до конца жизни. Более того, было замечено, что эта реакция возникала не только при виде белой крысы. И другие, хотя бы в чем-то сходные предметы, такие, как собака, кошка, кролик, морская свинка, меховое пальто и даже маска Деда Мороза, вызывали реакцию страха.
В этом эксперименте наблюдаются два весьма важных процесса, которые объясняют, почему люди начинают эмоционально реагировать на первоначально нейтральные предметы.
Первый процесс – это образование условных эмоциональных реакций: нейтральные раздражители, которые предшествуют появлению эмоциогенных раздражителей или их сопровождают, сами приобретают способность вызывать эмоции.
Нельзя говорить о том, что в описанном эксперименте (как и в рассматриваемом ниже эксперименте Джонс) условное значение приобретал нейтральный раздражитель, так как применявшиеся раздражители уже имели некоторое эмоциональное значение. В данном случае происходил процесс так называемой переделки раздражителя, который, как показывают исследования школы Конорского, протекает несколько иначе, чем обусловливание действительно нейтрального раздражителя.
Второй процесс – это генерализация эмоциональных раздражителей: индифферентные раздражители, похожие на раздражители, которые вызывают эмоции, также приобретают способность вызывать эмоции.
Исследования образования условных эмоциональных реакций проводятся не только в научных, но и в лечебных целях. Так, этот процесс широко используется как психотерапевтическое средство.
Одна из таких психотерапевтических процедур состоит в выработке условной реакции отвращения. Например, пациенту, для которого дамские сумки и детские коляски были сексуальными фетишами (что приводило его к постоянному конфликту с законом), показывали эти предметы и их фотографии непосредственно перед тем, как у него начиналась сильная рвота от полученной ранее инъекции апоморфина. Автор данного метода Реймонд добивался того, что эти предметы приобретали способность вызывать сильное чувство отвращения (Bandura, 1961). Подобная процедура применяется при лечении алкоголизма.
Предпринимались также попытки придать отрицательным раздражителям положительное эмоциональное значение. Одной из первых таких попыток является эксперимент М. Джонс, задуманный как продолжение эксперимента Уотсона и проводившийся под его руководством, Джонс пыталась устранить сильный страх, который возникал у исследуемого ею ребенка при виде кролика (Jones, 1924).
Процедура выработки положительного условного рефлекса в данном случае состояла в том, что раздражитель, вызывавший страх (кролик), показывали и постепенно приближали в ситуациях, когда ребенок испытывал положительные эмоции, а именно в момент игры с другими детьми, не боявшимися кролика, а позднее при получении любимых лакомств. В результате применения такой про¬цедуры постепенно возрастала толерантность в отношении кролика, которую впоследствии сменяла положительная реакция.
Следует подчеркнуть, что существенную роль в этом эксперименте играло подражание. Лица, представляющие для других людей эмоциональную ценность, вызывают тенденцию к подражанию (Bandura, Huston, 1961) и тем самым способствуют формированию новых эмоциональных отношений.
В экспериментах Петерса и Дженкинса процедура положительного подкрепления применялась в отношении больных, страдавших хронической шизофренией. Учитывая ограниченную возможность социального воздействия на таких больных, к ним была применена процедура, основанная на первичном подкреплении (Bandura, 1961, с. 149). Больные, у которых посредством субкоматозных инъекций возбуждался острый голод, выполняли различные задания, получая в качестве вознаграждении пищу. Через некоторое время подкрепляющее значение для пациентов приобретало направленное на них поведение экспериментатора. Таким образом, при посредство пищевого подкрепления положительную эмоциональную значимость приобретали определенные действия других людей.
Эти и многие другие (проведенные в основном на животных) эксперименты показывают, что вследствие образования условных реакций первоначально нейтральные раздражители могут стать «привлекающими» (положительными) и «отталкивающими» (отрицательными). Главным условием эмоционального научения является при этом связь во времени между нейтральным раздражителем и подкрепляющим агентом, который вызывает эмоцию.
Достаточное ли это условие? Некоторые авторы считают это сомнительным. Так, например, Валентайну не удалось получить описанного Уотсоном результата, когда в качестве нейтрального раздражителя он вместо крысы использовал бинокль. В момент, когда раздавался сильный свисток, изучавшаяся им девочка не реагировала страхом, а лишь стала смотреть в направлении, откуда исходил звук. Но она не стала после этого бояться бинокля. Однако совсем иное поведение она обнаружила в отношении гусеницы. Увидев ее, девочка отвернулась и отказалась к ней притронуться. Когда при взгляде на гусеницу раздался сильный свисток, ребенок испугался и громко заплакал (Valentine, 1956, с. 132–133).
Ссылаясь на другие аналогичные исследования, Валентайн высказывает мнение, что в результате образования условной связи эмоциогенным может стать только такой раздражитель, который с самого начала сам способен вызвать некоторую степень эмоционального возбуждения. Совершенно нейтральный раздражитель не может стать условным эмоциональным раздражителем.
С таким мнением полностью согласиться нельзя. Прежде всего не совсем ясен тот эмпирический аргумент, на который ссылается Валентайн. Как следует из его описания, применявшийся подкрепляющий раздражитель (свисток) не вызывал выраженной реакции страха, то есть фактически не выполнял функции подкрепления. Поэтому не удивительно, что в этих условиях не удалось выработать страх в отношении бинокля. С другой стороны, гусеница, по причинам, о которых будет идти речь дальше, сразу вызывала отрицательную (хотя и не очень сильную) эмоциональную реакцию.
Тем не менее данные, на которые ссылается Валентайн, заслуживают внимания, так как они указывают на два важных факта.
Первый – это факт облегчения эмоциональной реакции. Некоторые раздражители по тем или иным причинам быстрее других становятся эмоциогенными: гусеница вызвала страх легче, чем бинокль. И наоборот, некоторые раздражители с трудом становятся условными. Так, в эксперименте Джонс кролик очень медленно приобретал особенности положительного эмоционального раздражителя; по-видимому, первоначальная эмоциональная реакция (страх) препятствовала выработке новой. Это наводит на мысль, что раздражители, уже имеющие некоторую эмоциональную значимость, легче приобретают особенности эмоциогенного раздражителя, если подкрепляются родственной эмоцией.
Во-вторых, заслуживает внимания феномен суммации эмоций. В описанном случае гусеница и свисток при одновременном воздействии вызывали эмоциональную реакцию, которую каждый из этих раздражителей в отдельности вызвать не мог.
Условные эмоциональные реакции обладают рядом признаков, которые отличают их от других условных реакций.
Одно из различий касается влияния подкрепления. Как указывает Маурер, наказание по-разному действует на двигательные и эмоциональные реакции. Если наказываемое движение обнаруживает тенденцию к торможению, то наказание реакции страха только усиливает ее (Mowrer, 1960, с. 416–419). Таким образом, наказание может действовать как фактор, закрепляющий эмоциональные реакции.
Однако утверждение Маурера относится только к отрицательным реакциям. Положительные эмоциональные реакции подчиняются закономерностям, свойственным двигательным реакциям: они вырабатываются и закрепляются под влиянием вознаграждения и исчезают под влиянием наказания.
Второе различие касается способа возникновения эмоциональных реакций. Если новые двигательные реакции (навыки) вырабатываются тогда, когда они служат определенным целям, то есть приводят к получению вознаграждения или избеганию наказания, новые эмоциональные реакции возникают в результате одного только совпадения во времени – когда нейтральный раздражитель предшествует эмоциональному или действует одновременно с ним (там же).
Еще одна особенность эмоциональных реакций заключается в их стойкости к угашению. Даже при небольшом числе сочетаний они могут оказаться весьма устойчивыми. Эти данные были получены, в частности, в исследованиях, в которых одновременно регистрировались моторные и вегетативные реакции на условный раздражитель (вегетативные реакции можно рассматривать как индикатор эмоции). Так, группа польских исследователей установила, что в процессе угашения моторной условной реакции на звук движение исчезает значительно раньше, чем реакция сердца. Вегетативные реакции, связанные с эмоциональными процессами, быстрее вырабатываются и медленнее угасают.
Эмоциональные реакции с трудом поддаются также и дифференцировке. Поэтому они редко бывают ответами на какой-то специфический раздражитель, предвещающий нечто полезное или вредное, напротив, их часто вызывает целый комплекс раздражителей, которые не приносят индивиду пользу и ничем ему не угрожают. Этим объясняется та своеобразная иррациональность эмоций, которую иногда можно наблюдать в повседневной жизни.
Иррациональность эмоций связана также с явлением генерализации. В результате генерализации индивид эмоционально реагирует на предметы и ситуации, которые никогда не приносили ему ничего плохого или хорошего, однако которые в чем-то сходны с тем, с чем уже были связаны какие-то его эмоциональные переживания в прошлом.
Генерализация эмоций
Сфера проявления эмоциональной реакции зависит от того, насколько широкой была генерализация. Из исследований школы Павлова известно, что на начальных этапах приобретения опыта генерализация имеет весьма широкий диапазон – на первой фазе выработки условного рефлекса множество явлений, даже слабо напоминающих условный раздражитель, способны вызывать условную реакцию. Павлов назвал это явление «первичной генерализацией». Позднее под влиянием нового опыта пределы генерализации сужаются.
Нечто подобное наблюдается при исследовании процесса генерализации эмоций. Так, в упоминавшихся выше экспериментах Уотсона и Джонс после выработки у детей эмоциональных реакций на определенных животных (крысу и кролика) такие же реакции стали вызывать многие другие предметы, чем-то напоминающие исходный объект реакции: другие животные, мягкие, меховые предметы и др.
Генерализация распространяется не только на сходные предметы, но также и на те предметы, которые появлялись одновременно с источником эмоции. Другими словами, эмоции связываются со всей ситуацией в целом.
Легкость образования «условных эмоциональных рефлексов», явная тенденция эмоций к установлению связей с разными элементами ситуации, а также трудности при выработке дифференцированных реакций объясняют тот факт, что эмоциональные реакции у человека носят крайне неопределенный, «диффузный» характер. Эмоции «окрашивают» любую ситуацию, в которой оказался человек. Из-за сходства ситуаций их эмоциональная значимость «смешивается», частично изменяясь, вследствие чего возникают новые, особые формы эмоций. Любая новая ситуация уже имеет для человека некоторый эмоциональный «тон», зависящий от того, какие эмоции он испытывал в сходных условиях.
На начальных этапах развития человека генерализация эмоциональных реакций происходит на основе физического сходства раздражителей и смежности их во времени. Позднее, по мере развития возникает новая основа для генерализации – семантическое сходство.
Мысль о том, что генерализация происходит на основе семантического сходства, давно высказывали, правда пользуясь иной терминологией, исследователи психоаналитической ориентации. Они утверждали, что эмоциональное отношение к определенному предмету переносится на другие, сходные по значению предметы. Одно из фундаментальных положений Фрейда, положение о «первичном выборе объекта», основывается на такого рода предпосылке.
Согласно Фрейду, предметы или лица, которые впервые в детстве удовлетворили либидозное влечение ребенка, становятся как бы образцами, на которые позднее ориентируется взрослый человек. Так, мать, например, становится эталоном желанной женщины. Фрейд имел в виду при этом не физические свойства; он подчеркивал скорее сходство влияний, отношений, то есть содержательное сходство. Стало быть, взрослый человек ищет в женщине не столько цвет глаз или волос своей матери, сколько определенное к себе отношение.
Независимо от того, справедливо это утверждение или нет (а оно, несомненно, нуждается во многих оговорках), бесспорно, что генерализация эмоций может происходить не только на основе физического сходства. Иллюстрацией этому может служить эксперимент, который проводили Лойси, Смит и Грин (Lacey, Smith, Green, 1964).Процедура опыта, в котором испытуемыми были студенты, состояла в следующем.
Испытуемый удобно усаживался в кресло. На его левую руку, в том месте, где близко к поверхности тела проходит нерв, прикреплялся электрод, при помощи которого испытуемому можно было нанести электрораздражение небольшой силы, вызывающее помимо ощущений жжения и щипка резкую непроизвольную судорогу мышцы предплечья. Испытуемый, которому сообщалось, что исследуются особенности координации интеллектуальной и моторной деятельности, выполнял следующее задание: в ответ на каждое подаваемое через репродуктор слово он должен был найти и произнести вслух как можно больше слов (цепь ассоциаций). Одновременно он должен был нажимать на телеграфный ключ в максимально регулярном темпе. После сигнала «стоп» он должен был прекратить обе деятельности и ждать, пока не будет предъявлено очередное слово. Время от времени сразу после завершения цепи ассоциаций испытуемый получал удар током. Экспериментатор (об этом испытуемый не знал) использовал список слов, в котором два слова: «бумага» и «корова» – повторялись по шесть раз. Одна группа испытуемых получала удар током каждый раз после завершения ассоциаций на слово «бумага», другая – на слово «корова». Одновременно регистрировались две вегетативные реакции: расширение сосудов пальцев и кожно-гальваническая реакция.
Каковы результаты этого эксперимента? Прежде всего было обнаружено, что у лиц, получавших удар током после цепи ассоциаций на слово «бумага», вскоре на это слово начала возникать кожно-гальваническая реакция. На слово «корова» у данной группы испытуемых эта реакция отсутствовала. Противоположный эффект был обнаружен у тех, кто получал удар током после ассоциации на слово «корова»: у них отсутствовала реакция на слово «бумага» и была отчетливой реакция на слово «корова».
У тех, для кого значимым словом было «корова», наблюдалась эмоциональная реакция на 8 других слов, которых объединяло то, что их значения были так или иначе связаны с деревней («пахать», «хлеб», «курица», «грабли», «овца», трактор», «крестьянин»). Следует подчеркнуть, что эти слова не имеют звукового сходства со словом «корова» (в английском языке, на котором проводилось исследование). Было установлено также, что 22 из 31 испытуемых не могли указать, когда они получали удар током и когда у них возникали признаки тревоги. Иначе говоря, реакция была бессознательной. Испытуемый не знал, чего он боялся; правда, он знал, что боялся тока, но не знал, что страх возникает у него при предъявлении некоторых слов, в том числе таких, которые не были для него сигналом удара током.
Аналогичные данные были получены также во многих других экспериментах.
Возникает вопрос: от чего зависит широта генерализации, другими словами, то, что будет и что не будет вызывать эмоциональную реакцию?
Одним из важнейших факторов, определяющих пределы генерализации, является сила применяемого раздражителя: чем она больше, тем сильнее генерализация. Так, установлено, что при применении более сильного удара током происходит более широкая генерализация, чем при более слабом.
Пределы генерализации зависят также от восприимчивости к определенного рода эмоциональным раздражителям. Такая восприимчивость определяется разными факторами, среди которых одним из главных является пространственная или временная отдаленность от значимого для субъекта события. Зависимость, о которой идет речь, можно проиллюстрировать на примере исследований Эпстайна (Epstein, 1962). Этот автор исследовал группу из 16 парашютистов, данные которых сопоставлялись с контрольной группой из 16 человек, не занимавшихся парашютным спортом. С парашютистами эксперимент проводился за две недели до прыжков (или через две недели после них), а также в день прыжков. Контрольная группа исследовалась по той же схеме – два раза с двухнедельным интервалом между испытаниями. Обеим группам предлагали ассоциативный тест, содержащий слова, вызывающие тревогу, а также слова, значение которых в той или иной степени было связано с ситуацией прыжков. В ходе эксперимента регистрировалась кожно-гальваническая реакция. Вызывающими тревогу словами были, например, такие слова: «погибший», «раненый», «страх» и т.д. В качестве примера четырех степеней близости значений слов к ситуации прыжков назовем следующие: «музыка» (I), «небо» (II), «падение» (III), «парашютная стропа» (IV).
Оказалось, что у парашютистов эмоциональная реакция, измерявшаяся в единицах кожной проводимости (микросименсах), была тем больше, чем теснее связь тестового слова с ситуацией парашютных прыжков. Иначе обстояло дело с испытуемыми контрольной группы. Они эмоционально реагировали на слова, вызывающие тревогу, однако слова, связанные с ситуацией прыжков, эмоциональной реакции у них не вызывали.
Следует подчеркнуть, что в день прыжков тревога у парашютистов значительно усиливалась. Слова, не вызывавшие тревоги, когда день прыжков был еще далеко, вызывали ее в день прыжков. Средняя величина реакции (в микросименсах) была следующей:
*) Приводятся средние результаты обоих исследований.
Данное исследование свидетельствует о том, что человек, находящийся в эмоциогенной ситуации, обнаруживает повышенную восприимчивость к эмоциональным раздражителям. Это находит свое выражение в том, что эмоциональную реакцию начинают вызывать даже те раздражители, значение которых имеет весьма отдаленное сходство с эмоциогенным фактором.
Этот в принципе банальный факт позволяет прийти к весьма важным выводам. Он, в частности, свидетельствует о том, что возникновение сильных реакций на слабые эмоциональные раздражители можно рассматривать как симптом того, что наличная ситуация является для данного лица эмоциогенной.
Следует подчеркнуть еще один момент: процесс генерализации – явление весьма изменчивое, находящееся в зависимости от силы эмоций. Это значит, что раздражители, нейтральные в одних ситуациях, способны в других ситуациях вызывать эмоциональные реакции. Этим, видимо, можно объяснять тот факт, что разгневанный, или, как обычно говорят, «взвинченный», человек быстро возбуждается под влиянием даже слабых раздражителей, например под влиянием слов, содержащих весьма отдаленный намек на возможную критику или неодобрение. По этим же причинам при повышенном уровне сексуального возбуждения человек воспринимает как сексуально привлекательных даже тех, кто при других обстоятельствах показался бы ему не заслуживающим никакого внимания. То же самое можно сказать и о других эмоциях.
Чрезмерная сила эмоционального возбуждения, и прежде всего тревоги, может привести к патологическим нарушениям. Человек начинает испытывать страхи принимать соответствующие меры предосторожности в ситуациях, которые объективно не требуют этого. Ряд авторов считает, что при помощи этих механизмов можно объяснить симптомы некоторых психических заболеваний.
Зависимость генерализации от силы эмоций можно использовать для определения силы латентных эмоций. Чем шире круг раздражителей, вызывающих определенную эмоцию, тем большую силу имеет соответствующая латентная эмоция. Эта зависимость получила подтверждение, в частности, в исследованиях И. Обуховской, показавшей, что дети с высоким уровнем тревоги в отношении неуспеха отказываются от выполнения заданий на тех этапах, когда нет еще достаточной информации об успехе или неуспехе. Реакция отказа в данном случае обусловлена генерализацией боязни неуспеха, которая возникает в самом начале деятельности при столкновении с сигналами, еще очень слабо связанными с неуспехом (см. Obuchowska, 1965).
Оценка значения ситуаций
Эмоциональные реакции человека в новых или сложных ситуациях, в которых отсутствуют сильные натуральные или условные эмоциональные раздражители, зависят от того, как оценивается эта ситуация или какое значение ей придается. По мнению Лазаруса, можно выделить два основных типа оценки ситуации (appraisal): оценка ее как угрожающей или благоприятствующей (Lazarus, 1968, с. 191). Оценка ситуации вызывает тенденцию к выполнению соответствующих приспособительных действий (именно тенденцию, поскольку эти действия не всегда осуществляются). В принципе приспособительные действия могут осуществляться на основе исключительно познавательных механизмов, без участия эмоциональных процессов. Эмоции возникают лишь при появлении некоторых дополнительных обстоятельств. Так, отрицательные эмоции возникают тогда, когда индивид оценивает ситуацию как опасную, но не располагает готовыми и достаточно надежными, на его взгляд, способами ее разрешения, то есть когда эти способы еще только должны быть найдены и существует некоторая неуверенность в отношении такой возможности.
Следовательно, угроза сама по себе еще не вызывает эмоцию; переходя, например, улицу с оживленным движением, мы обычно не испытываем страха, хотя объективно это достаточно опасно. Мы не испытываем страха потому, что знаем, как нужно вести себя на проезжей части улицы и как можно избежать опасности. Точно так же не испытывают тревоги люди, которые привыкли работать в опасных условиях и хорошо овладели способами устранения угрозы.
Когда же ситуация угрозы вызывает эмоцию, она может найти выражение в трех основных формах: в форме страха, гнева и печали (чувства подавленности). Характер возникающей эмоции зависит от оценки возможностей человека: если мы считаем, что ситуация не слишком опасна или если она воспринимается как препятствие для удовлетворения потребностей, скорее всего возникает тенденция к гневу и нападению. Если опасность кажется большой, преобладает тенденция к страху и избеганию. Наконец, если ни нападение, ни избегание невозможны, может возникнуть чувство подавленности и отказ от активных действий.
Эмоциональная реакция на благоприятную ситуацию принимает форму радости, чувства удовлетворения, надежды и т.п. Однако само по себе наличие благоприятной ситуации еще недостаточно для появления положительных эмоций. Необходимы некоторые дополнительные условия, но они пока еще недостаточно хорошо известны. Вполне возможно, что положительные эмоции возникают, в частности, тогда, когда благоприятная ситуация складывается неожиданно или после периода неуверенности или когда в течение небольшого промежутка времени происходит резкий переход от состояния угрозы к состоянию безопасности и т.п.
Процесс возникновения отрицательных и положительных эмоций в зависимости от оценки человеком ситуации был довольно полно изучен на разных фазах парашютной тренировки, когда в качестве объективных коррелятов эмоциональных реакций были использованы некоторые вегетативные и мышечные показатели. В качестве примера приведем данные исследования советских космонавтов; в этих исследованиях были зафиксированы следующие реакции:
1. накануне дня, на который были назначены прыжки, при необходимости ожидания начала действий наблюдалось усиление эмоциональной активации (беспокойство, сомнения) с сопровождающими ее вегетативными проявлениями (повышение кровяного давления, учащение пульса, увеличение мышечного напряжения, трудности при засыпапии);
2. перед прыжком (критический момент) – учащение пульса до 140 ударов в минуту, сухость во рту, увеличение силы руки (по показателям динамометрии);
3. после раскрытия парашюта (исчезновение основного источника опасности) – радостный подъем настроения;
4. после приземления (достижение цели) – в течение некоторого времени усиление активации (пульс до 190), затем ее спад: уменьшение силы руки, замедление пульса и т.п. (Горбов, 1962; Хлебников, Лебедев, 1964).
Важную роль при оценке ситуации играет язык. Человек категоризирует складывающиеся ситуации и тем самым их классифицирует. Уже сами наименования, которыми человек при этом пользуется, связаны с определенными эмоциональными механизмами и при отнесении некоторой ситуации к определенному классу вызывают определенные эмоции. Во многих случаях, когда человек сталкивается с незнакомыми ситуациями, он может воспользоваться оценками других людей. Таким образом, информация о мнении других лиц может приводить к формированию собственных оценок.
Эмоции, возникающие под влиянием такой информации, при непосредственном столкновении с ситуацией могут измениться. Это можно проиллюстрировать результатами другой части эксперимента Лейси и его сотрудников.
Эти авторы при помощи уже описанной методики провели эксперимент с еще одной группой испытуемых, которым перед опытом была дана дополнительная информация о том, какие именно слова будут подкрепляться током. Эта информация заметно изменила реакцию испытуемых. При первом предъявлении критического слова (для одних испытуемых таким словом было слово «корова», для других– «бумага») у предупрежденных испытуемых возникала весьма сильная реакция, которой не было у первой группы.
Это объясняется тем, что слова «получишь удар током» для большинства испытуемых уже были в прошлом связаны с переживанием боли и поэтому сами по себе вызывали страх. Благодаря установлению связи между этими словами и словом «бумага» (или «корова») оно также приобретало способность вызывать страх. Для этого достаточно было единственного сопоставления его с эмоционально значимой фразой.
Характерно, что по мере повторения предъявлений тестового слова в сочетании с ударом тока у предупрежденных испытуемых происходило постепенное угасание эмоциональных реакций на это слово. Напротив, те испытуемые, которые не были предупреждены и обучались на собственном опыте, боялись его все больше и больше. Это можно объяснить тем, что реакция на словесный сигнал может быть непропорционально большой по сравнению с предвещаемым им событием. Известно, что эмоции, вызванные оценкой ситуации, нередко бывают более сильными, чем эмоции, возникающие при реальном контакте с этой ситуацией. Так, советский исследователь Н. Н. Малкова установила, что ожидание болезненного укола вызывает более значительное повышение кровяного давления, чем сам укол.
С этим явлением мы часто сталкиваемся и в повседневной жизни. Так, дети, совершившие свой первый в жизни проступок, боятся милиции гораздо больше, чем дети, которые имеют несколько приводов.
Подобная закономерность была установлена и при изучении эмоциональных реакций солдат на разные виды боевых средств противника в реальных условиях фронтовой жизни. В первое время сила эмоциональной реакции определялась второстепенными свойствами оружия (например, шумом, внезапностью появления) и связанными с ними обыденными представлениями. Позднее, по мере накопления опыта страх перед тем или иным видом оружия стал зависеть от действительной опасности, которую представляет данное оружие. Так, вначале сильный страх вызывали самолеты противника. Позднее эта реакция стала более слабой, так как опыт показал, что эффективность атаки самолетов на окопавшихся солдат сравнительно невелика. Зато значительно увеличился страх перед минометным обстрелом.
Изменение значимости эмоциогенного раздражителя
Фактор, который приобрел значение эмоциогенного раздражителя, не остается неизменным. Некоторые изменения могут со временем происходить спонтанно. Другие являются результатом повторения связанных с данным фактором переживаний.
Со временем эмоциональные реакции могут либо усиливаться, либо ослабевать. Спонтанное увеличение эмоциональной реакции называется «эффектом инкубации».
Явление инкубации впервые систематически наблюдалось в экспериментах, проводившихся более 50 лет назад Дайвеном. Этот автор исследовал процесс выработки условных эмоциональных реакций на словесные раздражители, применив методику, какой позднее воспользовались Лейси и его сотрудники, и установил факт семантической генерализации. В его экспериментах был также получен еще один заслуживающий внимания факт, который обнаружился при повторении опытов. Так, с некоторыми испытуемыми второй эксперимент проводился сразу после первого, с остальными же его проводили через день или два. Оказалось, что сила эмоциональной реакции (по показателю кожно-гальванической реакции) на условный раздражитель (слово «овин») больше на следующий день, чем непосредственно после первого эксперимента. Иными словами, со временем эмоциональная реакция на словесный раздражитель увеличивалась. Подобные факты были получены Гаиттом в опытах на животных; он установил, что экспериментально вызванные нарушения в поведении собак не только не исчезали, но нередко на протяжении многих месяцев после завершения эксперимента углублялись и расширялись.
Как видно, время не всегда «лучший лекарь»; со временем отрицательная эмоция может не только не ослабевать, но даже усиливаться.
Явление инкубации было обнаружено и в исследовании Марты Медник. Ее эксперимент существенно не отличался от эксперимента Дайвена. Оказалось, что у испытуемых через 24 часа после завершения процесса образования условных эмоциональных реакций отмечался более высокий уровень КГР, чем непосредственно поело эксперимента. Медник установила также, что через 24 часа быстрее происходит и процесс угасания (Mcdnick, 1957).
В повседневной жизни явление инкубации принимает форму «разочарования» в том, что причинило боль, страдание, вызвало страх и т.п. Такое отношение не только сохраняется, но со временем даже усиливается. Чтобы помешать этому, после негативного события следует как можно скорее повторить его снова, обеспечивая на этот раз уже благополучный исход. Однако с повторением связана другая опасность. Если повторение производится в условиях принуждения, может возникнуть эмоциональный конфликт, вызывающий еще большее усиление отрицательной эмоциональной реакции.
Причины и механизмы явления инкубации пока еще неизвестны. Возможно, здесь имеет место процесс, аналогичный циклу «утомление-отдых»: повторение подкрепляемого условного раздражителя приводит из-за утомления к ослаблению его действия (явление так называемого утешения с подкреплением). После перерыва вследствие снятия утомления реакция возникает с новой силой. Подобное явление наблюдается в процессе интенсивного обучения навыку; после перерыва действие выполняется лучше, чем в конце процесса выработки навыка. В пользу такого предположения говорит, в частности, тот факт, что в эксперименте Медник при последнем предъявлении раздражителя проводимость кожи была более низкой чем при предыдущих, то есть наблюдалось утомление.
Явление инкубации напоминает явление реминисценции. Возможно, они имеют в своей основе сходный механизм.
Наряду с увеличением силы эмоциональной реакции то есть наряду с эффектом инкубации, с течением времени часто наблюдается ослабление силы реакции. Возникает вопрос: не теряет ли раздражитель спонтанно свое эмоциональное значение, если мы длительное время с ним не сталкиваемся? Это кажется маловероятным; существуют данные, указывающие на то, что утрата раздражителем эмоционального Значения происходит в результате угашения. Вероятно, связь между нейтральным раздражителем S и эмоциональной реакцией Е с течением времени не исчезает спонтанно, для ее исчезновения необходимо, чтобы как S, так и Е появлялись независимо друг от друга. Если S отдельно не появляется, его связь с Е может не исчезать.
Обсуждаемая здесь проблема является частным случаем более общей и еще не решенной проблемы стирания следов памяти. На первый взгляд это кажется самоочевидным: материал, который не повторяется, забывается. Однако неизвестно, почему именно он забывается: либо потому, что «не употреблялся», либо же потому, что элементы заученной структуры стали позднее компонентами других функциональных систем и вследствие этого выпали из первоначальной структуры. Иначе говоря, забывание может произойти не столько потому, что связь между А я В не повторялась, сколько потому, что за это время образовались связи А–С и В–D, что привело к выходу элементов А и В из первичного функционального образования. Таким образом, как утверждали Дженкинс и Далленбах, забывание является следствием ретроактивного торможения.
Гипотеза о том, что в основе забывания лежит ретроактивное торможение, предполагает некоторое выводы относительно устойчивости связей S–Е. Если Е– сильная отрицательная эмоция, то, по-видимому, должна существовать тенденция, противодействующая воспроизведению связанных с этой эмоцией элементов. Стало быть, индивид будет сопротивляться припоминанию S, будет избегать всего, что может быть связано с S, а поэтому S не будет иметь возможности образовывать другие связи помимо первоначальной; вследствие этого связь S–Е может сохраняться в течение неограниченного времени.
Такого рода явления действительно наблюдаются. Сильные травмирующие переживания редко исчезают; чаще всего они изолируются от других элементов опыта и, вытесненные из сознания, продолжают существовать на протяжении многих лет; события или ситуации, содержащие S (или сходные ассоциации), могут привести к обновлению и актуализации всей связанной с ними сильной эмоциональной реакции.
Травмирующая эмоциональная связь обнаруживает тенденцию к «инкапсуляции», к защите «толстой броней» от возможного возобновления. Такое ограждение обеспечивается формированием способности к избеганию всего того, что может иметь хотя бы самую отдаленную связь с пережитым.
Угашение эмоций
Можно только добавить, что формирование таких «инкапсулированных» очагов оказывает влияние на всю последующую жизнь и деятельность индивида. Их дезорганизующее действие на психику человека становится особенно явным, если такой очаг весьма обширен и касается моментов, важных для регуляции отношений между человеком и его окружением. Это дезорганизующее действие связано прежде всего с возникновением целого ряда схем поведения, позволяющих избегать актуализации «болезненного очага»; происходит рационализация, формирование противодействия, отрицание и т. п., иными словами, процессы, которые Фрейд и психоаналитическая школа описывали как последствия эмоционального конфликта и вытеснения.
Так, у одного из исследовавшихся пациентов первый сексуальный опыт завершился чувством полной неудачи и унижения, после чего возникла сильная тенденция «подавить» это переживание. Пациенту действительно удалось забыть о нем, отстранить его от своего «сознательного я», однако это не осталось без последствий в его сексуальной сфере. Каждый сексуальный контакт сопровождался у него сильной тревогой (вследствие генерализации травмировавшего его переживания), что вызвало у него функциональное расстройство и общую дезорганизацию в сфере сексуальной жизни, а впоследствии и в других сферах, так или иначе связанных с чувством собственного достоинства.
Если эмоция не является чрезмерно сильной, созданный ею барьер не будет непреодолимым и в результате отдельные компоненты опыта смогут постепенно образовывать новые связи, что будет способствовать распаду первоначальной негативной ассоциации.
Таким образом, в свете принятой нами гипотезы главным условием утраты каким-то фактором значения эмоционального раздражителя является процесс угасания, то есть проявление этого фактора без связанной с ним эмоции. Данная гипотеза позволяет объяснить этот процесс с помощью законов угашения.
Как известно, угашение обычно происходит постепенно, а его эффекты бывают наиболее выражены в начале процесса.
Однако этот процесс не является устойчивым. Если он прерывается на какое-то время, то при очередной пробе можно обнаружить увеличение способности раздражителя вызывать реакцию – явление так называемого спонтанного растормаживания. Правда, оно не приводит к полному восстановлению силы реакции, хотя она и может быть достаточно большой.
Приведем в качестве примера постепенное ослабление увлеченности человека каким-то другим лицом. Этот процесс происходит в основном согласно законам угашения: по мере того как человек анализирует свои контакты с данным лицом, он констатирует ослабление к нему эмоциональной реакции. Но после перерыва – когда он какое-то время не касался данной темы – вновь наблюдается усиление эмоциональной увлеченности (хотя обычно эта реакция уже не бывает столь сильной). Это связано с явлением спонтанного восстановления.
Следует отметить, что такое неожиданное усиление увлеченности субъект может ошибочно интерпретировать как признак того, что прежние чувства были «настоящими», что этого человека «не удастся никогда вычеркнуть из памяти», что над чувством «тяготеет злой рок» и т.п. Если при таком психическом состоянии происходит возобновление контакта, то есть повторное подкрепление, эффект угашения может полностью исчезнуть и все повторится сначала. Если же человек сможет преодолеть кризис и не сделает ничего такого, что вызвало бы подкрепление эмоциональной реакции, то вскоре произойдет дальнейшее, еще большее ее ослабление.
Процесс угашения зависит от способа подкрепления эмоции. Если подкрепление происходит без нарушений, угашение бывает более «болезненным», но зато быстрым. Если же подкрепление было нерегулярным, угашение происходит медленнее и является менее эффективным.
Эмоции могут сохраняться особенно долго, достигать исключительно большой силы – явно непропорциональной значению раздражителя – и привести к патологическим симптомам, когда человек длительное время подвергается противоположным воздействиям, если в нем возбуждается то надежда, то страх, то любовь, то унижение. Такие антагонистические «силы» оказывают на эмоциональные процессы усиливающее влияние.
Этим объясняется, в частности, как трудно иногда разорвать некоторые неудачные эмоциональные связи в отношениях людей. Люди, которые не подходят друг другу и совместная жизнь которых приносит одни только конфликты и разочарования, не могут тем не менее расстаться, даже при отсутствии объективных связывающих их причин (детей, экономической зависимости и т.д.), так как сущность их взаимоотношений до сих пор составляло нерегулярное получение положительных подкреплений. Поэтому надежда на улучшение исчезает чрезвычайно медленно, и даже после самых тяжких испытаний эти люди все еще чего-то ждут друг от друга.
Реакция избегания
В результате систематических исследований были выяснены и другие факторы, от которых зависит процесс угашения. Одним из них является сила подкрепляющего раздражителя, в данном случае – сила эмоции. Чем сильнее эмоция, тем труднее угасает реакция.
Некоторые эмоциональные реакции особенно трудно поддаются угашению. К таким реакциям относится, в частности, тревога, которая способствует возникновению реакции избегания (реакция избегания – это реакция, которая возникает у индивида в ответ на сигнал опасности и которая призвана устранить эту опасность, то есть исключить действие отрицательного раздражителя). Об этом свидетельствуют некоторые исследования, проведенные на животных. В одном из них собаку обучали перепрыгивать через барьер при звуке звонка, чтобы избежать удара током, сигналом которого и был звонок. Как установили авторы этого эксперимента Соломон, Кеймин и Уинн, собака выполнила это действие 800 раз без каких бы то ни было признаков угасания.
Чем объяснить такую удивительную стойкость реакции избегания? Согласно Н. Миллеру (1960), она связана с тем, что реакция избегания постоянно подкрепляется, так как уменьшает страх. Звонок вызывает страх, прыжок же его уменьшает. Редукция страха, действуя как подкрепление, усиливает связь. Это предположение могло бы в некоторых случаях объяснить устойчивость связи между звонком и выполнением прыжка. Однако необходимо еще объяснить связь между звуковым сигналом и эмоцией страха. Для выяснения последнего следует вспомнить о двух фактах: об инертности эмоциональных реакций (об их меньшей подверженности процессу угашения по сравнению с двигательными реакциями), а также о проведенном Солтысиком анализе возвратных тормозных раздражителей.
Согласно Солтысику, угашение не наступает в тех случаях, когда к условному раздражителю присоединяется так называемый условный тормоз. Условным тормозом Павлов называл такой раздражитель, который сигнализирует о том, что подкрепления не будет. Если такой раздражитель предъявлялся в сочетании с условным раздражителем, условная реакция не возникала (отсюда название «тормоз»).
В результате реакции избегания появляются раздражители, которые приобретают особенности условного тормоза (поскольку они несут информацию о том, что подкрепления, в данном случае наказания, не будет), и прекращается действие раздражителей, сигнализирующих о наказании. Поэтому если индивид, получив сигнал опасности, спасается бегством и действительно избегает этой опасности, раздражители, связанные с реакцией избегания, становятся условным тормозом. Поскольку условный тормоз, как установлено, исключает угашение, реакция избегания, обладающая свойством тормоза, препятствует тому, чтобы раздражители, сигнализирующие об опасности, утратили свое первоначальное значение. Упомянутые авторы приводят некоторые экспериментальные данные, подтверждающие такое представление. Таким образом, перестать бояться невозможно, если всякий раз убегать при сигнале опасности.
Исчезнет ли реакция страха в противном случае? Клинические наблюдения говорят о том, что это происходит не всегда. Так, тревога, возникающая у летчиков в связи с выполнением некоторых заданий (например, при высотных, ночных полетах), иногда продолжает сохраняться весьма упорно, несмотря на неоднократное повторение этой деятельности без какого бы то ни было отрицательного подкрепления; порой по мере повторения тревога даже усиливается. В отношении таких случаев объяснение, предложенное Солтысиком, видимо, неприемлемо.
Можно допустить, что сильная эмоция страха сама по себе является настолько неприятной, что служит подкреплением для реакции избегания. Устранение этой реакции было бы возможным в том случае, если бы условный сигнал появлялся в ситуации, исключающей возникновение эмоциональных реакций (например, в результате применения фармакологических средств или специальных процедур, приводящих к расслаблению и устранению тревоги). Известны случаи практического применения таких процедур, которые привели к успешным результатам (Bandura, 1967, Eysenck, 1965).
Следует добавить, что стойкость реакции избегания, наблюдавшаяся в упомянутых выше экспериментах Соломона и его сотрудников, можно объяснить совершенно иначе, не прибегая к опосредствующей роли тревоги. Некоторые авторы считают, что в результате повторений устанавливается прочная ассоциативная связь между сигналом и соответствующими действиями, которая сохраняется и после исчезновения тревоги. Последняя возникает лишь тогда, когда становится невозможной реакция избегания. В таком случае реакция избегания была бы адаптивным действием, лишенным эмоционального компонента. В пользу такой интерпретации свидетельствует, в частности, тот факт, что у собаки, научившейся эффективно избегать удара током, исчезают всякие признаки страха.
Таким образом, стойкость некоторых реакций может быть связана не столько с трудностями процесса угашения эмоций, сколько с прочным закреплением некоторых навыков, возникших в прошлом под влиянием эмоций и впоследствии утративших свой эмоциональный характер.
Сложная деятельность корковых и подкорковых отделов мозга обеспечивает многоуровневость и многокомпонентность эмоциональных реакций.
1. Физиологические компоненты эмоционального реагирования :
· вегетативно-соматические реакции, сопровождающие эмоциональные состояния. Отмечаются такие изменения, как расширение периферических сосудов и ускорение пульса в состоянии гнева, и наоборот, сужение сосудов, замедление и ослабление пульса при переживании страха. Эмоциональные состояния сопровождаются изменениями темпа и ритма дыхания, размера зрачков, уровня кровяного давления, секреторной и моторной динамики желудочно-кишечного тракта, потоотделения, кожно-электрическими и электроэнцефалографическими изменениями. Связь эмоций с соматовегетативными реакциями была замечена очень давно и с тех времен широко используется с целью диагностики эмоционального состояния человека. Так, например, на изменении вегетативных реакций при эмоциогенных фразах основана проверка подозреваемых с помощью полиграфа ("детектора лжи");
· биохимические изменения. Вегетативная нервная система осуществляет регуляцию биохимической динамики организма двумя в значительной степени различными, но взаимосвязанными компонентами - симпатическим и парасимпатическим. Деятельность симпатической нервной системы связана с выделением адреналиноподобных веществ. Симпатический нерв вызывает расширение зрачка, учащение сердцебиения, повышение кровяного давления, торможение деятельности кишечника, увеличение содержания сахара в крови, повышение мышечной работоспособности, усиление обмена веществ. Парасимпатический эффект, вызываемый другим веществом - ацетилхолином, характеризуется сужением зрачков, расширением сосудов, замедлением пульса и усилением перистальтики и секреции желудка, выделением обильного горячего пота, ослаблением обмена веществ. Экспериментальные исследования показывают, что в состоянии страха возрастает концентрация адреналина при незначительном изменении норадреналина, в состоянии гневного раздражения или тревоги резко возрастает количество и адреналина, и норадреналина, астенические эмоции (грусть, тоска) сопровождаются отчетливым снижением того и другого.
2. Экспрессивные компоненты эмоционального реагирования :
· выразительные движения всего тела - пантомимика. Пантомимические изменения в походке, осанке, жестах обычно возникают непроизвольно, как внешние проявления общего эмоционального состояния человека. Наиболее важным компонентом пантомимики является жест - выразительное движение рук, служащее одним из средств уточнения речевой коммуникации. Жесты подразделяются на иллюстративные, поясняющие и выделяющие какую-либо мысль, и выразительные, выявляющие эмоциональное состояние человека. Некоторые виды жестов в процессе общественно-исторической практики человека приобрели определенное символическое значение. Например, сложенные в кольцо большой и указательный палец - жест "О"кей" - означает "все хорошо"; он понимается и применяется представителями разных культур;
· движения лицевых мышц - мимика. Наибольшей способностью выражать различные эмоциональные оттенки обладает лицо человека. Еще Леонардо да Винчи говорил, что брови и рот по-разному изменяются при различных причинах плача. П. Экман и К. Изард описали мимические признаки базовых эмоций, выделив три зоны лица: область лба и бровей, область глаз и нижнюю часть лица. Так, например, в соответствии с их описанием в мимике страха брови подняты и сдвинуты, морщины только в центре лба; верхние веки подняты так, что видна склера, а нижние приподняты и напряжены; рот раскрыт, губы растянуты. Мимические проявления эмоций представляют собой синтез непроизвольных и произвольных способов реагирования, в большой степени, зависящие от особенностей культуры, в которой воспитывается человек;
· вокализация: тембр голоса и интонация, звуковые средства экспрессии. Из звуковых средств экспрессии наиболее характерными являются смех и плач. Смех является выразителем нескольких эмоций, в разных ситуациях он имеет неоднозначные оттенки и смысл.
В повседневной жизни именно благодаря экспрессивным компонентам эмоционального реагирования мы, как правило, достаточно точно воспринимаем и оцениваем изменения в эмоциональном состоянии, в настроении окружающих людей.
Функции эмоции
Значимость эмоций в жизни человека выражается в их функциях. В психологии принято выделять ряд функций:
· Отражательно-оценочная функция . Эмоции оценивают значимость предметов и ситуаций для достижения целей и удовлетворения потребностей субъекта; являются той системой сигналов, посредством которой субъект узнает о значимости происходящих, прошлых и будущих событий.
· Побудительная функция . Из оценки происходящего вытекает побуждение к действию. По мнению С.Л. Рубинштейна,". эмоция в себе самой заключает влечение, желание, стремление, направленное к предмету или от него".
· Активирующая функция непосредственно связана с побудительной. Эмоции обеспечивают оптимальный уровень деятельности центральной нервной системы и ее отдельных структур. Эмоциональные состояния по-разному влияют на динамику протекания деятельности, на ее темп и ритм. Эмоции радости, уверенности в успехе придают человеку дополнительные силы, побуждают к более интенсивной и напряженной работе. Д. Хебб экспериментальным путем получил кривую, выражающую зависимость между уровнем эмоционального возбуждения человека и эффективностью его деятельности. Из нее явствует, что между эмоциональным возбуждением и эффективностью деятельности человека существует криволинейная зависимость. Для достижения наивысшего результата деятельности нежелательны ни слишком слабые, ни излишне сильные эмоциональные возбуждения. Слишком слабая эмоциональная возбужденность не обеспечивает должной мотивации деятельности, а слишком сильная разрушает ее, дезорганизует и делает неуправляемой. Для каждого человека имеется собственный оптимум эмоциональной возбудимости, обеспечивающий максимум эффективности в работе. Он зависит от многих факторов: особенностей выполняемой деятельности, условий, в которых она протекает, индивидуальности включенного в нее человека и многого др.
· Регулирующая функция . Эмоции влияют на направление и осуществление деятельности субъекта. Возникновение того или иного эмоционального отношения к объекту, предмету, явлению влияет на мотивацию на всех этапах протекания деятельности. Оценивая ход и результат деятельности, эмоции придают субъективную окраску происходящему вокруг нас и в нас самих. Это значит, что на одно и то же событие разные люди могут эмоционально реагировать различно.
· Синтезирующая функция . Эмоции соединяют, синтезируют в единое целое отдельные сопряженные во времени и пространстве события и факты. А.Р. Лурия показал, что совокупность образов, прямо или случайно связанных с ситуацией, породившей сильное эмоциональное переживание, образует в сознании субъекта прочный комплекс. Актуализация одного из элементов влечет, иногда против воли субъекта, воспроизведение в сознании других его элементов.
· Смыслообразование . Эмоции служат сигналом смыслообразующей силы мотива. Так, например, А.Н. Леонтьев писал: "День, наполненный множеством действий, казалось бы, вполне успешных, тем не менее, может испортить человеку настроение, оставить у него некий неприятный эмоциональный осадок. На фоне забот дня этот осадок едва замечается, но вот наступает минута, когда человек, как бы оглядывается и мысленно перебирает прожитый день, в эту-то минуту, когда в памяти всплывает определенное событие, его настроение приобретает предметную отнесенность, возникает аффективный сигнал, указывающий, что именно это событие и оставило у него эмоциональный осадок. Может статься, например, что это его негативная реакция на чей-то успех в достижении общей цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал, и вот оказывается, что это не вполне так и что едва ли не главным для него мотивом было достижение успеха для себя".
· Защитная функция . Такое сильное эмоциональное переживание, как страх, предупреждает человека о реальной или мнимой опасности, способствуя тем самым лучшему продумыванию возникшей ситуации, более тщательному определению вероятности достижения успеха или неудачи. Тем самым страх защищает человека от неприятных последствий, а возможно, и от гибели.
· Экспрессивная функция . Эмоции за счет своего экспрессивного компонента принимают участие в установлении контакта с другими людьми в процессе общения с ними и воздействия на них.
№4. Виды эмоций: аффекты, конкретные эмоции, настроения, страсти, стрессы и чувства.
Классификация эмоциональных явлений (Рада Михайловна Грановская):
1) Аффект – наиболее мощная эмоциональная реакция. Отличительные черты аффекта: ситуативность, обобщенность, большая интенсивность, малая продолжительность.
2) Собственно эмоции – более длительные состояния. Они могут быть реакцией не только на свершившиеся события, но и на вероятные или вспоминаемые.
3) Чувства– еще более устойчивые психические состояния, имеющие четко выраженный предметный характер. В советской психологии распространенным является утверждение, что чувства отражают социальную природу человека и складываются как значимые отношения к окружающему миру.
4) Настроение – самое длительное эмоциональное состояние, окрашивающее все поведение человека.
5) Стресс – эмоциональное состояние, вызванное неожиданной и напряженной обстановкой. По мнению Г. Селье "стресс – неотъемлемая составляющая жизни человека, его нельзя избежать. Для каждого человека есть оптимальный уровень стресса, при котором достигается наибольшая эффективность деятельности".
К наиболее значимым эмоциям принято относить следующие эмоциональные проявления: аффект, страсть, настроение.
Аффект - наиболее мощный вид эмоциональной реакции. Аффектами называют интенсивные, бурно протекающие и кратковременные эмоциональные вспышки. Примерами аффекта могут служить сильный гнев, ярость, ужас, бурная радость, глубокое горе, отчаяние. Эта эмоциональная реакция полностью захватывает психику человека, соединяя главный воздействующий раздражитель со смежными, образуя единый аффективный комплекс, предопределяющий реакцию на ситуацию в целом.
Одна из главных особенностей аффекта состоит в том, что данная эмоциональная реакция неодолимо навязывает человеку необходимость выполнить какое-нибудь действие. При этом у человека теряется чувство реальности, он перестает себя контролировать и даже может не осознавать того, что делает. Это объясняется тем, что в состоянии аффекта возникает чрезвычайно сильное эмоциональное возбуждение, которое, затрагивая двигательные центры коры головного мозга, переходит в двигательное возбуждение. Под действием этого возбуждения человек совершает множество беспорядочных движений и действий. Бывает и так, что в состоянии аффекта человек цепенеет, его действия совсем прекращаются, он словно лишается дара речи. Подобные явления можно наблюдать при стихийных бедствиях и технологических катастрофах. Например, один из пострадавших от землетрясения в Армении так описывал это событие: «Никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Люди окаменели и не двигались... Затем люди бежали без цели. Находившиеся в парке бежали в направлении зданий, хотя это было абсолютно нецелесообразно. Они бежали, чтобы спасти свою жизнь, и кричали как сумасшедшие. Те» кто был в домах, бежали в парки. Все были в панике».
№5.Тревожность и ее влияние на эффективность деятельности спортсменов.
Тревожность влияет на успешность деятельности спортсменов. Как установлено, тревожность способствует деятельности в достаточно простых для индивида ситуациях и мешает - в сложных, при этом существенное значение имеет исходный уровень тревожности человека.
Как показали исследования, в спортивной деятельности переживание состояния тревоги имеет свои особенности. Устойчивая личностная тревожность возникает у спортсменов с такими чертами, как ранимость, повышенная впечатлительность, мнительность. Этот вид тревожности выступает как реакция на угрозу чего-то несуществующего, не имеющего ни названия, ни четкого образа, но грозящего человеку потерей себя, утратой своего «Я». Такая тревога у спортсмена обусловлена внутренним конфликтом между двумя противоречащими друг другу стремлениями, когда что-то важное для него одновременно отталкивает и притягивает. Спортсмен становится социально дезадаптированным и поэтому он уходит в свой внутренний мир. Он становится хамелеоном по принципу: «Я (как и внутренний мир) как все». Он может стать и агрессивным, потому что агрессивность снимает тревогу. В поведении это проявляется повышенной грубостью, ершистостью и т. д. При усилении тревоги у спортсмена появляется ощущение неотвратимости надвигающейся катастрофы, невозможности избежать опасности. Наиболее высокий уровень тревоги - тревожно-боязливое возбуждение, которое выражается в потребности двигательной разрядки, паническом поиске выхода и ожидании помощи. Если спортсмен не получает этой помощи, то дезорганизация поведения и деятельности достигает своего максимума. Подобная тревожность может порождаться либо реальным неблагополучием спортсмена в наиболее значимых соревнованиях. Либо существовать как бы вопреки объективно благополучному положению, являясь следствием определенных личностных конфликтов, неадекватного развития самооценки и т. п. Подобную тревожность часто испытывают спортсмены, которые часто выступают на соревнованиях, ответственно относятся к тренировкам, общественной жизни, спортивной дисциплине. Однако это видимое благополучие достается им неоправданно большой ценой и чревато срывами, особенно при резком усложнении деятельности. У таких спорсменов отмечаются выраженные вегетативные реакции, неврозоподобные и психические нарушения. Тревожность в этих случаях часто порождается конфликтностью самооценки, наличием в ней противоречия между высокими притязаниями и достаточно сильной неуверенностью в себе. При таком конфликте спортсмены вынуждены стремиться к тому, чтобы добиться успеха во всех сферах, но он не мешает им правильно оценить успехи, порождая чувство постоянной неудовлетворенности, неустойчивости, напряженности. Это ведет к гипертрофии потребности в достижении. Отмечается перегрузка и перенапряжение, выражающиеся в нарушениях внимания, снижении работоспособности, а также повышенной утомляемости. Тревожные спортсмены - не вполне благополучный контингент: их спортивные результаты могут быть крайне низкими, у них может развиться невроз. Чрезмерно высокий уровень, как и чрезмерно низкий, - дезадаптивная реакция, проявляющаяся в общей дезорганизации поведения и деятельности и требующая различных способов коррекции.
Следует также обратить внимание на спортсменов, характеризующихся, условно говоря, «чрезмерным спокойствием». Подобная нечувствительность к неблагополучию носит, как правило, компенсаторный, защитный характер и препятствует полноценному формированию личности. Спортсмен как бы не допускает неприятный опыт в сознание. Эмоциональное неблагополучие в этом случае сохраняется вследствие неадекватного отношения к действительности, отрицательно сказываясь на продуктивности деятельности.
Психодиагностические исследования спортсменов показало, что повышенная тревожность вызывает переутомление, т. е. временное снижение работоспособности под влиянием длительного воздействия нагрузки. Энергия расходуется не на спортивную деятельность, а на подавление тревожности, вследствие чего истощаются внутренние ресурсы индивида, и если проблема не решается, то это может привести к развитию невротического состояния.
Также у 20 % спортсменов высокая тревожность приводит к отгороженности, т. е. невротической потере чувства реальности, утрате своей индивидуальности, а также агрессивному поведению, направленному на нанесение физического или психологического вреда и сопровождающимся эмоциональными состояниями гнева, враждебности и ненависти.
Таким образом, безусловно, существование отчетливых различий в содержании, характере переживания тревоги и стрессов и влиянии тревожности на результаты деятельности.
Можно также выделить ряд функций тревоги.
Во-первых, наличие «пиков» тревоги указывает на значимость ее переживания для удовлетворения ведущих потребностей, характеризующих спортсменов определенного возраста и пола. Это служит подтверждением представления о ее сигнальной и мобилизующей функциях, а также свидетельствует в пользу представлений о связи тревожности (и как состояния, и как свойства) с неудовлетворением значимых потребностей.
Во-вторых, говоря о функции тревоги в спортивной деятельности, следует подчеркнуть, что вплоть до старшего подросткового возраста она в основном оказывает отрицательное влияние, особенно в условиях тренировок. В дошкольном и на протяжении всего школьного возраста влияние тревоги на спортивную деятельность оказывается опосредованными особенностями поведения тернера и создаваемой им атмосферой в команде. Именно последнее, существенно увеличивая аффективную насыщенность ситуации, отрицательно сказывается на эффективности деятельности спортсменов.
В-третьих, взаимодействие в системе «тревожность как состояние-свойство» усиливается с увеличением возраста спортсменов, хотя на него также во многом оказывает влияние позиция и поведение тренера.
Однако из рассмотрения результатов исследований и наблюдений за деятельностью спортсменов следует, что:
Наряду с действительными состояниями тревоги существуют и состояния симулируемые;
Успешно действовать могут и те спортсмены, состояние которых определяется как неприятное, неудобное, т.е. состояние тревоги;
Уровень психической напряженности у отдельных спортсменов не является постоянной величиной, на него влияет ситуация;
Оптимально действовать могут спортсмены с разным уровнем тревоги;
Выводы исследований нередко противоречивы;
Более углубленные размышления подводят к допущению довольно сильной зависимости между эмоциональностью человека и эффективностью его деятельности;
Состояние тревоги в спорте бывает также состоянием субъективно желательным, и это, по нашему мнению, один из наиболее интересных моментов .
Хорошо подготовленный спортсмен находится перед выполнением задания как бы в состоянии «перед взрывом энергии». Говорят, что тревожный спортсмен «сгорает до начала борьбы». Старт ожидается с нетерпением, и этого состояния субъективно желает большинство спортсменов, но «сгорает» в предстартовой лихорадке лишь неопытный и со слабой нервной системой. С точки зрения предстартовых переживаний спортсменов с сильной нервной системой можно с большим приближением утверждать, что напряженность и стресс для них связаны с ощущением «комфорта психологического функционирования». Условия этого «комфорта» создают механизм сознательного контроля своей тревоги. В спортивной деятельности исключительно сильны внешние влияния и управление. «Суровый климат» спорта требует скорее давления сильных сигналов, чем «свободного климата, независимости, благосклонности». Такой климат, согласно Божович Л. И , благоприятствует творчеству людей с волевыми чертами характера.
Регуляция извне касается нескольких сфер управления: от простого обучения до сложных индивидуальных решений. Функционирование в спорте трактуется не только как личная деятельность спортсмена, но и как групповая, командная, социальная деятельность. Мотивация достижения успеха в спорте ориентирована на общественное признание личности спортсмена и личности его тренера.
Проблема сознательной локализации контроля тревоги у спортсменов только начинает разрабатываться в психологии спорта. Можно выделить несколько интересных фактов. Готовность поддаться манипуляции и се ожидание спортсменами со стороны соперников составляют в спорте определенный феномен в связи с базовыми чертами спорта - свободой и независимостью соревнующейся личности. Подчинение спортсмена внешнему руководству, например, тренеру в команде, создает лишь видимость «комфорта психологического функционирования», что также должно уменьшать силу влияния ситуаций, вызывающих напряженность и тревожность, т.е. служат нейтрализации в восприятии угрозы и являются теми факторами, через которые мы попытаемся определить состояние стресса .
В спортивной деятельности сосуществуют два «мира»:
Реалистический мир: ситуация, задание, закодированная программа действий, адекватная поведению спортсменов;
Нереалистический мир: «мир субъективно созданной тревоги». Спортсмен своим умом и мышлением сам строит ситуацию угрозы, что зависит от особенностей его восприятия реальных ситуаций, - один видит в ней угрозу, другой - нет. В связи с тезисом о «построении ситуации угрозы» могут появиться гипотезы, касающиеся «пластов переживания», потому что «субъективно построенная угроза» может иметь различную длительность и значимость для спортсмена. Опуская здесь множество утверждений, касающихся стресса в спорте и его влияния на результат, вдумаемся в сущность стресса, используя нетрадиционный подход .
Целостную характеристику стресса в спорте можно дать через:
Описание явления на основе избранной общей теории;
Описание процесса поведения спортсменов на основе существенных элементов, содержащихся в избранной концепции стресса.
Принимая второй из этих способов, рассмотрим:
Нормальное поведение и генезис нарушений;
Возникновение и место угрозы в ситуации;
Проблему преодоления стресса и «психологическую цену» нарушений .
В естественных условиях спортсмен включен в систему взаимодействий, подготавливающих его к выполнению задания. При этом доминирует действие, ориентированное на выполнение задания. Это устранение помех, возобновление попыток. Это также возрастание интенсивности реакции, улучшение ориентационных процессов.
Наряду с поведением, специфичным для спортивного действия, возникают состояния и реакции, прямо не связанные с реализацией задания или цели соревнования. Это, прежде всего усиленные процессы антиципации, приписывание угрожающего влияния разным ситуациям, создающим тревогу и эмоциональную напряженность Ханин Ю.Л. . Проявляется и поведение, сходное с защитными реакциями, что ухудшает самочувствие спортсмена.
Приведение в действие защитных механизмов по типу вытеснения или подавления тревоги характеризуется двумя различными «регуляционными плоскостями», или «уровнями регуляции». Один из них затрудняет выполнение задачи, другой облегчает, чтобы выдержать ситуацию, помогает приступить к действию, несмотря на затруднения.
В общем, можно утверждать, что защитные реакции (до известной степени их интенсивности) выступают лишь как «явления сопутствующие». Они «лишь сопутствуют» до тех пор, пока в сфере деятельности не возникает состояние «действительной угрозы» .
Допускается такое, что порог персептивной устойчивости означает пропорцию между насыщением образа ситуации:
Факторами, касающимися достижения действительного задания (хорошо подобранного).
Факторами, касающимися других состояний и объектов (разного типа оценок, предвидения последствий, приписывания характеристик соперникам и др.). Преобладание в образе задания элементов «вне задания» или недостаток элементов задания создает ситуацию недостатка концентрации на задании или ее минимальный размер .
Угроза описывается как утрата безопасности, некоторая деформация, т.е. как обстоятельства, предвещающие нежелательные воздействия или лишение чего-либо. Иначе говоря, понятие угрозы является сигналом о возможных неприятностях. Для спорта такие ситуации весьма характерны.
Не описывая подробно подготовку спортсмена к старту, которая в связи с указанными категориями действий и признаками ситуации в последовательных этапах подготовки к старту формируется картина будущего задания и его общей ситуации. Картина эта развивается или сокращается по мере получения информации и ожиданий. Актуализация этой картины сопряжена с моторной активностью. Этот сокращенный мыслительный образ сигнализирует о том, что возможно «волнообразное ощущение угрозы». Точнее говоря, независимо от спортсмена появляется «волнообразное ощущение угрозы» .
Отмечено, что во всех видах спортивных соревнований, различающихся по структуре двигательных действий (критерий оценки - максимизация усилия спортсмена в процессе реализации всей программы действий), общим моментом является «приостановка» восприятия угрозы или его «износ» при условии автоматизации деятельности. Если в этих условиях автоматически выполняемое действие нарушается сознанием, есть основание искать причины этого нарушения в психике спортсмена .
Особенности деятельности во многих видах спорта прекрасно поддерживают состояние угрозы, что привлекает в эти виды спорта людей, жаждущих этих острых угрожающих переживаний, - например, парашютный спорт, фристайл, автогонки и пр. Таким образом, вряд ли некоторые из защитных реакций, могут ликвидировать у них ощущение угрозы.
№7.Агрессия и агрессивность спортсменов.
Агрессия - это поведение, при котором преследуется цель причинить другим людям физический и моральный ущерб или ограничить их желания. С этой точки зрения спорт уже по своей состязательной сути агрессивен, так как спортсмены на соревнованиях стремятся ущемить стремление других к победе. По мнению ряда ученых, соревнование - это отрегулированное правилами агрессивное поведение, это агрессивность, выражаемая в социально-неопасной форме. Часто понятие «агрессивность» заменяют понятием «спортивная злость».
Различают агрессию враждебную и конструктивную. Конструктивная агрессия - это запреты, направленные на решение педагогических задач. Агрессия может быть прямой физической (драка), прямой вербальной (перебранка), косвенной физической (направление физической агрессии на предметы, например вратарь, угадавший направление удара при пробитии пенальти, с досады бьет ногой по штанге ворот) и косвенной вербальной (негативные высказывания спортсмена по поводу тренера за его спиной). По причине проявления агрессия может быть преднамеренной (например, защитник специально бьет нападающего по ногам с целью прервать атаку или вывести его из строя) и спровоцированной (ответ нападающего защитнику).
№8.Этапы и особенности спортивной карьеры.
Осуществленные за последнее десятилетие исследования позволили получить представление о том, что собой представляет спортивная карьера и каковы отличия спортивной карьеры от других карьер. Начало исследований карьеры было положено еще Б. Г. Ананьевым. Он полагал, что любая карьера состоит из четырех этапов: подготовка, старт, кульминация и финиш.
· «подготовка» включает выбор профессии и базовое профессиональное обучение -юношеский возраст и ранняя взрослость;
· «старт» - начало собственно трудовой деятельности и адаптацию к профессии от 23 до 30 лет;
· «кульминация» - этап самых высоких достижений в профессии, отражающихся в социальном статусе личности - от 30 до 45-50 лет;
· «финиш» связан с подготовкой к уходу на пенсию и пенсионной адаптацией - от 50 до 60-65 лет.
На наш взгляд, подобное деление карьеры на этапы является универсальным и подходит к любой профессиональной карьере. Однако в случае со спортивной карьерой есть своя специфика. Спортивная карьера начинается очень рано, еще в дошкольном детстве, и заканчивается также рано по меркам профессий, не имеющих отношения к спорту.
Наши белорусские коллеги Е.А. Лупекина, О.Н. Мельникова выделили следующие особенности спортивной карьеры:
· более раннее начало этапа «подготовки». Обычно это дошкольный или младший школьный возраст, но бывает и раньше, особенно в спортивных семьях;
· относительно ранний старт спортивной карьеры и выбор конкретного вида спорта;
· относительно ранняя кульминация спортивной карьеры;
· половые различия в сроках кульминации и финиша спортивной карьеры;
· больший сдвиг в сторону рождения, чем профессиональная трудовая карьера;
· в спортивной карьере выражен скачкообразный характер развития;
· так как спорт - один из самых энергоемких видов деятельности, поэтому он связан с задействованием человеческих резервов;
· для спорта характерны более жесткие условия конкуренции, чем в большинстве других сфер деятельности;
· спортивная карьера не всегда является профессиональной в смысле постоянного заработка, но всегда - в смысле профессионального отношения к делу;
· для спортивной карьеры характерна относительная неопределенность момента ухода - его зависимость не столько от возраста, сколько от динамики спортивных результатов и многих других причин - в противоположность типичному для большинства профессий уходу на пенсию по возрасту;
· у спортсмена есть возможность продлить свою СК за счет смены спортивного амплуа или вида спорта. Во многих профессиях аналогичные возможности весьма ограничены;
· «Спорт - сжатая модель жизни». В нем, благодаря экстремальности условий, можно обнаружить все богатство проявлений человеческой натуры. Он более разносторонне формирует адаптационные возможности человека в самом широком смысле, чем большинство других профессий. Например, спортсмены легче адаптируются в бизнесе, так как ситуация конкуренции их стимулирует. Таким образом, спортивная карьера закладывает реальные предпосылки перехода к другой профессиональной карьере, что немаловажно, поскольку она обычно завершается в период, весьма далекий от пенсионного возраста.
Таким образом, спортивная карьера (СК) - это многолетняя деятельность спортсмена, предполагающая достижение высоких результатов, в соответствии с целями и задачами конкретного этапа многолетней профессионализации спортсмена.
2. Периодизация спортивной карьеры
Профессиональная карьера, в ходе которой происходит становление профессионала, является главной проблемой психологии труда. Именно потому мы считаем возможным обратиться к исследованиям этой научной дисциплины. К проблеме профессионального становления личности неоднократно обращались зарубежные и отечественные исследователи. Авторами наиболее известных концепций профессионального становления личности являются: Ш. Бюлер Э. Гинцберг, А. А. Деркач, В. Г. Зазыкин, Э. Ф. Зеер, Т. В. Кудрявцев, Е. А. Климов, К. М. Левитан, Б. Ливехуд, А. К. Маркова, Л. М. Митина, Ю. П. Поваренков, Н. И. Повякель, А. Т. Ростунов, Э. Роу, Д. Сьюпер, А. Р. Фонарев, Р. Хейвигхерст, Д. Холланд, Э. Шпрангер, В. Д. Шадриков и др. Несмотря на существенные различия, общим для всех теорий является то, что профессионализация представляет собой процесс, предполагающий прохождение индивидом ряда этапов профессионального развития. Анализ концепций выше упомянутых авторов, а также их обобщение, позволил представить следующие этапы профессионального развития личности.
· Этап оптации. Этап определения сферы интересов и способностей личности, а также выбор профессиональной деятельности, который может длиться от рождения до окончания школы.
· Этап профессиональной подготовки, который предполагает получение профессиональных знаний, умений, навыков в стенах профессионального учебного заведения (4-5 лет).
· Этап профессиональной адаптации. Является тем этапом, где субъект деятельности входит в профессию, овладевает основами профессионального мастерства (2 - Згода).
· Этап становления профессионала. Предполагает формирование профессионально важных качеств и самореализацию личности в профессиональной деятельности.
· Этап профессионального мастерства. Здесь субъект труда, овладев профессиональной деятельностью активно и творчески самореализуется.
Отметим, что определение временных параметров становления профессионала не представляется возможным, так как их прохождение субъективно и определяется конкретными социальными условиями осуществления профессиональной деятельности, индивидуальным смыслом ее реализации и пр.
Спорт является уникальной моделью, где, как говорилось ранее, достижение профессионального мастерства происходит в более короткие сроки, а профессиональная карьера заканчивается очень рано - в 25 - 30 лет. Временные рамки активной профессионализации субъекта в спорте обуславливаются спецификой вида спорта, теми физическими и психическими ресурсами, которые необходимы для эффективной самореализации личности в спортивной деятельности.
№9. Кризисы спортивной карьеры.
Карьера в современном спорте начинается очень рано (в 4-5 лет), и так же рано заканчивается (в 25-30 лет), то есть, начало спортивной карьеры приходится на тот период жизни индивида, который является наиболее сензитивным в плане развития его физических и психических свойств, качеств и способностей. Кроме того, это тот период, когда индивид в ходе освоения и профессиональной самореализации в спортивной деятельности сталкивается с комплексом кризисных противоречий и проблем, которые определяют ход его спортивной карьеры.
Проблема кризисов спортивной карьеры еще не стала предметом широкого изучения спортивных специалистов. В отечественной психологии спорта кризисам спортивной карьеры были посвящены ряд работ Н. Б. Стамбуловой, И. Б. Иванова, О.Ю. Сенаторовой и С. Н. Шихвердиева. Большинство упомянутых выше работ посвящено проблемам выбора методов психологической помощи спортсменам, организации психологического консультирования, создания психолого-педагогических условий социальной адаптации спортсменов, находящихся на этапе завершения спортивной карьеры. То есть в этих работах представлен лишь этап завершения спортивной карьеры. Следовательно, нельзя утверждать, что данная проблема исследована в достаточной степени.
Наиболее полно кризисы спортивной карьеры представлены в работе Н. Б. Стамбуловой. Наложение различных периодизаций спортивной карьеры позволило Н. Б. Стамбуловой выделить семь кризисов-переходов элитарной спортивной карьеры:
· кризис начала спортивной специализации;
· кризис перехода к углубленной тренировке в избранном виде спорта;
· кризис перехода из массового спорта в спорт высших достижений;
· кризис перехода из юношеского спорта во взрослый спорт;
· кризис перехода из любительского спорта высших достижений в профессиональный спорт;
· кризис перехода от кульминации к финишу спортивной карьеры;
· кризис завершения спортивной карьеры и перехода к другой карьере.
Каждый из представленных кризисов весьма симптоматичен и является периодом перехода от одного этапа спортивной карьеры к другому. Автором описаны кризисные противоречия и проблемы, решение которых необходимо на конкретном этапе спортивной карьеры, а также результаты прохождения каждого из кризисов.
Отдавая должное проделанной Н. Б. Стамбуловой работе, тем не менее, отметим, что представленные ею кризисы спортивной карьеры не учитывают того, что спортсмен, как любой человек, сталкивается с кризисными явлениями не только в ходе освоения спортивной деятельности, но и вне ее на протяжении всей своей жизни. Следовательно, для более полного понимания кризисов спортивной карьеры, на наш взгляд, необходимо рассматривать обобщенную типологию кризисов.
Всю совокупность кризисов принято разделять на нормативные и ненормативные. Нормативные кризисы носят закономерный, обусловленный логикой самого развития характер. К ним относятся возрастные кризисы, кризисы психического развития, а также непосредственно кризисы профессионального становления. К ненормативным кризисам относятся невротические, критические и жизненные кризисы. Ненормативные кризисы являются следствием случайных, непредвиденных событий в жизни человека.
Рис. Кризисы личности по Э. Ф. Зееру
На наш взгляд, для более эффективного понимания сущности и структуры спортивной карьеры, необходима модель описания кризисов. Такая модель была предложена нами. В ходе разработки модели были использованы результаты исследований Н. Б. Стамбуловой, перечень требований этапов многолетней подготовки, а также типология кризисов развития.
Мы отмечаем, что спортивная деятельность настолько разнообразна, что создание единой модели описания кризисов профессиональной карьеры спортсмена весьма проблематично по вполне объективным причинам. Это и разное начало, и финиш спортивной карьеры, это и многообразная степень вложения спортсмена с точки зрения физических и психических затрат, необходимых для успешной самореализации в спортивной деятельности и т.д. Тем не менее, она предлагаем обобщенную модель описания кризисов спортивной карьеры спортсмена, не претендуя при этом на ее универсальность.
В предлагаемой нами модели профессиональное развитие личности представлено этапами многолетней подготовки в спорте (вертикаль). Согласно определению кризисов, переход от одной стадии (этапа) к другой порождает нормативные кризисы развития и ненормативные кризисы (горизонталь). В изложении данного вопроса мы ограничимся только описанием предварительного этапа многолетней подготовки.
Ведущими факторами, определяющими специфику кризисов психического развития, выступают: социальная ситуация развития, суть которой заключается в перестройке системы отношений с взрослыми и окружающим миром, смена ведущей деятельности, а также возникновением психологических новообразований. Естественно, что на этапах психического развития происходит смена социальной ситуации развития, ведущей деятельности, а также появляются центральные новообразования. Сущностные характеристики кризиса психического развития меняются в зависимости от этапа многолетней подготовки. Например, предварительный этап многолетней подготовки дзюдоиста приходится на начало подросткового возраста. В этом возрасте кризис психического развития характеризуется тем, что социальная ситуация развития определяется как амбивалентность положения ребенка между состоянием еще не взрослого, но уже не маленького ребенка. Ведущей деятельностью здесь является социально-значимая деятельность, которая представлена учебной деятельностью, общением и общественно полезной деятельностью. В качестве основных новообразований назовем появление абстрактного мышления, переоценка ценностей, половая идентификация, появление чувства «взрослости».
В исследованиях Б.Г. Ананьева, была показана гетерохронность развития. Трансформации психических способностей являются следствием возрастных изменений. Значит, правомерно считать возрастные изменения человека, порождаемые его биологическим развитием, самостоятельным фактором, определяющим возрастные кризисы. Главной характеристикой подросткового возраста является биологическое созревание, которое отмечается бурным физическим развитием, совпадающим с половым созреванием. Перестройка организма начинается с изменений в эндокринной системе. Деятельность гипофиза активизируется, особенно его передней доли, гормоны, которые стимулируют рост тканей и функционирование других важнейших желез внутренней секреции (щитовидной, половых, надпочечников). Изменяется облик подростка. Развитие мускулатуры у мальчиков происходит по мужскому типу, а мягких тканей у девочек -- по женскому. Перестройка моторного аппарата часто сопровождается потерей гармонии в движениях, появляется неумение владеть собственным телом (общая неловкость, угловатость, обилие движений и недостаточная их координация). Рост различных органов и тканей предъявляет повышенные требования к деятельности сердца. Оно растет быстрее, чем кровеносные сосуды, что может стать причиной функциональных нарушений в деятельности сердечнососудистой системы и проявляться в виде сердцебиения, повышения кровяного давления, головных болей, быстрой утомляемости.
Гормоны щитовидной и половой желез являются катализаторами обмена веществ. Поскольку эндокринная и нервная системы функционально связаны между собой, подростковый возраст характеризуется, с одной стороны, бурным подъемом энергии, а с другой -- повышенной чуткостью к патогенным воздействиям. Поэтому умственное и физическое переутомление, длительное нервное напряжение, аффекты, сильные отрицательные эмоциональные переживания могут быть причинами эндокринных нарушений и функциональных расстройств нервной системы. Они проявляются в повышенной раздражительности, слабости сдерживающих механизмов, утомляемости, рассеянности, падении продуктивности в работе, в расстройстве сна.
Актуальным становится сравнение и оценка себя с точки зрения эталонов фемининности и маскулинности. Мальчики и девочки начинают заниматься различными видами спорта. Главную привлекательность этих занятий составляет возможность укрепления своей физической силы, приобретение облика мужчины, а у девочек стройности и гибкости. Таким образом, физические изменения играют большую роль в становлении самосознания подростков.
Однако не только нормативные кризисы профессионального становления личности сопровождают карьеру спортсмена. Возникают так называемые ненормативные кризисы. К ним относятся невротические, жизненные и критические кризисы.
Невротические кризисы обусловлены внутриличностными изменениями, которые провоцируют внутренний конфликт и приводят к рассогласованию психологической целостности индивида. Невротические кризисы широко представлены в работах фрейдистов, согласно представлениям, которых все наши невротические кризисы истоки свои обнаруживают в детстве. Они обусловлены спецификой отношений детей с взрослыми и со средой. Например, сформировавшееся в раннем детстве невротическое влечение к власти под влиянием страха, тревожности и чувства неполноценности заставляет невротика быть всегда правым, контролировать всех и всегда поступать по-своему.
Жизненные кризисы обусловлены важными для человека событиями. Для подростка это может быть развод родителей, смена спортивной школы или команды, смена местожительства и т.д., то есть это те изменения индивидуальной биографии человека, которые приводят к психической напряженности, перестройке системы социальных отношений и сознания.
Еще одна группа ненормативных кризисов представлена критическими, трагическими событиями в жизни индивида. Эти события могут нести для юного спортсмена катастрофические последствия, которые ведут за собой пересмотр жизненных ценностей, утраты смысла жизни и т.д. Эти кризисы могут быть вызваны неожиданной потерей близких, чередой спортивных неудач, тяжелыми травмами, и, как следствие этого, невозможность продолжения спортивной карьеры.
Рассмотренные две группы кризисов в жизни каждого человека переплетены, и когда возникает их наложение, то течение кризисов профессионального становления происходит очень остро, конфликтно. В этой ситуации встает вопрос о необходимости оказания психологической помощи спортсмену. Мы полагаем, что наиболее эффективной формой работы с кризисами является их профилактика, которая заключается в регулярном мониторинге психических состояний.
№10.Ощущение как психический процесс. Свойства, виды, функции, развитие ощущений.
Психический процесс - это течение психического явления, вызываемое как внешними воздействиями, так и раздражителями, идущими от внутренней среды организма. Центральное место в психике человека занимают познавательные процессы: ощущение, восприятие, память, мышление, внимание и воображение.
Ощущение - это первейшая и простейшая форма чувственного познания. Благодаря ощущениям мы познаем отдельные стороны или свойства предметов и явлений (цвет, форму, запах, жажду, тяжесть и т.д.).
Виды ощущений отражают своеобразие тех стимулов, которые их порождают.
Ощущения можно классифицировать по разным основаниям. По ведущей модальности (качественной характеристике) выделяют:
· зрительные ощущения – вызываются воздействием света, т.е. электромагнитных волн, которые излучаются или отражаются различными физическими телами. Рецептором является сетчатка оболочки глаза. Световые волны различаются по длине, амплитуде колебаний и форме. Длина – это число колебаний световой волны в секунду.Чем число колебаний больше, тем длина волны меньше, и, наоборот, чем меньше число колебаний, тем больше длина волны. Длина световой волны обусловливает цветовой тон. Цвета имеют разное психологическое значение. Амплитуда колебаний световой волны определяет яркость цвета. Форма световой волны, получающаяся в результате смешения между собой световых волн различных длин, обусловливает насыщенность цвета.
слуховые ощущения – вызываются звуковыми волнами, т.е. ритмичным колебанием воздуха. Существует специальная физическая единица, посредством которой оценивается частота колебаний воздуха в секунду – герц – численно равная одному колебанию, совершаемому за секунду. Чем больше частота колебаний воздуха, тем выше воспринимаемый нами звук. В среднем, человек слышит звуки в диапазоне частот от 16 Гц до 20 кГц. Звук ниже диапазона слышимости человека называют инфразвуком; от 20 кГц до 1 ГГц – ультразвуком, от 1 ГГц и выше – гиперзвуком. Громкость воспринимаемого звука зависит от его силы или интенсивности, т.е. амплитуды и частоты колебаний воздуха.
· обонятельные ощущения являются отражением запахов. Они возникают вследствие проникновения частиц пахучих веществ, распространяющихся в воздухе, в верхнюю часть носоглотки, где они воздействуют на периферические окончания обонятельного анализатора, заложенные в слизистой оболочке носа.
· вкусовые ощущения играют важную роль в процессе питания, при различении разных видов пищи. Вкусовые ощущения имеют четыре основные модальности: сладкое, соленое, кислое и горькое. Все остальные разновидности вкусовых ощущений представляют собой разнообразное сочетание четырех основных. В возникновении определенных вкусовых ощущений большую роль играет обонятельный анализатор.
· осязательные ощущения или кожная чувствительность – это наиболее распространенный вид чувствительности. Знакомое ощущение, возникающее при прикосновении какого-либо предмета к поверхности кожи, есть результат сложного комбинирования 4-х других: давления, боли, тепла и холода. Для каждого из них существует специфический ряд рецепторов, неравномерно расположенных в различных участках поверхности кожи. Сила и качество ощущений сами по себе относительны. Например, при одновременном воздействии на поверхность одного участка кожи теплой водой ее температура воспринимается по-разному, в зависимости от того, какой водой мы воздействуем на соседний участок кожи. Если она холодная, то на первом участке кожи возникает ощущение тепла, а если горячая, то ощущение холода. Температурные рецепторы имеют, как правило, два пороговых значения: они реагируют на высокие и низкие по величине воздействия, но не отзываются на средние.
Указанные ощущения называются экстероцептивными и составляют единую группу по типу анализаторов, рецепторы которых расположены на поверхности тела или вблизи нее. Экстероцептивные ощущения подразделяются на контактные и дистантные. Контактные ощущения вызываются непосредственным прикосновением к поверхности тела (вкус, осязание), дистантные – раздражителями, действующие на органы чувств на некотором расстоянии (зрение, слух). Обонятельные ощущения занимают промежуточное положение между ними.
К проприоцептивным ощущениям относятся ощущение равновесия, обеспечивающееся работой вестибулярного аппарата, и кинестетическое ощущение, несущее информацию о состоянии мышечной системы. Кинестетические ощущения (от греч. kinesis – «движение») поступают от мышц, связок и сухожилий; позволяют выполнять и координировать движения. Они формируются автоматически, поступают в мозг и регулируют движения на подсознательном уровне.
Сигналы, поступающие из внутренних органов, называются висцеральными ощущениями и являются интероцептивными. К ним относятся чувство голода, жажды, тошноты, внутренние болевые ощущения.
Кроме того, у человека есть несколько специфических видов ощущений, которые несут в себе информацию о времени, ускорении, вибрации. Вибрационные ощущения занимают промежуточное место между тактильной и слуховой чувствительностью.
Свойства ощущений. Ощущения обладают следующими свойствами.
1. Модальность – качественная характеристика ощущений – это свойство, позволяющее отличить один вид ощущения от другого.
2. Интенсивность – это количественная характеристика ощущений, которая определяется силой действующего раздражителя и функциональным состоянием рецептора.
3. Длительность – это временная характеристика ощущений. Она определяется функциональным состоянием органа чувств, временем воздействия раздражителя и его интенсивностью.
4. Чувствительность – это способность нервной системы реагировать на раздражители. Чувствительность характеризуется двумя порогами – нижним и верхним. Нижний порог – это минимальная величина раздражителя, который может вызвать едва заметное ощущение. Верхний – это максимальная величина раздражителя, при которой возникает болевое ощущение. Высокой чувствительности соответствуют низкие пороги, и наоборот, низкой чувствительности – высокие. Порог возникновения ощущения у различных людей неодинаков. Величина порога меняется с возрастом и зависит от состояния здоровья и психического состояния человека. Чувствительность может быть повышена или понижена с помощью фармакологических средств. Важную роль в изменении чувствительности играет тренированность анализатора. Так, у музыкантов развивается слуховая чувствительность («музыкальный слух»), у дегустаторов – обонятельная и вкусовая чувствительность.
5. Адаптация – это приспособление органа чувств к внешним условиям. Благодаря адаптации рецептор привыкает к ощущению. Например, при переходе от яркого света в темноту мы сначала не видим предметы, но постепенно начинаем различать их очертания (адаптация к темноте).
6. Синестезия – это возникновение под влиянием раздражения некоторого анализатора ощущения, характерного для другого анализатора. Например, у некоторых людей звуки музыки способны вызывать ощущение цвета (так называемый «цветной слух») или сочетание красок порождает музыкальные ассоциации.
7. Компенсация – это свойство ощущений к увели
№11. Восприятие как психический процесс, его свойства, виды, функции.
Восприятие - это психический процесс, отражающий целостный образ предметов и явлений в сознании человека при их непосредственном воздействии на органы чувств.
Восприятие включает в себя ощущение и основывается на нем. Но оно не сводится к простой сумме ощущений. Это нечто целое, куда входит и воспроизведенный прошлый опыт, и процессы осмысления того, что воспринимается, и др. психические процессы. Другими словами, восприятие отличается от ощущения тем, что это активный процесс, в результате которого формируется образ объекта.
Восприятие часто называют перцептивной системой человека .
Виды восприятия
1. Восприятие пространства может протекать на разных уровнях. К пространственным свойствам предмета относятся: величина, форма, положение в пространстве. В восприятии трехмерного пространства, прежде всего, задействованы функции специального вестибулярного аппарата, расположенного во внутреннем ухе, а также аппарат бинокулярного зрения.
2. Восприятие времени , несмотря на важность данной проблемы, изучено гораздо меньше, чем вопрос о восприятии пространства. Сложность изучения данного вопроса заключается в том, что время не воспринимается как явление материального мира. О его течении можно судить лишь по определенным признакам.
Наиболее элементарными формами являются процессы восприятия, в основе которых лежат элементарные ритмические явления, известные под названием «биологических часов». В целом, при исследовании восприятия времени необходимо учитывать два основных аспекта: восприятие временной длительности и восприятие временной последовательности.
Оценка длительности временного отрезка во многом зависит от того, какими событиями он был заполнен. Если событий было много, и они были интересны, то время идет быстрее. И наоборот, если событий было мало или они были не интересны, то время тянется медленно. Временной отрезок, заполненный разнообразными событиями, кажется более продолжительным, и наоборот.
Оценка длительности времени зависит и от эмоциональных переживаний . Если события вызывают положительное отношение к себе, то время кажется быстро идущим. И наоборот, негативные переживания удлиняют временной отрезок.
Кроме внутренних механизмов восприятия времени человек также пользуется определенными величинами временных интервалов. Такими интервалами могут быть день, неделя, месяц, год, столетие и т. п. Существование этих интервалов возможно потому, что в них чередуется определенная смена событий, например заход и восход солнца. Так, по количеству восходов мы можем судить, сколько прошло дней, недель, месяцев, лет.
Таким образом, в восприятии времени человеком необходимо выделить два аспекта: субъективный и объективно-условный. Субъективный аспект связан с нашей личной оценкой проходящих событий, что, в свою очередь, зависит от заполненности данного временного периода событиями, а также их эмоциональной окрашенности. Объективно-условный аспект связан с объективным течением событий и чередой условно-договорных точек отсчета, или интервалов времени. Если первый аспект отражает внутреннее ощущение времени, то второй аспект помогает человеку ориентироваться во времени.
Основные свойства восприятия
К основным свойствам восприятия следует отнести следующие: предметность, целостность, структурность,константность, осмысленность, избирательность.
Предметность восприятия - это способность отражать объекты и явления реального мира не в виде набора не связанных друг с другом ощущений, а в форме отдельных предметов
Другим свойством восприятия является целостность . В отличие от ощущения, отражающего отдельные свойства предмета, восприятие дает целостный образ предмета.
С целостностью восприятия связана и его структурность (свойство, противоположное целостности) – способность различать части в образе предмета или явления, вследствие чего человеку доступно установление отношений между частями
Следующим свойством восприятия является константность . Константностью называется относительное постоянство отражения некоторых свойств предметов при изменении физических условий их восприятия. Например, движущийся вдали грузовой автомобиль будет восприниматься как большой объект, хотя его изображение на сетчатке глаза будет значительно меньше его изображения, как если бы он находился рядом.
Следующим свойством восприятия является его осмысленность. Перцептивные образы всегда имеют определенное смысловое значение. Как уже говорилось выше, восприятие человека теснейшим образом связано с мышлением. Связь мышления и восприятия прежде всего выражается в том, что сознательно воспринимать предмет - это значит мысленно назвать его, т. е. отнести к определенной группе, классу, связать его с определенным словом.
Еще одно свойство восприятия - избирательность. Оно заключается в том, что в любой момент времени человек может воспринимать только один предмет или конкретную группу предметов, в то время как остальные объекты реального мира являются фоном восприятия, т. е. не отражаются в сознании. Например, студент, слушая лекцию или читая книгу, совсем не обращает внимания на то, что происходит у него за спиной.
№12. Репрезентативная система
Каждый человек воспринимает мир по-своему. В основе его восприятия лежит тот или иной канал поступления информации: визуальный (зрительный), аудиальный (слуховой), кинестетический (телесный). В этой статье мы рассмотрим, какие репрезентативные системы восприятия и обработки информации существуют, поймем, что каждая из них означает и научимся определять типы систем у себя и других.
Мы используем свои органы чувств не только для восприятия внешнего мира, но и для того, чтобы представлять эти переживания самим себе, т.е. репрезентировать. Отсюда и название репрезентативные системы - это те пути, по которым мы получаем и храним информацию в своем мозге. Визуальная, аудиальная и кинестетическая репрезентативные системы первичны для западной культуры. Мы используем всех их постоянно, хотя и осознаем их не в равной степени, отдавая предпочтения одним, и «забывая» о других.
Есть ведущие системы, которыми мы пользуемся чаще всего для обработки информации. Так, многие люди думают в основном картинками, как бы прокручивая фильм у себя в голове. Другие находят это трудным, и предпочитают вести внутренний диалог. Третьи будут предпочитать основывать свои действия на внутренних ощущениях по отношению к возникшей ситуации («греет душу» или нет, «цепляет»).
Поэтому разные люди становятся более успешными в решении отдельных задач, в зависимости от того, какова специфика этой задачи. Например, у музыканта аудиальный канал восприятия будет явно более развит, а спортсмену необходимо развивать кинестетический канал. Архитектор же, в силу своей профессии, предпочитает мыслить образами.
Людей, которые в равной степени владеют всеми каналами восприятия и обработки информации и могут использовать их по своему усмотрению, очень мало. Хотя репрезентативные системы не являются взаимоисключающими, в основном, у человека есть один ведущий канал восприятия, обработки и хранения информации, второй - вспомогательный, третий - наименее развитый.
Как же определить по человеку, какой способ обработки информации для него «родной», а какой нет. Существует целый ряд индикаторов, которые могут нам помочь в этом: поведение (дыхание, скорость речи), глазные сигналы доступа, речь (слова и выражения). Разберем каждый из них по порядку.
№13. Психомоторная сфера спортсменов и ее проявление в спортивной деятельности.
Понятие "психомоторика" введено в научный обиход И. М. Сеченовым. Оно подчеркивает зависимость двигательных проявлений человека от психической регуляции. Так, осуществление произвольных движений (физических упражнений) происходит под контролем сознания, а проявление двигательных качеств требует участия волевого усилия. Поэтому психомоторная сфера человека – это сплав психологических и физиологических механизмов управления движениями, двигательными действиями, отражающихся в проявлении разных психомоторных (двигательных) качеств.
6.1. Качества, характеризующие быстродействие
Показатели, характеризующие быстродействие, делят на четыре группы:
1) время сокращения и расслабления мышц;
2) время одиночного движения;
3) время реагирования на сигнал;
4) частота движений.
Между этими скоростными проявлениями имеется некоторая связь, в частности за счет общего для них скоростного типологического комплекса свойств нервной системы, включающего в себя слабую нервную систему, подвижность нервных процессов, высокую лабильность. Однако в их проявлении наблюдается и специфичность. Поэтому можно быстро сокращать мышцу, но медленнее ее расслаблять. Можно обладать большой частотой движений и относительно плохим временем реагирования на сигнал. Это заставляет подходить к оценке скоростных возможностей спортсмена дифференцированно. Кроме того, нужно иметь в виду и специфичность проявления показателей быстродействия в лабораторных условиях по сравнению с изменением быстроты передвижений спортсмена в реальных условиях. Как правило, в первом случае предлагаются такие испытания, которые исключают влияние антропометрических особенностей человека на измеряемые показатели. Во втором же случае антропометрические особенности играют большую роль. Скоростные показатели в естественных условиях спортивной деятельности зависят от развиваемого ускорения, а оно определяется силой мышц и через нее – массой тела или его звеньев, длиной рычага (конечности), общей длиной тела и т. п.
Кроме того, многие спортивные действия требуют проявления всех форм быстродействия (например, у спринтеров), поэтому спортивный результат зависит от каждого из них. Хотя в ряде видов спорта преимущественное выражение получает только одно из скоростных проявлений (например, в стрельбе по тарелочкам – время реакции на движущийся объект).
Время реагирования на сигнал (время реакции). Время реакции измеряется интервалом между появлением сигнала и началом ответного действия (как, например, у бегунов, конькобежцев, берущих старт). Это время определяется:
1) быстротой возбуждения рецептора и сенсорного центра (зависит от чувствительности того или иного анализатора – зрительного, слухового, тактильного);
2) быстротой переработки сигнала в центральной нервной системе (перекодирования, опознания);
3) быстротой принятия спортсменом решения о реагировании на сигнал;
4) быстротой посылки сигнала к началу действия по двигательным нервам;
5) быстротой развития возбуждения в исполнительном органе (мышце) и преодоления инерции покоя соответствующего звена тела.
При измерении времени реакции в лабораторных условиях (на рефлексометре) к этому добавляется еще и время, уходящее на преодоление сопротивления кнопки прибора, с помощью которой останавливается секундомер, запускаемый экспериментатором в момент подачи сигнала. В реальных условиях спортивной деятельности (принятия старта) имеется предварительный период реакции на стартовый сигнал, связанный с его ожиданием (от команды "Внимание!" до команды "Марш!" или выстрела стартера).
Исходя из этого, время реакции включает сенсорный и моторный компоненты. Первый называют латентным периодом сенсомоторной реакции. Его длительность зависит от модальности сигнала (звукового, зрительного и т. п.), так как чувствительность разных анализаторов неодинаковая: на звуковые сигналы латентный период несколько короче, чем на зрительные; среди последних на красный цвет латентный период короче, чем на зеленый и синий.
Выделяют также латентное время напряжения и расслабления мышц, определяемое по электромиограмме (записи на приборе электрической активности мышцы, то есть биотоков).
Во многих случаях от спортсмена требуется не простое реагирование на одиночный сигнал, а оценка ситуации, значимость того или иного стимула, тем более если их много и появляются они одновременно. Тогда перед спортсменом возникает вопрос: на какой из них реагировать, каким способом? В связи с этим выделяют простые сенсомоторные реакции (реагирование на одиночный сигнал) и сложные, которые делятся на дифференцировочные (когда на один сигнал надо реагировать, а на другой – нет) и на реакции выбора (когда нужно реагировать на каждый сигнал, но по-разному). В сложных реакциях латентный период увеличивается за счет времени, уходящего на различение и узнавание раздражителя (то есть отнесения его к определенной группе, что важно для разгадывания замыслов соперника), на выбор наиболее пригодного в данной ситуации ответного действия. В результате этой "центральной задержки" время сложной реакции может превышать время простой реакции (120–140 мс) почти в два раза. Правда, у опытных спортсменов (например, у боксеров) оно может приближаться к времени простой реакции, если они реагируют на хорошо известные действия соперника.
Между временем простой реакции и временем "центральной задержки" нет соответствия. Например, при развитии состояния монотонии время простой реакции укорачивается, а время "цен
Эмоциональный тон ощущений
Эмоциональный тон ощущений является филогенетически наиболее древней эмоциональной реакцией. Он связан с переживанием удовольствия или неудовольствия в процессе ощущения. Поэтому Н. Н. Ланге относил их к элементарным физическим чувствам. Он писал, что «...чувство удовольствия и страдания является показателем лишь наличного в данный момент соответствия между впечатлением и требованием организма. Оно есть свидетель, а не пророк» (1996, с. 268-269; выделено мною. -Е. И.). Следовательно, как подчеркивает П. В. Симонов, это контактный вид эмоционального реагирования. Именно это отличает, по его мнению, эмоциональный тон ощущений от других эмоциональных реакций. При отвращении, страдании, удовольствии взаимодействие всегда уже имеет место. Его не удалось предотвратить, поэтому его можно только ослабить, прекратить или усилить.
Для эмоционального тона ощущений характерно реагирование на отдельные свойства объектов или явлений: приятный или неприятный запах химических веществ или вкус продуктов; приятный или неприятный звук, раздражающее или радующее глаз сочетание цветов и т. д.
Выделение в конце XIX - начале XX века эмоционального тона ощущений из ощущений было существенным шагом вперед в изучении эмоциональной сферы человека и животных. Ведь в это время наличие эмоционального тона («чувства») как особого вида психических явлений (В. Бунд, О. Кюльпе) оспаривалось многими психологами. Немецкий психолог Т. Циген (1909) полагал, что «чувство» является одним из свойств ощущения, наряду с качеством и интенсивностью. Польский психолог В. Витвицкий (Witwicki, 1946) утверждал, что эмоциональный тон - это особый вид психического ощущения. Н. Н. Ланге (1996) писал, что «обычная речь и даже недостаточно точное психологическое наблюдение... постоянно смешивают эти два ряда явлений. Их различение оказывается особенно трудным в случае органических ощущений и кожных. Если чувство приятности или неприятности цвета или запаха сравнительно легко отличается нами от самого цвета или запаха, то в кожной боли, в щекотке, а особенно в органических ощущениях пищеварительного тракта и вообще физическом самочувствии ощущения тесно сливаются для наблюдателя с соответствующими чувствами. Поэтому даже некоторые психологи, например К. Штумпф, говорят в этом случае о чувствах - ощущениях (Gefulsempfindung), а это ведет их затем к резкому противоположению таких низших чувств высшим, как совершенно от первых отличным. Но именно это-то следствие и является для нас показателем неприемлемости смешения чувств с ощущениями. Тот, кто видит, что высшие чувства по существу подобны физическим (эмоциональному тону ощущений. - Е. И.), будет остерегаться по этому самому отождествлять эти последние с соответственными ощущениями. Если бы физические чувства были ощущениями, то высшие должны бы оказаться таковыми же, что, однако, уже явно неприемлемо. Очевидно, следовательно, и при органических ощущениях должно провести границу между собственно ощущениями и вызываемыми ими физическими удовольствием и страданием, хотя это не всегда легко» (1996, с. 267-268). В связи с этим Н. Н. Ланге провел сравнительный анализ характеристик ощущений и эмоционального тона ощущений (табл. 2.1).
К двум последним пунктам этой таблицы нужно сделать поправку: на уровне переживаний эмоциональный тон ощущений выражается в удовольствии или неудовольствии (отвращении).
Несмотря на разведение ощущений и эмоционального тона ощущений, до сих пор встречаются отголоски старых представлений. Так, в разряд эмоций заносится боль, хотя ее нельзя отнести даже к эмоциональному тону ощущений. Боль - это ощущение, а возникающий под ее воздействием эмоциональный тон ощущений называется страданием.
Таблица 2.1. Сравнительные характеристики ощущения и эмоционального тона (По Н. Н. Ланге)
Функции эмоционального тона ощущений. Первая функция эмоционального тона ощущений, на которую в основном указывают многие авторы - ориентировочная, которая состоит в сообщении организму, опасно или нет то или иное воздействие, желательно ли оно или от него надо избавиться. «Чувство удовольствия влечет за собой повышение жизнедеятельности и движения, направленные на сохранение и усиление приятного впечатления, а неудовольствие и страдание, обратно, понижают жизнедеятельность и вызывают движения оттягивания, обороны, самозащиты», - писал Н. Н. Ланге (1996, с. 268). Наличие эмоционального тона ощущений дает организму при встрече с незнакомым объектом возможность сразу принимать хотя и предварительное, но зато быстрое решение вместо сопоставления нового объекта с бесчисленными типами других известных объектов. Как пишет П. К. Анохин, благодаря эмоциональному тону «...организм оказывается чрезвычайно выгодно приспособленным к окружающим условиям, поскольку он, даже не определяя форму, тип, механизм и другие параметры тех или иных воздействий, может со спасительной быстротой отреагировать на них с помощью определенного качества эмоционального состояния, сведя их, так сказать, к общему биологическому знаменателю: полезно или вредно для него данное воздействие» (1964, с. 341).
Правда, как отмечает П. В. Симонов (1966), это приспособительное значение эмоционального тона нельзя преувеличивать. Вкусовые свойства некоторых вредных веществ могут вызывать ощущение удовольствия, а неприятный на вид и вкус продукт может быть полезным для организма. Но это лишь исключение из правила, согласно которому эмоциональный тон аккумулирует в себе наиболее общие и часто встречающиеся признаки полезных и вредных факторов, устойчиво сохранявшиеся на протяжении миллионов лет естественного отбора и ставшие, по выражению П. К. Анохина (1964), «пеленгами».
В. Витвицки показал, что наиболее сильное переживание приятного или неприятного появляется не при первой, а при повторной встрече с эмоциональным раздражителем. Очевидно, не всякий контактный раздражитель способен «с ходу» вызывать отчетливый эмоциональный тон ощущений, определяющий полезность или вредность его организму. «Вызревание» эмоционального тона ощущений происходит постепенно.
С другой стороны, этот же автор обнаружил явление адаптации к эмоциональным раздражителям. Длительное действие раздражителя приятного характера приводит к снижению, притуплению ощущения приятного. Если же раздражитель сменить или временно прервать его действие, ощущение приятного возникает с прежней силой. Происходит адаптация и к неприятному тону ощущений, если он не резко выражен. Вопрос, однако, в том, является ли эта адаптация действительно эмоциональной, независимой от адаптации, имеющей место в отношении физических ощущений, или же она является следствием последней, т. е. восприятия длительно действующего раздражителя одной и той же интенсивности как более слабого.
Второй функцией эмоционального тона ощущений является обеспечение обратной связи, задача которой - сообщать человеку и животным, что имевшаяся биологическая потребность удовлетворена (и то гда возникает положитель ный эмо циональный тон - удовольствие) или не удовлетворена (и тогда возникает отрицательный эмоциональный тон - неудовольствие).
Третья функция эмоционального тона ощущений, на которую обычно не обращают внимания и которая вытекает из второй функции, связана с необходимостью проявлять определенные виды поведения до тех пор, пока не будет достигнут нужный организму результат. В самом деле, очевидно не случайно, как отмечает П. В. Симонов (1966), в эволюции сформировался механизм, по которому извержение семени при половом акте происходит не при определенном количестве фрикционных движений или через определенное время после начала акта, а при оргазме, т. е. при получении человеком максимального удовольствия от полового акта. А это заставляет животное и человека добиваться оргазма для удовлетворения потребности в приятном ощущении. Такую же роль играет ощущение сытости, появляющееся во время еды, положительный тон при исчезновении ощущения жажды и т. д.
То же происходит и при торможении определенного поведения, если организму оно нежелательно и вредно в данный момент; тогда возникает ощущение отвращения к объекту, ранее вызывавшему удовольствие. Воспользуюсь для пояснения этого примером, приведенным П. В. Симоновым. В случае расстройства деятельности желудочно-кишечного тракта требуется на время прекратить употребление пищи. Для этого патологические процессы во внутренних органах возбуждают нервные структуры «центра отвращения». Теперь любое раздражение, адресованное к пищевому центру, от непосредственного контакта с пищей до ее вида, запаха лишь усиливает отвращение и тем самым предотвращает попадание пищи в желудочно-кишечный тракт, способствуя течению восстановительных процессов. В этом случае животное или человек тоже вынужден вести себя определенным образом до тех пор, пока отвращение к пище не исчезнет и организмом не будет достигнут нужный ему результат, т. е. пока не произойдет выздоровление.
Механизмы возникновения эмоционального тона ощущений. Как отмечает В. К. Вилюнас (1979), «факт эмоционального восприятия субъектом безусловных раздражителей долгое время оставался без должного внимания... Между тем есть основания утверждать, что к ответной реакции побуждает субъекта не вызывающее боль воздействие, а сама боль, не пищевое подкрепление, а положительное эмоциональное его восприятие, то есть не сам по себе раздражитель, а то эмоциональное состояние, которое он вызывает» (с. 13). Это эмоциональное состояние, возникающее по механизму безусловного рефлекса, и есть эмоциональный тон ощущений.
У животных и человека в головном мозге имеются «центры удовольствия» и «центры неудовольствия» (особенно много тех и других в подбугорной (гипоталамической) области, в миндалевидном ядре, зоне перегородки), возбуждение которых и дает соответствующие переживания. Физиологи Дж. Олдс и П. Милнер (Olds, Milner, 1954) вживили в мозг крысы электрод, с помощью которого они раздражали нервный центр удовольствия. Затем они научили крысу самораздражать этот центр, для чего она должна была нажимать лапкой на рычажок, замыкая, таким образом, электрическую сеть. Испытываемое при этом крысой удовольствие приводило к тому, что она нажимала на рычажок несколько тысяч раз подряд. Опыты с самораздражением затем были воспроизведены и на других животных, в том числе на обезьянах.
Сходные явления наблюдались и в клинике нервных болезней, когда по медицинским показаниям больным людям вживляли в мозг на длительное время электроды, стимулируя через них определенные участки мозга. Возбуждение с терапевтической целью участка мозга, вызывающего чувство удовольствия, приводило к тому, что после сеанса больной ходил за врачом и просил: «Доктор, пораздражайте меня еще» (из рассказа В. М. Смирнова, сотрудника Н. П. Бехтеревой).
Имеются данные, что «зоны удовольствия» и «зоны неудовольствия» располагаются около центров органических потребностей. Так, «центры удовольствия» нередко локализуются в нервных структурах, связанных с пищевой и половой активностью, а «центры неудовольствия» совпадают с центром оборонительного рефлекса, зонами болевой чувствительности, голода и жажды.
Генезис эмоционального тона ощущений. О целесообразности наличия эмоционального тона ощущений, а проще - удовольствия или неудовольствия (отвращения), получаемого от ощущений, писали еще Аристотель, Спиноза и др. Г. Спенсер полагал, что соответствие удовольствия полезным для организма раздражениям, а неудовольствия - вредным выработалось постепенно в долгой эволюции. Поэтому Н. Н. Ланге пишет, что появление чувственного тона ощущений нам задано природой и не зависит от нашей воли. По П. В. Симонову (1970), эмоциональный тон ощущений в некоторых случаях является своеобразным эффектом видовой памяти. Так, наследственно обусловленным является неприятный эмоциональный тон болевого ощущения и приятный эмоциональный тон ощущений типа оргазма. По его мнению, эмоциональный тон аккумулирует в себе наиболее общие и часто встречающиеся признаки полезных и вредных факторов, устойчиво сохранявшиеся на протяжении миллионов лет естественного отбора. Этим, безусловно, можно объяснить воздействие на животных и человека запахов пищи, одни из которых аппетитны, а другие вызывают рвоту.
Однако ряд случаев, связанных с появлением положительного эмоционального тона ощущений (в частности, при восприятии различных по качеству цветов), трудно оценить с точки зрения полезности или вредности действующего раздражителя. Еще Леман отмечал, что желтый цвет вызывает веселое настроение (а Н. Н. Ланге добавляет сюда и красный с оранжевым), голубой цвет приятен, но холоден, зеленый цвет успокаивает, а фиолетовый вызывает меланхолию. Н. Н. Ланге писал, что цвета чистые и яркие нравятся, а цвета бледные и «грязные», т. е. смешанные и темные, не нравятся, вызывают неудовольствие. Так же и звуки: высокие тоны имеют веселый характер, а низкие - серьезный и торжественный. Кроме того, биологическое значение удовольствия-неудовольствия у человека может полностью извращаться. То, что для ребенка является крайне неприятным ощущением (лук, горчица, перец), для взрослого является предметом наслаждения, поскольку у него формируется потребность в острых вкусовых ощущениях.
Наконец, появление удовольствия-неудовольствия определяется не только качеством раздражителя, но и его силой. Известно, что раздражитель, вызывавший приятное ощущение, при его большой силе становится неприятным и даже вызывает боль. Следовательно, природа должна была предусмотреть и другой параметр раздражителей - не только их качество, но и оптимальную зону их интенсивности. Очень интенсивное удовольствие называется экстазом, а очень сильное неудовольствие -страданием. В связи с этим нельзя не упомянуть предложенный П. В. Симоновым (1970) принцип относительности положительных эмоциональных оценок. Автор отмечает, что многократное повторение «приятных» воздействий ведет к нейтрализации положительных оценок, а нередко и превращению их в отрицательные. Поэтому стимулов однозначно и стабильно «приятных» нет.
Следовательно, привязка удовольствия-неудовольствия к полезности или вредности раздражителя для организма должна учитывать не только качество раздражителя, но и его интенсивность. Кроме того, неудовольствие возникает и при отсутствии раздражителя.
Эмоциональный тон удовольствия или неудовольствия, наслаждения или отвращения может сопровождать не только ощущения, но и впечатления человека от процесса восприятия, представления, интеллектуальной деятельности, общения, испытываемых эмоций. Еще Платон (цит по Н. Я. Гроту, 1879-1880) говорил об умственном наслаждении, удовольствии, которое он относил к высшим удовольствиям, не имеющим ничего общего с низшими удовольствиями и страданиями. Они связаны, отмечал Платон, с интеллектуальным созерцанием. Возникновение духовных радостей, писал он, связано с сознательной оценкой абсолютных достоинств вещей.
Н. Н. Ланге писал, что в эмоциях есть особое элементарное чувство удовольствия и страдания, которое несводимо к органическим и кинестетическим ощущениям. Поэтому я полагаю, что целесообразно выделить еще один вид эмоционального тона - эмоциональный тон впечатлений. Если эмоциональный тон ощущений - это физическое удовольствие-неудовольствие, то эмоциональный тон впечатлений - эстетическое удовольствие-неудовольствие.
Важно подчеркнуть, что, с точки зрения Ланге (совершенно справедливой), эмоциональный тон впечатлений входит составной частью в эмоции. Именно это обстоятельство и дает основание делить эмоции на положительные (связанные с удовольствием) и отрицательные (связанные с неудовольствием), т. е. метить их знаком. Поэтому можно сказать, что эмоциональный тон впечатлений - это знак эмоции.
Следовательно, эмоциональный тон впечатлений не сводим к конкретной эмоции. Например, страх может вызывать не только отрицательные переживания, но и положительные: в определенной ситуации человек может получать удовольствие от переживания страха. Можно получать удовольствие и от грусти. Таким образом, эмоция одна, а эмоциональный тон разный. Поэтому отнесение К. Изардом удовольствия и отвращения к эмоциям представляется неоправданным.
Эмоциональный тон впечатлений обладает свойством обобщенности. Чтобы продемонстрировать это свойство эмоционального тона, я пойду от противного и приведу высказывание одного специалиста по кулинарии, который сказал: «Я не понимаю, что такое невкусно. Я понимаю конкретные вещи: горько, кисло, сладко, подгорело, пережарено и т. д.». Можно только пожалеть такого кулинара, у которого органолептическое восприятие пищи происходит на уровне отдельных ощущений, а не на уровне эмоционального восприятия - вкусно или невкусно. Можно пожалеть и человека, который воспринимает в музее картину не как красивое или некрасивое произведение искусства, т. е. на уровне эстетического наслаждения, а как сочетание отдельных красок.
Эмоциональный тон впечатлений, в отличие от эмоционального тона ощущений, может быть бесконтактным, т. е. не связанным с прямым воздействием физического или химического раздражителя, а являться следствием представления (воспоминание о приятно проведенном отпуске, о победе любимой команды, о своем удачном выступлении и т. д.).
Очевидно, этот эмоциональный тон тоже связан с центрами «удовольствия» и «неудовольствия», только их возбуждение идет не через афферентные пути, а более сложным путем - через корковые отделы, связанные с психической деятельностью человека: слушанием музыки, чтением книги, восприятием картины. Поэтому можно говорить о том, что эмоциональный тон впечатлений имеет социализированный характер. К. Изард пишет по этому поводу: «В раннем младенчестве реакция отвращения может быть активизирована только химическим раздражителем - горькой или испорченной пищей. Однако по мере взросления и социализации человек научается испытывать отвращение к самым разнообразным объектам окружающего мира и даже к самому себе. Понятие "отвратительно" используется нами в самых разных ситуациях и по отношению к самым разным вещам. С его помощью мы можем охарактеризовать запах испорченной пищи, характер и поступки человека или неприятное событие» (2000, с. 270). И действительно, учителя, например, часто говорят учащимся: «Ты ведешь себя отвратительно». При этом важно не то, что они это говорят, а то, что в этот момент они действительно испытывают к учащемуся отвращение.
Эмоциональный тон впечатлений может сопровождаться эмоциональным тоном ощущений и, следовательно, физиологическими изменениями в организме человека (отражаются интероцептивные и проприорецептивные ощущения). Это особенно наглядно проявляется при катании людей на американских горках или спуске на лыжах с крутого склона, когда от страха замирает сердце, перехватывает дыхание и т. д. Здесь удовольствие возникает не только от переживания страха и сознания его безопасности, но и от физических ощущений.
Испытывая удовольствие или неудовольствие по поводу воспринимаемого объекта, человек часто не может объяснить, что именно привлекает или отталкивает его в них. Самое интересное заключается в том, что такой анализ и не требуется, а подчас он только мешал бы. И. М. Сеченов заметил, что «анализ убивает наслаждение», а П. В. Симонов пишет в связи с этим, что «если бы человек при выборе спутника жизни вел себя как вычислительная машина, он никогда бы не смог жениться» (1966, с. 29).
Итак, можно отметить следующее.
Эмоциональный тон ощущений - это низший уровень врожденного (безусловно-рефлекторного) эмоционального реагирования, выполняющий функцию биологической оценки воздействующих на организм человека и животных раздражителей через возникновение удовольствия или неудовольствия. Эмоциональный тон ощущений является следствием уже возникшего физиологического процесса (ощущения). Поэтому для возникновения эмоционального тона ощущений необходим физический контакт с раздражителем.
Эмоциональный тон впечатлений является следующим шагом в развитии эмоционального реагирования. Он связан с социализацией человека в процессе его онтогенетического развития и, следовательно, с механизмом обусловливания, не требует для своего возникновения непосредственного физического контакта с раздражителем, но сохраняет те же функции, что и эмоциональный тон ощущений.
Эмоциональный тон может придавать определенную окраску не только эмоциям, но и таким социализированным эмоциональным феноменам, как чувства. Примером этого может служить чувство презрения, которое базируется на отвращении.
Следует сделать акцент на том факте, что эмоциональный тон ощущений и впечатлений не только двухполюсный, но также имеет внутри каждого полюса дифференцированные переживания. Отрицательный полюс эмоционального тона может выражаться через отвращение, неудовольствие, страдание (физическое и душевное); положительный полюс характеризуют удовольствие (наслаждение), блаженство. Эти диффенцированные переживания эмоционального тона являются в эволюционном ряду как бы предэмоциями.
Эмоциональный тон ощущений и впечатлений обладает большей инертностью, чем само ощущение или какой-либо образ восприятия. При направлении внимания на впечатление оно усиливается, что создает возможность смаковать удовольствие. И, наоборот, при отвлечении внимания удовольствие делается незаметным. Человек может легко управлять эмоциональным тоном ощущений. Для этого нужно только применить соответствующее раздражение или вызвать у себя определенное представление.
2.2. Эмоция как реакция на ситуацию и событие
Почему природа не ограничилась эмоциональным тоном ощущений, а создала еще эмоции, да еще в таком разнообразии? Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно подробно рассмотреть, что такое эмоция, и выявить ее отличие от эмоционального тона ощущений.
Как уже говорилось, ученые дают разные ответы на вопрос: «Что такое эмоция?» и, по мнению физиолога П. В. Симонова (1981), абстрактно-описательные. Это отмечается и психологами. Так, Б. И. Додонов (1978) пишет, что «термины, обозначающие психические явления, обычно называемые эмоциями, не имеют строгого значения, и среди психологов до сих пор идут дискуссии на тему "что значит что"» (с. 23). Сам автор решил не включаться в эту дискуссию, предпочитая использовать понятие «эмоция» в широком смысле, включающем и чувства.
У. Джемс полагал, что «эмоция есть стремление к чувствованиям» (1991, с. 272). В то же время он писал, что «как чисто внутренние душевные состояния, эмоции совершенно не поддаются описанию. Кроме того, такого рода описание было бы излишним, ибо читателю эмоции как чисто душевные состояния и без того хорошо известны. Мы можем только описать их отношение к вызывающим их объектам и реакции, сопровождающие их» (1991, с. 272).
П. К. Анохин, определяя эмоцию, пишет: «Эмоции - физиологические состояния организма, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды чувствований и переживаний человека - от глубоко травмирующих страданий до высоких форм радости и социального жизнеощущения» (1964, с. 339).
С. Л. Рубинштейн (1946) в понимании сущности эмоций исходил из того, что в отличие от восприятия, которое отражает содержание объекта, эмоции выражают состояние субъекта и его отношение к объекту.
Многими авторами эмоции связываются именно с переживаниями. М. С. Лебединский и В. Н. Мясищев так пишут об эмоциях: «Эмоции - одна из важнейших сторон психических процессов, характеризующая переживание человеком действительности. Эмоции представляют интегральное выражение измененного тонуса нервно-психической деятельности, отражающееся на всех сторонах психики и организма человека» (1966, с. 222). Г. А. Фортунатов (1976) называет эмоциями только конкретные формы переживания чувств. П. А. Рудик (1976) давая определение эмоциям, отождествляет переживание и отношение: «Эмоциями называются психические процессы, содержанием которых является переживание, отношение человека к тем или иным явлениям окружающей действительности...» (с. 75). По Р. С. Немову, эмоции -это «элементарные переживания, возникающие у человека под влиянием общего состояния организма и хода процесса удовлетворения актуальных потребностей» (1994, с. 573). Несмотря на разные слова, используемые психологами при определении эмоций, суть их проявляется либо в одном слове - переживание, либо в двух - переживание отношения.
Таким образом, чаще всего эмоции определяются как переживание человеком в данный момент своего отношения к чему- или к кому-либо (к наличной или будущей ситуации, к другим людям, к самому себе и т. д.).
Однако Л. М. Веккер (2000) считает, что «определение специфичности эмоций как переживания событий и отношений в противоположность когнитивным процессам как знанию об этих событиях и отношениях недостаточно хотя бы потому, что оно описывает эмоции в терминах именно видовых характеристик и не заключает в себе родового признака. Это определение по сути тавтологично» (с. 372). Полемизируя с С. Л. Рубинштейном (1946), Веккер пишет, что эмоции, конечно, выражают отношения субъекта, но их определение через противопоставление выражения отношений их отражению недостаточно. «...Объективация (выражение) отношений субъекта здесь по сути дела отождествляется с их фактическим наличием. Точнее надо было бы сказать, что эмоции скорее представляют собой субъективные отношения человека, чем являются их выражением, поскольку выражаются отношения в мимике, пантомимике, интонации и, наконец, в собственно языковых средствах» (с. 373). Из этого следует, что для Веккера эмоции - это субъективные отношения и тогда, естественно, эти отношения (эмоция) выражаются через экспрессивные средства. Соотношение между субъективными отношениями, эмоциями и экспрессией, по Веккеру, должно выглядеть так:
субъективные отношения (эмоции) -> экспрессия
Конечно, экспрессия является средством выражения, но не субъективных отношений, а эмоций, отражающих эти отношения. Субъективные же отношения выражаются (а точнее - проявляются) через эмоции. С моей точки зрения отношения между субъективными отношениями, эмоциями и экспрессией выглядят иначе:
субъективные отношения -> эмоции -> экспрессия
Имеются и другие подходы к пониманию эмоций. П. Жане (Janet, 1928) говорит об эмоциях как поведении и считает, что функция эмоций - дезорганизовывать его. Вслед за этим автором П. Фресс считает эмоциями только такие реакции, которые приводят к потере контроля над своим поведением: «...удовольствие не является эмоцией... интенсивность наших переживаний не должна вводить нас в заблуждение.
Радость может стать эмоцией, когда из-за ее интенсивности мы теряем контроль над собственными реакциями: свидетельством тому являются возбуждение, бессвязная речь и даже безудержный смех» (1975,с. 132).Я. Рейковский (1975) определяет эмоцию как акт регуляции и отмежевывается от понимания ее как субъективного психического явления. Субъективная сторона эмоций, с его точки зрения, может быть выявлена лишь интроспективно, т. е. постфактум. Поэтому Рейковский относится к эмоциональному процессу как к теоретическому конструкту, а не как к факту, доступному наблюдению. А. Н. Леонтьев (1971) тоже отмечает регулирующий характер эмоций, когда пишет, что к эмоциональным процессам относится широкий класс процессов внутренней регуляции деятельности и что они способны регулировать деятельность в соответствии с предвосхищаемыми обстоятельствами. По Леонтьеву, переживание лишь порождается эмоцией, но не есть ее единственное содержание. Простейшие эмоциональные процессы выражаются и в органических, двигательных и секреторных изменениях (врожденных реакциях). (В связи с такими представлениями А. Н. Леонтьева об эмоциях странным является определение им аффектов как сильных и относительно кратковременных эмоциональных переживаний).
Недостатком многих определений эмоций является их привязка только к потребностям. Например, Вирджиния Квин (2000) дает следующее определение: «Эмоция - выражение отношения человека к своим потребностям, их удовлетворению или неудовлетворению» (с. 548). Аналогичную позицию занимает и П. В. Симонов: нет потребности, нет и эмоции. Но разве эмоции возникают только по поводу потребностей? Испуг является отрицательной эмоцией, однако появляется он не потому, что имеется потребность в испуге, и не потому, что мы не знаем, как удовлетворить потребность в самосохранении. Это срочная безусловно-рефлекторная генетически запрограммированная эмоциональная реакция, направленная на организацию поведения при неожиданном появлении «опасного» стимула, раздражителя, сигнала. Здесь нет сознательной оценки раздражителя, а потребность отреагировать на него тем или иным способом просто не успевает сформироваться.
Надо отметить, что представления об эмоциях как переживаниях или как акте регуляции, хотя и правомерны, но страдают односторонностью. Каждое из них в отдельности явно недостаточно для того, чтобы показать, в чем состоит сущность эмоций.
На мой взгляд, более реальный подход к пониманию сущности эмоций имеется у К. Изарда. В его кратком и предварительном определении эмоции отмечена и ее чувственная сторона, и функциональная: «Эмоция - это нечто, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия» (2000, с. 27). Только слову feeling я дал бы более точный в данном контексте перевод: не чувство, а ощущение. Иначе опять начнется путаница в понимании эмоций и чувств. Кроме того, вместо «нечто» можно было бы сказать «реакция».
Исходя из вышеизложенного, я рассматриваю эмоцию как рефлекторную психовегетативную реакцию, связанную с проявлением субъективного пристрастного отношения (в виде переживания) к ситуации, ее исходу (событию) и способствующую организации целесообразного поведения в этой ситуации.
В этом определении акцент сделан на роли эмоций в организации целесообразного в данной ситуации поведения, а не только на переживании отношения к этой ситуации, что свойственно традиционным определениям эмоций. Ведь эмоции появились в эволюционном развитии животных не для того, чтобы их переживали, а для того, чтобы помогать организовывать поведение. Переживание - не цель реагирования, а лишь специфический способ отражения в сознании потребностной ситуации. Как писал У. Джемс, «разве мы проявляем наш гнев, печаль или страх движениями ради какого-нибудь удовольствия?» (1911, с. 391). На вторичность эмоциональных переживаний по отношению к поведению указывает и Дж. С. Милль, по мнению которого, чтобы испытать эмоцию удовольствия, счастья, нужно стремиться не к переживанию их, а к достижению таких целей, которые порождают эти переживания.
Сложность понимания эмоций заключается и в том, что, давая им определения, авторы относят их то к любому классу эмоциональных реакций (эмоциональному тону, настроению, аффекту), то только к одному, называемому ими собственно эмоциями и отделяемому от других классов эмоциональных явлений. Я. Рейковский, например, все эмоциональные явления подразделяет на эмоции, волнение, аффект и чувство, А. Н. Леонтьев (1971) - на аффекты и страсти, собственно эмоции и чувства, и т. д. О собственно эмоциях говорят как о сложных эмоциях - положительных (радость, восторг и т. п.) и отрицательных (гнев, горе, страх и др.), противопоставляя их простым эмоциям - эмоциональному тону ощущений.
Распространено мнение, что для эмоций характерны:
1) отчетливо выраженная интенсивность (достаточно сильно выраженное переживание человеком радости, горя, страха и т. п.);
2) ограниченная продолжительность; эмоция длится относительно недолго, ее длительность ограничена временем непосредственного действия причины или временем воспоминания о ней;
3) хорошая осознаваемость причины ее появления;
4) связь с конкретным объектом, обстоятельством; эмоция не имеет диффузного характера, свойственного настроениям; человек испытывает удовольствие, радость от прослушивания конкретного музыкального произведения, от чтения конкретной книги, от встречи с конкретным (любимым) человеком, от приобретения конкретной вещи;
5) полярность; эмоции, противоположные друг другу по качеству переживаний, образуют пары: радость и печаль, гнев и страх, наслаждение и отвращение.
Надо сказать, что все эти признаки могут быть характерны и для эмоционального тона ощущений. Разве не отчетливо мы ощущаем удовольствие и понимаем его причину? И разве не ограничено время получения удовольствия временем непосредственного действия причины, вызвавшей удовольствие? Да и сама эта причина связана с конкретным объектом. Стоит ли поэтому удивляться, что К. Изард относит удовольствие и отвращение к эмоциям?
Что касается ограниченной продолжительности эмоции, то это тоже ненадежный критерий. А. А. Баранов (1999) показал, например, что после ситуации «заложенного взрывного устройства» негативное эмоциональное состояние сохранялось у 25 % первоклассников в течение двух-трех дней.
Подводя итог сказанному, можно отметить следующее.
Эмоция - это намного более высокий уровень эмоционального реагирования, чем эмоциональный тон. По сравнению с эмоциональным тоном эмоция имеет ряд преимуществ, поэтому играет несравнимо большую роль в жизни животных и человека.
1. Эмоции - это реакции на ситуацию, а не на отдельный раздражитель. Можно, конечно, возразить - а разве ребенок не радуется по поводу того, что ест конфету, т. е. получает приятные вкусовые ощущения? Конечно, радуется, но радость возникает у него раньше, при получении конфеты, т. е. по причине оценки ситуации как удовлетворяющей его потребность, желание, а не по поводу приятных вкусовых ощущений, которых еще не было. Приятные же вкусовые ощущения (эмоциональный тон ощущений) лишь подкрепляют возникшую эмоцию, позволяют продлить ее. Можно возразить также, что и неприятный эмоциональный тон ощущений приводит к эмоции (сильная боль - к страху, непрекращающийся скрежет металлических предметов - к злости и т. д.), т. е. что эмоция возникает на отдельный раздражитель. Однако и здесь эмоция возникает при оценке ситуации (сильная боль грозит большой неприятностью, непрекращающийся скрежет - неизвестностью: сколько еще надо его терпеть), т. е. она связана с прогнозом будущего, а не с тем, что человек ощущает сейчас. Таким образом, человек оценивает ситуацию, создаваемую этим раздражителем, и реагирует возникновением эмоции на эту ситуацию, а не на сам раздражитель.
2. Эмоции - это часто заблаговременные реакция на ситуацию и ее оценка. В результате под влиянием эмоции человек реагирует на еще не наступивший контакт с раздражителем. Таким образом, эмоция выступает в качестве механизма предвидения значимости для животного и человека той или иной ситуации.
3. Эмоции - это дифференцированная оценка разных ситуаций. В отличие от эмоционального тона, который дает обобщенную оценку (нравится - не нравится, приятно - неприятно), эмоции более тонко показывают значение той или иной ситуации.
4. Эмоции - это не только способ оценки предстоящей ситуации, но и механизм заблаговременной и адекватной подготовки к ней за счет мобилизации психической и физической энергии. Этого механизма эмоциональный тон, очевидно, лишен.
5. Эмоции, как и эмоциональный тон - это механизм закрепления положительного и отрицательного опыта. Возникая при достижении или не достижении цели, они являются положительным или отрицательным подкреплением поведения и деятельности.
Чтобы лучше понять отличие эмоций от эмоционального тона ощущений, сопоставим их характеристики (табл. 2.2).
Форма проявления эмоций. Эмоции могут проявляться активно и пассивно. Страх проявляется активно (убегание) и пассивно (замирают от страха), радость может быть бурная и тихая, рассердившись, человек может горячиться, а может лишь нахмуриться, в гневе человек может буйствовать, или же у него может все кипеть в груди и т. д.
Аффект
В начале XX века среди различных «чувств» в самостоятельную группу стали выделяться аффекты. Аффекты почти всегда возникают в виде реакции, при которой происходит отреагирование напряжения. По В. Витвицкому, аффект - это чувственное состояние, которое «приобретает весьма значительную силу и становится общим бурным нарушением психической жизни» (1946, с. 239). К аффектам он относил такие эмоциональные реакции, как страх, ужас, гнев и т. п. К. Штумпф, считая чувства разновидностью ощущений, выделял аффекты как особый вид психических явлений.
Таблица 2.2 Сопоставление характеристик эмоционального тона ощущений и эмоций
Постепенно утвердилось представление о некоторой самостоятельности аффекта как вида эмоциональных явлений (Куттер, 1998) и при классификации этих явлений его стали выделять наряду с эмоциональным тоном, настроением и собственно эмоциями (что нашло отражение во многих учебниках по психологии). А. Н. Леонтьев, разделяя эмоции и аффекты, пишет, что «первые воспринимаются субъектом как состояния моего "Я", вторые - как состояния, происходящие "во мне". Это отличие ярко выступает в случаях, когда эмоции возникают, как реакция на аффект» (1984, с. 170), при этом остается неясным, как различить состояние своего "Я" и состояние, происходящее «во мне».
Кроме других общеизвестных признаков аффектов, А. Н. Леонтьев, вслед за Э. Клапаредом, выделяет тот, который, по его мнению, отличает их от эмоций: аффекты возникают в ответ на уже фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы сдвинутыми к концу события, в то время как эмоции предвосхищают события, которые еще не наступили. Соглашаясь с последним утверждением, мне все же представляется, что отделение аффекта от «собственно эмоций» с точки зрения выделения видов эмоциональных явлений не оправданно.
Эмоции и аффект также разделяются А. Ш. Тхостовым и И. Г. Колымба (1998). С их точки зрения оба этих эмоциональных феномена представляют крайние точки некоего континуума, «задающие основные различия. Тогда аффект выступает как неуправляемое (непроизвольное), зачастую беспредметное переживание, образующее натуральный базис эмоции. В аффекте феноменологические и вегетативные проявления недоступны интроспективному расчленению, не образуют временного зазора, непосредственны и неуправляемы. Противоположный полюс - целостная зрелая эмоция, доступная опосредствованной регуляции, рефлексии и всегда предметная» (с. 43).
Из этого отрывка и из содержания данной статьи создается впечатление, что авторы под аффектом понимают эмоциональный тон. Если это так, то против разделения такого «аффекта» и эмоций возражений, вероятно, не будет.
Мне представляется, что нет никаких оснований рассматривать эмоцию и настоящий аффект как две разные эмоциональные реакции. Аффект есть не что иное, как сильно выраженная эмоция. Как пишет А. Г. Фортунатов (1976), если эмоция - это душевное волнение, то аффект - это буря. Любая эмоция может достигнуть уровня аффекта, если она вызывается сильным или особо значимым для человека стимулом.
Аффект как разновидность эмоции характеризуется:
1) быстрым возникновением;
2) очень большой интенсивностью переживания;
3) кратковременностью;
4) бурным выражением (экспрессией);
5) безотчетностью, т. е. снижением сознательного контроля за своими действиями; в состоянии аффекта человек не способен держать себя в руках. При аффекте мало продумываются последствия совершаемого, вследствие чего поведение человека становится импульсивным. Про такого человека говорят, что он находится в беспамятстве;
6) диффузностью; сильные аффекты захватывают всю личность, что сопровождается снижением способности к переключению внимания, сужением поля восприятия, контроль внимания фокусируется в основном на объекте, вызвавшем аффект («гнев застилает глаза», «ярость ослепляет»).
Аффективные проявления положительных эмоций - это восторг, воодушевление, энтузиазм, приступ безудержного веселья, смеха, а аффективные проявления отрицательных эмоций - это ярость, гнев, ужас, отчаяние, сопровождающиеся нередко ступором (застыванием в неподвижной позе). После аффекта часто наступает упадок сил, равнодушие ко всему окружающему или раскаяние в содеянном, т. е. так называемый аффективный шок.
Частое проявление аффекта в нормальной обстановке свидетельствует либо о невоспитанности человека (человек позволяет себе прийти в аффективное состояние), либо об имеющемся у него нервно-психическом заболевании.
Однако такое понимание аффекта не согласуется с использованием термина «аффект» для обозначения любых эмоциональных реакций, что характерно для западной психологии. Например, в книге Ф. Тайсона и Р. Тайсона (1998) часть четвертая названа «Аффект», а не «Эмоции»; аффект определяется авторами, вслед за А. Комптоном (Compton, 1980) и П. Кнаппом (Кпарр, 1987), как психическая структура, включающая мотивационные, соматические, экспрессивные, коммуникативные, эмоциональные или чувственные компоненты, а также ассоциированную идею или когнитивный компонент. Термины «чувство» и «эмоция» они оставляют соответственно для переживаемого и поведенческого аспектов аффектов. Таким образом, понимание аффекта этими авторами скорее ближе к моему пониманию эмоционального состояния.
Свойства эмоций
Эмоциям (впрочем, как и эмоциональному тону) присущ ряд свойств (рис. 2.1).
Универсальность. Это свойство эмоций выделил У. Мак-Дугалл. Оно в состоит в независимости эмоций от вида потребности и специфики деятельности, в которой они возникают. Надежда, тревога, радость, гнев могут возникнуть при удовлетворении любой потребности.
Это значит, что механизмы возникновения эмоций являются специфичными и независимыми от механизмов возникновения конкретных потребностей. То же можно сказать и в отношении эмоционального тона. Например, удовольствие можно испытывать от различных ощущений, образов восприятия и представления.
Динамичность эмоций заключается в фазовости их протекания, т. е. в нарастании напряжения и его разрешении. На это свойство указывал еще В. Вундт в своей трехмерной схеме характеристики эмоций. Эмоциональное напряжение нарастает в ситуации ожидания: чем ближе предстоящее событие, тем сильнее нарастает напряжение. Это же наблюдается при непрекращающемся действии на человека неприятного раздражителя. Разрешение возникшего напряжения возникает при осуществлении события. Оно переживается человеком как облегчение, умиротворение или полная обессиленность.
Т. Томашевски (Tomaszewski, 1946) на примере эмоции гнева выделил четыре фазы развития эмоции: фазу кумуляции (накопления, суммации), взрыв, уменьшение напряжения и угасание.
Доминантность. Сильные эмоции обладают способностью подавлять противоположные себе эмоции, не допускать их в сознание человека. По существу об "этом свойстве писал А. Ф. Лазурский, обсуждая свойство взаимной согласованности чувствований: «Человек, у которого действие отдельных чувств достаточно между собой согласовано, всецело бывает охвачен известным настроением или эмоцией. Будучи сильно огорчен, он уже не рассмеется внезапной шутке; находясь в приподнятом, торжественном настроении, он не захочет слушать пошлостей» (1995, с. 154).
Суммация и «упрочение». Вл. Витвицкий (Witwicki, 1946) отмечает, что наиболее сильное удовольствие "или неудовольствие обычно человек испытывает не при первом, а при последующих предъявлениях эмоциогенного раздражителя. В. С. Дерябин указывает на еще одно свойство эмоций - их способность к суммации. Эмоции, связанные с одним и тем же объектом, суммируются в течение жизни, что приводит к увеличению их интенсивности, упрочению чувств, в результате чего и их переживание в виде эмоций становится сильнее. Характерным для суммации эмоций является скрытость этого процесса: он происходит незаметно для человека, не отдающего себе отчета в том, на чем это основано. Наличие этого свойства подтвердилось при изучении страха: реакция на опасную ситуацию у лиц с низким уровнем смелости при повторном попадании в нее была больше, чем в первый раз (Скрябин, 1972; Смирнов, Брегман, Киселев, 1970). Правда, затем происходит адаптация к опасности, уровень страха снижается, так что это свойство проявляется, очевидно, только при первых предъявлениях эмоциогенного раздражителя.
Адаптация. Эмоциям, а эмоциональному тону ощущений в особенности, свойственно притупление, снижение остроты их переживаний при долгом повторении одних и тех же впечатлений. Как писал Н.Н. Ланге, «чувство выдыхается» Так, длительное действие приятного раздражителя вызывает ослабление переживания удовольствия, вплоть до полного его исчезновения. Например, частое поощрение работников одним и тем же способом приводит к тому, что они перестают эмоционально реагировать на эти поощрения. В то же время перерыв в действии раздражителя может снова вызвать удовольствие. По данным Вл. Витвицкого, адаптации подвержена и отрицательная эмоция, например, неудовольствие умеренной интенсивности, однако адаптации к боли не наступает;
Возможно, эффект адаптации к страху проявляется в таком странном на первый взгляд явлении: парашютистами прыжок с парашютной вышки переживается сильнее, чем прыжок с самолета. Вероятно, близость земли в первом случае делает восприятие высоты более конкретным («разве парашют успеет раскрыться, если земля уже так близко?» - очевидно, говорит им подсознание). Поэтому и прыгать боязно, хотя рассудок говорит о полной безопасности.
Пристрастность (субъективность). В зависимости от личностных (вкусов, интересов," нравственных установок, опыта) и темпераментных особенностей людей, а также от ситуации, в которой они находятся, одна и та же причина может вызывать у них разные эмоции Опасность у одних вызывает страх, у других - радостное, приподнятое настроение о котором А. С. Пушкин писал:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы!
Пушкин А. С. Пир во время чумы // Собр соч М, Т 4 - С. 378.
Заразительность. Человек, испытывающий ту или иную эмоцию, может невольно передавать свое настроение, переживание другим людям, общающимся с ним. Вследствие этого может возникнуть как всеобщее веселье, так и скука или паника. Социальные психологи по-разному относятся к этому свойству эмоций. Одни говорят о «деинтеллектуализации» толпы, ее эмоциональной лабильности (взлеты и спады ярости и умиления), другие видят в этом свойстве основу коллективистского воспитания человека. Приведу по этому поводу выдержку из работы В. К. Васильева (1998): «Авторами не без брезгливости описывается "заразительность" массовых эмоций. Московичи приводит цитату из Флобера, в которой главный герой обнаруживает на себе действие психического заражения в толпе: "Он трепетал от нахлынувшего чувства безмерной любви и всеобъемлющего, возвышенного умиления, как если бы сердце всего человечества билось в его груди". Если без предвзятости оценить эту фразу, то она говорит о том, что именно в толпе (сообществе, группе) человек учится возвышаться над мелочными личными интересами, становится способен что-то делать для других людей даже вопреки своему страху, жадности, ленивости. Только чувства, пробуждаемые в группе (группой), ограничивают так называемый животный индивидуализм» (с. 8-9).
Пластичность. Одна и та же по модальности эмоция может переживаться с различными оттенками и даже как эмоция различного знака (приятная или неприятная). Например, страх может переживаться не только негативно, при определенных условиях люди могут получать от него удовольствие, испытывая «острые ощущения».
Удержание в памяти. Еще одним свойством эмоций считается их способность долгое время храниться в памяти. В связи с этим выделяют особый вид памяти-эмоциональный. Устойчивость эмоциональной памяти хорошо выразил русский поэт К. Батюшков: «О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной!»
Иррадиация. Это свойство означает возможность распространения настроения (эмоционального фона) с обстоятельств, его первоначально вызвавших, на все, что человеком воспринимается. Счастливому «все улыбается», кажется приятным и радостным. В стихотворении «Радость» К. Батюшков так описывает свое эмоциональное состояние после того, как девушка сказала ему: «Люблю!»
Все мне улыбнулось!
И солнце весеннее,
И рощи кудрявые,
И воды прозрачные,
И холмы парнасские!
Батюшков К. Соч - Архангельск, 1979. - С 125
Обозленного человека, как и раздосадованного, раздражает все и вся: довольное лицо другого человека, невинный вопрос (одного подростка мать спросила, хочет ли он кушать, на что тот закричал: «Да что ты мне все в душу лезешь!») и т д.
Пepeнoc. Близким к иррадиации является свойство чувств переноситься на другие объекты. У влюбленного способностью вызвать сентиментальные эмоции обладает не только вид любимого человека, но и предметы, с ним соприкасавшиеся (платок любимой, ее перчатка, прядь волос, письмо, записка), с которыми человек может проделывать такие же действия, как и с самим объектом любви (гладить, целовать). Поскольку положительные чувства детства связаны с «малой родиной», они переносятся и на встретившихся вдали от нее земляков.
С другой стороны, ребенок, у которого возникла отрицательная реакция на крысу, начинает так же реагировать на сходные объекты (кролика, собаку, шубу).
Амбивалентность. Это свойство выражается в том, что человек может одновременно переживать и положительное и отрицательное эмоциональное состояние (в связи с чем П. В. Симонов говорит о смешанных эмоциях). А. Н. Леонтьев (1971) подвергает сомнению наличие этого свойства и отмечает, что представления психологов об этом свойстве возникли в результате несовпадения чувства и эмоции, противоречия между ними. И действительно: «любовь никогда не бывает без грусти», «мне грустно потому, что я тебя люблю» - этот мотив постоянно встречается в стихотворной лирике, романсах, песнях. Но очевидно, что эмоция грусти возникает на фоне чувства любви. Можно ли в этом случае говорить об истинной амбивалентности эмоции грусти?
«Переключаемость». Это свойство означает, что предметом (объектом) одной эмоции становится другая эмоция: мне стыдно своей радости; я наслаждаюсь страхом; я упиваюсь своей грустью и т. п.
Порождение одних эмоций другими. Неразделение эмоций и чувств привело, с моей точки зрения, к созданию мифа о еще одном свойстве эмоций, а именно о том, что одни эмоции способны порождать другие. Так, В. К. Вилюнас (1984) пишет: «В комплексе эмоциональных переживаний, соединяющихся в более сложные образования, иногда можно найти элементы, связанные причинно-следственными отношениями. Такая способность эмоций порождать и обусловливать друг друга является еще одним и, пожалуй, самым интересным моментом, характеризующим их динамику» (с. 24). Далее он пишет, что наибольший вклад в доказательство этой идеи внес Б. Спиноза. Приводимый материал, с точки зрения Вилюнаса, показывает, что эмоциональные отношения, развивающиеся при различных обстоятельствах из некоторой исходной эмоции, в отдельных случаях могут быть весьма сложными и разнообразными. Так, субъект, охваченный любовью, сопереживает аффекты того, кого он любит. Если любовь не взаимная, то она порождает неудовольствие.
Однако чувство любви является не эмоцией, а отношением, которое в зависимости от попадания объекта любви в ту или иную ситуацию рождает у любящего те или иные эмоции (см. раздел 12.5). Следовательно, не эмоция порождает другие эмоции, а чувство. И речь должна идти даже не о порождении эмоций, а о проявлении чувства через различные эмоции.
Из всех эмоциональных феноменов настроение является самым неопределенным, туманным, почти что мистическим. Например, в обыденном сознании оно часто понимается как хорошее или плохое «расположение духа»," как настрой (наличие или отсутствие желания) человека в данный момент общаться, чем-то заниматься, соглашаться или не соглашаться и т. д. (недаром подчиненные, идя на прием к начальнику, стараются узнать, в каком он находится настроении). Именно так С. И. Ожегов (1975) и определяет настроение: как внутреннее душевное состояние, как направление мыслей, чувств и как склонность что-либо делать. Рассматривает настроение как настрой и Л. В. Куликов (1997).
В большинстве учебников психологии настроение описывается как самостоятельный эмоциональный феномен, отличающийся от эмоций. Например, Н. Н. Данилова (2000) пишет, что одно и то же явление одновременно может вызвать как эмоцию, так и настроение, которые могут сосуществовать, влияя друг на друга.
Что психологи понимают под настроением. В. Ноулис (Nowlis, 1965), А. Весман и Дж. Рикс (Wessman, Ricks, 1966) дают весьма неопределенное понимание настроения: это эмоциональная черта, тесно связанная с чувствами и поведением и являющаяся базовой функцией общих условий жизни индивида. По С. Л. Рубинштейну, «Настроение - не специальное переживание, приуроченное к какому-то частному событию, а разлитое общее состояние. Настроение отчасти более сложно и, главное, более переливчато-многообразно и по большей части расплывчато, более богато мало уловимыми оттенками, чем четко очерченное чувство» (1989, с. 176). Рубинштейн подчеркивает, что настроение, в отличие от других эмоциональных переживаний, личностно.
Н. Д. Левитов (1964) считает, что настроение не только личностно, но и ситуативно. В одних случаях оно предметно (вызывается конкретными обстоятельствами), в других - беспредметно; в одних случаях оно более личностно, в других - менее личностно. Левитов понимает настроение как общее эмоциональное состояние, которое в течение определенного времени окрашивает переживания и деятельность человека. Л. В. Куликов (1997), напротив, не считает настроение особым психическим (эмоциональным) состоянием. Он пишет: «Иногда настроение рассматривают как разновидность психического состояния. В большинстве случаев это встречается при попытке характеризовать состояние, выдвинув на первый план особенности настроения. По моему мнению, ошибочно считать настроение самостоятельным видом состояния - настроение является лишь частью психического состояния. Помимо него в состояние входят также физиологические, психофизиологические, социально-психологические и другие компоненты» (с. 73).
По А. Изену, настроение - это течение или поток гедонически ориентированных идей, мыслей и образов, извлекаемых из памяти. Их объединяет общий положительный или отрицательный гедонический тон.
К. Прибрам рассматривает настроение как некий мониторинг окружающих жизненных обстоятельств.
По Л. М. Веккеру (2000), настроение - это душевное самочувствие, которое человек испытывает наряду с физическим самочувствием.
Некоторые авторы вообще предпочитают не говорить о настроении, вместо этого используется термин «эмоциональный фон» (эмоциональное состояние), который отражает общее глобальное отношение человека к окружающей ситуации и себе самому (Хомская, 1987).
Как видно из этого краткого перечня, который можно было бы продолжить, прийти к какому-то однозначному определению настроения невозможно. Поэтому необходимо рассмотреть различные характеристики настроения.
В отличие от эмоционального тона ощущений и эмоций настроение в большинстве отечественных учебников по психологии характеризуется:
1) слабой интенсивностью;
2) значительной длительностью; настроение может длиться часами, а то и днями;
3) подчас неясностью его причины; испытывая то или иное настроение, человек, как правило, слабо осознает причины, его вызвавшие, не связывает его с определенными людьми, явлениями или событиями (при плохом настроении у человека после сна говорят, что он сегодня встал не с той ноги);
4) влиянием на активность человека; постоянно присутствуя у человека в качестве эмоционального фона, оно повышает или понижает его активность в общении или работе.
Рассмотрим, насколько соответствуют реальности эти признаки настроения и чем они отличаются от характеристик эмоций.
Слабая интенсивность и связанная с этим плохая осознаваемость не является характеристикой только настроения. Слабо выраженные переживания могут сопутствовать как эмоциональному тону, так и эмоциям. В то же время, как справедливо замечает Н. Д. Левитов, настроение может осознаваться не только как нерасчлененный общий эмоциональный фон, но и как четко идентифицируемое переживание (скука, тоска, печаль, радость). Таким образом, настроение может осознаваться как отчетливо, так и не очень отчетливо. Левитов отмечает, что человек часто не замечает своего настроения в течение длительного времени потому, что нет причин и поводов для отклонения настроения от обычного. Эта же, по существу, мысль высказывается и Н. Н. Даниловой. Говоря о том, что настроение бывает как осознаваемым, так и неосознаваемым, она пишет, что, для того чтобы последнее перешло в первое, оно должно достигнуть некоторого порога, привлечь наше внимание. Попадание в фокус внимания делает возможным не только осознание наличия того или иного настроения, но и понимание причины его появления. Автор полагает, что это может послужить толчком к трансформации настроения в эмоцию. Таким образом, настроение как эмоциональное реагирование присутствует всегда, но мы его можем не замечать. Следовательно, мы его не переживаем.
Соответствует взгляду Н. Д. Левитова и понимание настроения в книге «Человек - производство - управление» (1982), где говорится, что сфера настроения простирается от нерасчлененного переживания жизненного тонуса человека до таких отчетливо осознаваемых эмоций, как скука, печаль, скорбь, тоска^ радость, ликование и т. д. Там же подчеркивается, что настроение связано со всеми переживаниями личности и определяется как сочетание отдельных психических состояний, одно из которых, как правило, доминирует и придает психической деятельности человека определенную окраску (следовательно, само оно отдельным классом переживаний и эмоционального реагирования быть не может).
Такое понимание настроения мне представляется наиболее реалистичным. Оно означает, что и эмоция, и эмоциональный тон - это тоже настроение. Когда человек радуется, все видят, что у него хорошее настроение, когда огорчен - что у него плохое настроение. Но это значит, что настроение и эмоция, проявляемые в данный отрезок времени - это одно и то же. Следовательно, нет никаких оснований разделять эмоции и настроение, как это делается в большинстве учебников по психологии.
Влияние на активность человека. Эта характеристика тоже не является специфичной для настроения. Любое эмоциональное состояние оказывает влияние на поведение и деятельность человека. При этом никакой специфики в этом влиянии настроения по сравнению с эмоциями и эмоциональным тоном нет. Так, с точки зрения К. Прибрама, функцией настроения является информирование об общем состоянии и потребностях человека. Настроение, оценивая состояние, стимулирует человека на такое поведение, которое улучшило бы его гедонический тон. Но это же делает и эмоциональный тон ощущений. Как удачно выразилась Н. Н. Данилова, настроение действует как контекст, подспудно трансформируя наши реакции на события.
Более основательными представляются вторая и третья характеристики настроения: большая длительность и неясность его причины. Поэтому вопрос о том, насколько они специфичны, следует рассмотреть более подробно.
Длительность настроения. А. Г. Маклаков (2000) рассматривает настроение как «хроническое» эмоциональное состояние, окрашивающее все поведение человека. Однако хроническим настроение бывает лишь при патологии, например, как патологическое депрессивное состояние. Если же речь идет о норме, то это скорее уже эмоциональная черта личности - оптимизм или пессимизм.
Осознание причины настроения. Н. Д. Левитов писал, что причина настроения не всегда осознается, поэтому часто настроение переживается как «безотчетное» (безотчетная грусть, беспричинная радость). По А. Г. Маклакову, настроение отражает бессознательную обобщенную оценку того, как на данный момент складываются обстоятельства.
Следует отметить, что по поводу осознанности причины настроения в мнениях некоторых психологов имеется определенная путаница. Например, в книге «Общая психология. Курс лекций» (1998) автор главы об эмоциях пишет, что настроение - это бессознательная оценка личностью того, насколько благоприятно для нее складываются обстоятельства; тут же автор пишет, что причины того или иного настроения не всегда ясны (следовательно, не осознаваемы), но они всегда есть и могут быть определены. «Все это позволяет отметить различную степень осознанности настроения», - пишет автор (с. 367).
Что касается неясности во многих случаях причины настроения, то это может быть связано, на мой взгляд, с тем, что часто за настроение принимают след пережитой, часто мимолетной эмоции (например, как некоторое состояние, возникающее в результате автоматически протекающих когнитивных процессов сопровождающихся мимолетными ассоциациями воспоминаниями). То есть настроение может быть следовым эмоциональным состоянием (отсюда и наличие приписываемых только ему первых двух признаков). По этому поводу П. Б. Ганушкин пишет: «...настроение не меняется беспричинно, однако поводы для его изменений обыкновенно настолько незначительны, что со стороны эти изменения кажутся совершенно беспричинными: на эмотивно-лабильных может действовать и дурная погода, и резко сказанное слово, и воспоминание о каком-нибудь печальном событии, и мысль о предстоящем неприятном свидании, и, словом, такая масса совершенно неучитываемых мелочей, что иной раз даже сам (человек) не в состоянии понять, почему ему стало тоскливо и какая неприятность заставила его удалиться из веселого общества, в котором он только что беззаботно смеялся» (1998, с. 513). Не случайно К. Изард (2000) считает, что настроение - это пролонгированная эмоция. «Соматические реакции на умеренную эмоцию, - пишет он, - не столь интенсивны, как бурная реакция на яркое переживание, но продолжительность воздействия подпороговой эмоции может быть очень долгой. То, что мы называем "настроением", обычно формируется под воздействием именно таких эмоций» (2000, с. 36).
Как показывают клинические исследования, этот след остается, скорее всего, за счет биохимических и гормональных сдвигов в организме, вызванных возбуждением центров эмоции (например, хорошее настроение связывают с эндорфином).
Структура настроения. Л. В. Куликов (1997), посвятивший настроениям специальную монографию, развивает собственный подход к их рассмотрению. Он выделяет в настроении пять компонентов: релятивный (оценочный), эмоциональный, когнитивный, мотивационный и физического самочувствия.
Релятивный компонент (от англ. relation - отношение) связан с отношением человека к происходящему с ним и вокруг него. Он включает в себя ряд элементов структуры отношений личности: особенности самооценки и принятия себя, удовлетворенность отношениями с миром природы, предметов, людей. В этом компоненте особую роль играют соответствие или несоответствие воспринимаемого и желаемого.
Эмоциональный компонент характеризует доминирующая эмоция (чувственный тон, по В. Н. Мясищеву). В формировании актуального и относительно устойчивого состояния, как пишет Куликов, объединяются различные чувства и переживания с разным влиянием на чувственный тон. Возникает эмоциональная доминанта, т. е. эмоциональный компонент настроения. В него входят также переживания телесного благополучия - физического комфорта или дискомфорта. Последние теснее связаны с актуальным настроением, чем с доминирующим. Таким образом, получается, что эмоциональный компонент настроения является интегральной характеристикой испытываемых человеком на протяжении определенного временного периода эмоций, как положительных, так и отрицательных.
Когнитивный компонент настроения образуют интерпретации текущей жизненной ситуации, полнота ее понимания, прогноз перспектив развития ситуации, интерпретация и оценка своего телесного и духовного здоровья, прогноз его динамики. В когнитивный компонент входит представление о себе.
Мотивационный компонент настроения рассматривается Куликовым в связи с тем, что процесс мотивации, его интенсивность и характер протекания в существенной мере определяют интенсивность эмоциональных процессов, остроту реакций на ситуацию и развитие событий. Говоря о мотивационном компоненте настроения, автор стремится «лишь подчеркнуть, что мотивационная сфера, как один из важнейших регуляторов, в интегративной форме постоянно представлена некоторым компонентом в настроениях, а через него и в психических состояниях» (с. 80).
Компонент физического самочувствия отражает, как говорил С. Л. Рубинштейн, органическое самочувствие, тонус жизнедеятельности организма и те разлитые, слабо локализованные органические ощущения, которые исходят от внутренних органов.
Куликов рассматривает настроение как интегральный показатель переживаемых в данный момент чувств и эмоций, а не как особый вид эмоциональных переживаний, наряду с эмоциями и аффектами. Он выделяет также доминирующие (стабильные) настроения и актуальные (текущие).
Эти представления Куликова вызывают ряд вопросов. Первый из них: не принимает ли автор за компоненты настроения факторы, его обусловливающие? Не случайно, говоря о слагаемых когнитивного компонента, автор пишет: «Все это - значимые факторы, обусловливающие формирование настроения» (с. 79). К этим факторам можно отнести и процесс мотивации и оценку воспринимаемого и желаемого, составляющих релятивный компонент.
Второй вопрос: как же все-таки соотносятся структуры психического состояния и настроения, если в настроение по существу вошла реакция всей личности?
Третий вопрос: если настроение является интегративной характеристикой эмоций и чувств, испытываемых человеком в определенный период времени, то как быть с утверждением автора, что настроение характеризует доминирующая эмоция?
Мне также представляется, что не следует отождествлять настрой и настроение, хотя первый и является следствием второго. Настрой отражает желание, готовность человека проявлять ту или иную активность. Он связан с произвольной регуляцией психического состояния. Настроение же пассивно по своему генезу.
Виды настроений. Выделяемые виды настроений лишь подчеркивают их тождественность эмоциям. Настроение может быть хорошим (стеническим) и плохим (астеническим). В первом случае при его устойчивом проявлении говорят о гипертимии, т. е. повышенном настроении. Оно характеризуется приподнятостью, веселостью, жизнерадостностью с приливами бодрости, оптимизма, счастья. Постоянное проявление гипертимии характеризуется как гипертимностъ. Это эмоциональный стереотип поведения, который при резкой выраженности может приводить к некритическому проявлению активности: человек претендует на большее, чем умеет и может сделать; он норовит за все взяться, всех поучать, старается привлечь к себе внимание любой ценой. Такого человека часто «заносит».
Вторым проявлением хорошего настроения является эйфория. Она характеризуется беспечностью, беззаботностью, безмятежностью, благодушием и в то же время безразличным отношением к серьезным сторонам и явлениям жизни. Эйфорическое состояние обладает наркотическими свойствами - оно активизирует психику, и к нему человек привыкает. Чтобы вызвать его, человеку становятся нужны алкоголь, наркотики, а артисту или спортсмену - зрители.
В обыденной речи говорят: «быть в настроении», «он (она) не в настроении», а в одной научно-популярной книжке написано: «быть всегда в настроении не получается и тогда, когда все идет как надо» (Каппони, Новак, 1994, с. 113). В этом случае настроение понимается как положительное переживание, а «не в настроении» - как отрицательное.
Часто за настроение принимают свое самочувствие, жизненный тонус, поэтому говорят о бодром настроении. Понимаемое так настроение по существу вообще не связано с эмоциональной сферой человека, а характеризует энергетический потенциал человека.
Говорят также об общественном настроении как общественном сознании, отражающем преобладающие чувства и настроения коллектива, социальной группы, общности, народа (упаднические настроения в среде российской интеллигенции 80-90-х годов XIX века, эмоциональный подъем (энтузиазм) народа в годы революции).
Настроение как эмоциональный фон. Распространенной является точка зрения, что человек обладает настроением в каждый момент времени (например, Левитов, 1964; Михальчик, 1982). Так, Н. Д. Левитов пишет: «Настроение никогда не покидает человека; только, как и всякое психическое состояние, оно замечается лишь в тех случаях, когда выделяется в положительную или отрицательную сторону» (с. 145). Больше того, К. Изард (2000) один из параграфов в своей книге озаглавил «Эмоции с нами всегда». «Есть три распространенных заблуждения, - пишет он, - которые мешают многим людям поверить, что эмоция постоянно присутствует в сознании, постоянно влияет на восприятие и поведение. Первое из этих заблуждений обязано своим происхождением работам первых физиологов, которые исследовали главным образом эпизоды ярко выраженных, интенсивных негативных эмоций... Однако очевидно, что эмоции организуют и направляют наше поведение не только в экстремальных ситуациях. Так, эмоция интереса побуждает нас учиться... эмоция радости, умеренная и мягкая, служит своеобразным вознаграждением за те небольшие достижения, которыми отмечена наша повседневная жизнь...
Второе заблуждение, мешающее многим людям признать постоянное присутствие эмоции в сознании, связано с представлением о том, что тогда человек должен постоянно иметь возможность назвать эту эмоцию, рассказать о ней. Достаточно обратиться к житейскому опыту, чтобы понять ошибочность этого представления. Наверняка каждый человек может вспомнить такие моменты, когда он точно знал, что переживает некую эмоцию, однако был не в состоянии определить или описать ее. Ранние работы Фрейда и дальнейшие исследования убедили многих клиницистов - психологов и психиатров, а также теоретиков, занимающихся проблемами личности, в неосознаваемости многих мотивов человеческого поведения. Думается, что эти неосознаваемые мотивы можно интерпретировать либо как эмоциональные переживания, которые человек не в состоянии обозначить словами, либо как очень слабые переживания, не попавшие в фокус внимания.
Третье заблуждение, не позволяющее людям согласиться с тем, что эмоция постоянно влияет на наше сознание, связано с довольно распространенным представлением об эмоции как о переживании обязательно кратковременном и интенсивном... Сам факт кратковременности экспрессивных реакций человека (которые длятся в среднем от 0,5 до 4-5 с) способствует восприятию эмоции как кратковременного и скоропреходящего феномена. Однако экспрессивная реакция - это лишь часть эмоции; длительность эмоционального переживания несопоставима с длительностью эмоционального проявления. Так, человек может быть угнетен, подавлен очень долго, но при этом никак не проявлять своей подавленности» (с. 95).
Изард далее пишет: «Теоретические доказательства постоянного присутствия аффекта в обычном состоянии сознания подкрепляются экспериментальными данными, полученными в исследованиях с применением различных шкал аффекта и настроения (Nowlis, 1965; Wessman, Ricks, 1966). В одном из исследований несколько больших групп студентов заполняли шкалу дифференциальных эмоций, отмечая в ней эмоции и чувства, переживаемые в момент исследования. Все участники эксперимента указали наличие одной или нескольких эмоций, и преобладающей среди них была эмоция интереса (Izard, Dougherty, Bloxom, Kotsch, 1974)» (с. 104-105).
Несмотря на многие правильные положения, высказанные К. Изардом в приведенном отрывке из его книги, очевидны и слабости его доказательств. Первая слабость связана с вербализацией своего переживания. Главное не то, может человек вербализовать свое переживание или нет, а то, есть ли в каждый момент его жизни это переживание. Вторая слабость позиции Изарда состоит в том, что он не разделяет эмоции и эмоциональный тон, не говорит о настроении. Создается впечатление, что для него такая дифференциация не имеет принципиального значения. На самом же деле обсуждаться должен вопрос не о постоянном присутствии у человека эмоций (эмоции, как эмоциональное реагирование на значимую ситуацию, действительно не могут быть у человека в каждую секунду, поскольку значимые ситуации не возникают все время), а о постоянном присутствии у человека настроения, эмоционального фона.
Хочу обратить внимание, что если мы, наряду с эмоциональным тоном, эмоциями, аффектом, считаем настроение самостоятельным эмоциональным явлением, мы тем самым вынуждаем себя понимать его как эмоциональное реагирование, которое должно проявляться все время, потому что настроение присутствует у бодрствующего человека все время.
Однако говорят и о нейтральном настроении, т. е. ни о хорошем и ни о плохом. И тут мы оказываемся перед дилеммой: эмоциональное реагирование не может быть нейтральным; если же реагирование нейтрально, беспристрастно, то оно не эмоционально. Следовательно, либо настроение может характеризоваться и отсутствием эмоциональной окраски (но тогда почему оно причисляется к видам эмоционального реагирования?), либо бывают такие временные периоды, когда у нас нет никакого настроения как эмоционального реагирования на что-то.
Выход из этого противоречия мне видится в том, что настроение нужно считать не особым видом эмоционального реагирования, а эмоциональным фоном (континуумом), в котором интенсивность выраженности эмоциональных переживаний может находиться в диапазоне от нуля (полного спокойствия, безразличия, т. е. отсутствия эмоционального реагирования) до максимальной величины эмоционального реагирования (аффекта).
27.1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
Боль - основная жалоба, с которой больные люди обращаются за медицинской помощью. Да и слова «больной», «больница» происходят от слова «боль». Мы говорим «чувство боли», а вместе с тем Аристотель, создавший миф о наличии у человека лишь пяти чувств (зрение, слух, обоняние, вкус и осязание), не нашел места на созданном им прокрустовом ложе чувству боли, которое, конечно же, ему было знакомо. По-видимому, уже в древности люди понимали, что боль не может быть отнесена к нормальным явлениям, а признавалась следствием повреждения тканей организма или болезни, и в связи с этим ее признавали «стражем организма». И действительно, боль можно рас- сматривать как сигнал опасности, возникающий вследствие патогенных влияний, фактором, побуждающим к возникновению защитных рефлексов или осмысленных защитных действий.
П.К. Анохин и И.В. Орлов (1976) предложили следующее определение: «Боль - интегративная функция организма, которая мобилизует самые разнообразные функциональные системы для защиты организма от воздействия вредящего фактора и включает такие компоненты, как сознание, ощущение, память, мотивации, вегетативные, соматические и поведенческие реакции, эмоции». Из этого определения, предлагаемого физиологами, также напрашивается вывод о том, что биологическое предназначение боли - предупредить об опасности и побудить к защищающим от нее действиям.
27.2. КЛАССИФИКАЦИЯ, ПАТОГЕНЕЗ И КЛИНИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ
Боль может быть острой и хронической, приступообразной или перманентной. По месту проявления болевых ощущений ее можно дифференцировать на головную, лицевую, поясничную и т.п. Боль может быть локальной (в зоне раздражения болевых рецепторов), проекционной (проявляется по ходу раздражаемых периферических нервных структур, иррадиирующей (распространяющейся из зоны, иннервируемой ветвями периферического нерва, рецепторы которого раздражаются, в зоны, иннервируемые другими ветвями того же нерва или же через анастомозы - за пределы зоны его иннервации). Боль бывает отраженной, или рефлекторной (проявляющейся на отдалении от зоны расположения раздражаемых болевых рецепторов, например боль в руке при стенокардии);
вариантом отраженных болей могут быть висцеросенсорные боли в зонах Захарь- ина-Геда при заболевании внутренних органов (см. рис. 13.2).
Возможны различные варианты характера боли: тупая, ноющая, резкая, стреляющая, колющая, рвущая, тянущая, сверлящая, сжимающая, давящая, распирающая, пульсирующая и пр. Выделяется также боль соматическая и невропатическая.
На оновании патофизиологических механизмов боли ее разделяют на ноцицептивную и нейропатическую.
Ноцицептивная боль возникает при раздражении периферических болевых рецепторов (ноцицепторов). Соматическая боль обычно четко локализована и достаточно определенно описывается больным. Ноцицептивная боль, как правило, стихает сразу после прекращения раздражения болевых рецепторов, поддается лечению анальгетиками.
Невропатическая боль связана с патофизиологическими изменениями, обус- ловленными поражением периферической или центральной нервной системы с вовлечением структур, имеющих отношение к проведению, восприятию или модуляции боли, при этом возможны такие ее проявления, как гиперпатия, дизестезия, аллодиния, симпаталгия. В таких случаях больной затрудняется при определении локализации и описании характера боли. Невропатическая боль может развиваться и сохраняться при отсутствии явного первичного болевого раздражителя.
К невропатическим болям относят (Jensen Т., 1997): 1) спонтанные продолжительные и пароксизмальные боли; 2) сочетания боли с сенсорным дефицитом; 3) аллодинию и гипералгезию; 4) гиперпатию; 5) отраженные боли и патологическую иррадиацию болей; 6) феномен «wind-up» - появление боли при повторных субпороговых, неболевых раздражениях.
Вариантом невропатической боли является центральная боль, которая по определению Международной ассоциации по изучению боли (IASP) характеризуется как боль, обусловленная поражением ЦНС. В отличие от ноцицептивной боли, связанной с постоянной трансмиссией болевой импульсации по ноцицептивным нервным путям или/и с недостаточностью антиноцицептивных влияний, центральная боль возникает в результате структурных нарушений в системе, обеспечивающей порождение болевого ощущения. Примером цен- тральной боли могут служить таламическая боль, в частности при инсультах, а также спонтанные боли при сирингомиелии.
Для центральной боли характерны временная отставленность, при этом интервал между началом заболевания и началом болевого синдрома может достигать нескольких месяцев, а иногда и нескольких лет. Центральная боль иногда локализуется на всей половине тела или на значительной ее части, при этом
болевая зона не имеет четких границ, а боль может быть жгучей, мучительной, изменчивой по степени интенсивности. В болевой зоне обычны изменения поверхностной чувствительности (варианты гиперпатии, дизестезии). Центральная боль может сочетаться с двигательными и миодистоническими нарушениями. Проявляется центральная боль чаще при поражении следующих трех уровней ЦНС: нижний ствол (в частности, при синдроме Валленберга-Захарченко), промежуточный мозг (таламус, сочетанное поражение таламуса, базальных ганглиев и внутренней капсулы), кора и прилежащее белое вещество мозга.
В процессе обследования пациента о характере испытываемой им боли и болезненности приходится судить главным образом по его жалобам. Дополнительные сведения об интенсивности могут дать наблюдения за мимическими и
вегетативными реакциями, сопутствующими боли, а также такие клинические признаки, как рефлекторное мышечное напряжение (дефанс мышц), вынужденные защитные позы, симптомы натяжения, уменьшение темпа и объема возможных активных и пассивных движений, изменение характера локомо- ций, в частности походки. Для объективизации боли были предложены некоторые вегетативные пробы: выявление учащения пульса при наличии боли (симптом Манкопфа), расширение зрачков в сочетании с учащением или урежением пульса (симптом Бехтерева-Капиоли), другие вегетативные реакции.
Боль является субъективным ощущением с выраженными индивидуальными особенностями ее восприятия. Интенсивность болевых ощущений и особенно реакций на болевой раздражитель зависит не только от объективных факторов, но и от особенностей личности человека, его психологического настроя, ситуации, эмоционального фона. Выраженные мотивации, на реализацию которых направлено все внимание человека, усилия его воли, могут некоторое время отвлекать его от возникающих болевых ощущений, как бы вытесняя их из сферы сознания.
Вместе с тем в состоянии страха, депрессии могут возникать ощущения боли при незначительности или даже при отсутствии объективных стимулов, которые могли бы ее провоцировать, при этом такие болевые ощущения нередко описываются пациентом как интенсивные, сильнейшие, страшные и т.п. Такие боли принято именовать психогенными. Психогенные боли могут возникать на фоне психических расстройств (ипохондрии, истерии, обсессивно- фобического синдрома) и обычно имеют хронический рецидивирующий характер. Нередко их возникновение провоцируют различные психосоциальные факторы. Характерны эмоциональная насыщенность и причудливость описания таких болей пациентом.
Врач всегда должен обращать самое серьезное внимание на жалобы пациента, касающиеся болевых ощущений. Для того чтобы этот симптом мог способствовать уточнению диагноза, от больного следует добиться максимальной детализации сведений о локализации, характере, периодичности, длительности и других особенностях боли, о провоцирующих ее и сопутствующих ей факторах. Подробная информация об особенностях болевого синдрома, а также поведение больного, его реакции в процессе сбора анамнеза и клинического обследования могут иметь существенное значение для определения причины боли, а вместе с тем и сущности вызывающего ее патологического процесса.
27.3. БОЛЬ КАК ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ
СОСТОЯНИЕ
Импульсы соматической болевой чувствительности возникают в специфических, относительно просто построенных болевых (ноцицептивных) рецепторах под влиянием механических воздействий, а также раздражителей иной модальности (термических, химических, электрических, звуковых и пр.), особенно нарушающих целостность тканей и вызывающих в них биохимические изменения.
Как было отмечено, боль в большинстве случаев выполняет функцию сигнала об опасности, который, к сожалению, нередко оказывается запоздалым, а иногда и вообще представляется лишенным смысла. Боль, как правило, сопровождается эмоциональной реакцией с отрицательным значением (страдание,
страх, отчаяние, депрессия) и соответствующими вегетативными реакциями. Боль, приобретающая хронический характер, может оказаться для больного самым тяжелым и мучительным проявлением имеющейся у него болезни.
Таким образом, боль можно рассматривать как психофизиологическое состояние, обусловленное патологическими изменениями в тканях и органах и раздражением при этом ноцицепторов (болевых рецепторов) или чрезмерным по интенсивности воздействием на рецепторы другой модальности, или же возбуждением мозговых структур. Боль может быть значимым тревожным сиг- налом внешних воздействий или заболеваний, но может и сама быть основным клиническим феноменом заболевания, являясь при этом как бы бессмысленной причиной страданий. Боль всегда сопровождается отрицательными эмоциями и нередко весьма значительными вегетативными реакциями.
В формировании чувства боли участвуют как анимальный, так и вегетативный отделы нервной системы, их периферические и центральные структуры, при этом функции ноцицептивной системы в какой-то степени регулируются системой антиноцицептивной.
Гипотезу о существовании специфических болевых рецепторов выдвинул в 1894 г. Л. Фрей (Frey L.). Он же предположил, что эти рецепторы (механорецепторы) представлены свободными неинкапсулированными нервными окончаниями. Сейчас известно, что они в большом количестве содержатся в различных тканях и органах и имеют множество концевых разветвлений с мел- кими аксоплазматическими отростками, которые и являются рецепторными структурами, возбуждающимися под влиянием болевых воздействий, вызывающих нарушение целостности тканей.
Вместе с тем признается, что многие болевые рецепторы можно рассматривать как хеморецепторы, так как их адекватными раздражителями являются главным образом многочисленные химические алгогенные (вызывающие боль) агенты. Установлено, что к алгогенным факторам относятся выделяемые из повреждаемых болевым раздражителем клеточных структур такие химические агенты, как гистамин, серотонин, ацетилхолин, простагландины, ионы калия и водорода. Кроме того, на болевые рецепторы оказывают раздражающее влияние плазменные факторы (брадикинин и каллидин) и выделяющаяся тканью субстанция Р (от англ. рain - боль). С увеличением концентрации в зоне локализации болевых рецепторов эндогенных алгогенных субстанций связывают гиперсенситивность, т.е. повышенную чувствительность тканей, например при их воспалении.
Наряду с химическими агентами, выделяющимися из поврежденных клеточных структур, ноцицепторы (по крайней мере, некоторые из них) активируются и интенсивными механическими воздействиями на ткани, вызывающими их сжатие, растяжение и пр. без заметного нарушения их целостности. Таковыми, например, являются специфические ноцицепторы внутренних органов и тканей (сосудов, мозговых оболочек, полостных органов пищеварительного тракта, брыжейки и пр.).
В настоящее время общепризнано, что основными проводниками импульсов болевой чувствительности являются имеющие тонкую миелиновую оболочку А-дельта-волокна и немиелинизированные С-волокна, рецепторные зоны которых представлены свободными нервными окончаниями и гломерулярными тельцами. А-дельта-волокна обеспечивают эпикритическую чувствительность, С-волокна - протопатическую.
Порог возбуждения для рецепторного аппарата А-дельта-волокон ниже, чем для рецепторов С-волокон; скорость прохождения нервных импульсов по
миелинизированным волокнам значительно превосходит (приблизительно в 15 раз) скорость продвижения импульсов по волокнам, лишенным миелиновой оболочки. В связи с этим при раздражении болевых рецепторов импульсы, проходящие по А-дельта-волокнам, достигают структур ЦНС раньше, чем импульсы, идущие к этим структурам по С-волокнам, и обеспечивают эпикритическую чувствительность, для которой характерно четко дифференцированное по локализации и интенсивности болевое ощущение, но при этом к болевому раздражению относительно быстро наступает адаптация.
Включение протопатического чувства происходит при повышении интенсивности алгогенного раздражителя до более высокого порогового уровня, свойственного для ноцицепторов безмиелиновых С-волокон и возникает после некоторого латентного периода. Болевое ощущение представляется пациенту нечетким, трудно локализуемым, разлитым и обычно имеет жгучий оттенок. Такие болевые ощущения характеризуются стойкостью, так как адаптации к болевой импульсации, проходящей по С-волокнам, практически не наступает.
Таким образом, по своим свойствам ощущения, вызываемые болевыми импульсами, проходящими по разным по толщине нервным волокнам, различны. Они могут быть сравнимы с теми вариантами ощущений при проверке болевой чувствительности, которые описывал у себя в 1905 г. английский невролог Гед (H. Head, 1861-1940), наблюдая за этапами регенерации перерезанного у него чувствительного нерва. Операция представляла собой клинический эксперимент и была произведена хирургом J. Sherren. В анализе особенностей регенеративного процесса после перерезки нерва участвовал и психофизиолог W. Rivers, при этом было установлено, что в таких случаях сначала восстанавливается протопатическая чувствительность и позже - эпикритическая. Это положение стало известно в дальнейшем как закон Хеда-Шеррена.
Анализируя результаты эксперимента Х. Хеда, можно представить, что после перерезки чувствительного нерва быстрее регенерируют более старые в филогенетическом отношении немиелинизированные волокна, обеспечивающие восстановление протопатической чувствительности. И только в последующем при регенерации миелинизированных нервных волокон в зоне иннервации поврежденного чувствительного нерва восстанавливается более совершенная, свойственная здоровому человеку, эпикритическая чувствительность.
Таким образом, интенсивность боли зависит не только от выраженности раздражения ноцицепторов, но и от соотношения импульсации, проходящей по А-дельта- и С-волокнам. Чем толще волокно (точнее, чем толще его миелиновая оболочка), тем менее устойчиво оно к влиянию вредных факторов: к компрессии, ишемии, химическому воздействию. В связи с этим, например, при радикулите, при постгерпетической невралгии, при каузалгии А-дельта-волокна страдают в большей степени, чем С-волокна. В результате во всех этих случаях, когда функция лишенных миелиновой оболочки С-волокон преобладает, доминируют проявления протопатической болевой чувствительности и боль при этом трудно локализуема, имеет жгучий оттенок и характеризуется стойкостью.
27.4. ГИПОТЕЗА «ВОРОТНОГО КОНТРОЛЯ»
Перемещающиеся в центростремительном направлении по А-дельта- и С- волокнам болевые импульсы достигают расположенных в спинномозговых ганглиях тел первых чувствительных нейронов, а затем проходят по аксонам
тех же нейронов, проникают в спинной мозг, где достигают тел вторых нейронов - Т-клеток задних рогов спинного мозга. Отходящие от аксонов клеток спинномозговых ганглиев коллатерали, проходя через желатинозную субстанцию спинного мозга, заканчиваются у собственных клеток этой субстанции, аксоны которых также направляются к Т-клеткам задних рогов спинного мозга. Нервные импульсы, поступающие в клетки желатинозной субстанции по коллатералям миелинизированных аксонов первых чувствительных нейронов (А-дельта-волокна), вызывают возникновение в этих клетках тормозных импульсов (ТПСП - тормозных постсинаптических потенциалов), достигающих Т-клеток и оказывающих на них тормозное действие.
Импульсация же пришедших в спинной мозг по немиелинизированным С-волокнам тормозит клетки желатинозной субстанции и нейтрализует при этом их возможности тормозного воздействия на Т-клетки. В итоге Т-клетки не получают тормозных импульсов от клеток желатинозной субстанции, оказываются в состоянии стойкого повышенного возбуждения, что приводит к хроническим болевым ощущениям, спонтанная адаптация к которым оказы- вается практически невозможной.
Так как при поражении периферической нервной системы более старые по своему происхождению с точки зрения филогенеза немиелинизированные С- волокна по сравнению с А-дельта-волокнами оказываются более выносливыми к воздействию повреждающего фактора, возможно избирательное поражение миелинизированных чувствительных волокон при относительной сохраннос- ти немиелинизированных. Возникающая в таких случаях боль имеет стойкий, разлитой, жгучий характер, при этом афферентные сигналы любой модальности могут восприниматься как болевые, а чувство боли имеет протопатический характер и плохо поддается лечению анальгетиками.
Поражение миелиновых болевых волокон при относительной сохранности безмиелиновых проявляется при многих заболеваниях периферической нервной системы, сопровождающихся упорной, длительной болью протопатического характера, которая обычно стихает лишь по мере восстановления функций А-дельта-волокон.
Все изложенное представляет собой гипотезу о специализированном контроле за болевой импульсацией, поступающей в спинной мозг, которую в 1965 г. разработали Р. Мелзак (Melzack R., Канада) и П. Уолл (Wall Р., Англия). Ее иногда называют гипотезой о системе «воротного контроля», или «входных ворот», на уровне желатинозной субстанции. В настоящее время она пополнилась многими деталями, при этом важная для клинициста сущность заложенной в этой гипотезе идеи сохраняется и имеет широкое признание. Вместе с тем гипотеза о системе «воротного контроля» объясняет далеко не все вопросы, связанные с проблемой боли, не объясняет она, в частности, спонтанно возникающих приступов боли, а также патогенез боли центрального происхождения.
27.5. ПУТИ СПИННОГО И ГОЛОВНОГО МОЗГА, ПРОВОДЯЩИЕ БОЛЬ
Аксоны Т-клеток, расположенных в задних рогах спинного мозга, перейдя на его противоположную сторону в составе передней спайки спинного мозга, формируют несколько афферентных проводящих путей, основными из них
являются два восходящих спинномозговых пути, обеспечивающих проведение болевых импульсов. Один из них в процессе филогенеза развивается раньше, другой позднее, первый в связи с этим называется палеоспиноталамическим, второй - неоспиноталамическим путем.
Неоспиноталамический путь (в него входит и неотригеминоталамический путь, состоящий из части аксонов клеток ядра спинномозгового пути тройничного нерва) является моносинаптическим, состоящим из относительно толстых миелиновых волокон, имеющих определенную соматотопическую организацию. В боковом канатике спинного мозга он занимает латеральное положение и осуществляет быструю трансмиссию фазической дискриминационной информации о начале действия болевого раздражителя, о точном месте его воздействия, о его характере, интенсивности и продолжительности. Эта информация, быстро передаваемая по неоспиноталамическому пути в латеральные ядра таламуса и далее в соматосенсорную зону коры, обеспечивает возможность моментальной двигательной реакции человека на воздействие болевого раздражителя, направлена на прекращение дальнейшего повреждающего влияния на ткани. Нервные структуры, которые участвуют в проведении болевых импульсов по неоспиноталамическому пути, а также импульсация, идущая по задним канатикам спинного мозга и медиальной петле к латеральным ядрам таламуса и далее к соматосенсорной коре, составляют так называемую сенсорно-дискриминационную систему. Импульсы, попавшие в таламус по неоспиноталамическим путям, после переключения здесь на нейроны клеток, составляющих вентральные заднелатеральное и заднемедиальное ядра таламуса, достигают проекционной зоны общих видов чувствительности - постцентральной извилины.
Здесь, а также в прилежащих ассоциативных зонах коры теменной доли осуществляется формирование простых и сложных ощущений, адекватных воздействующим на периферический рецепторный аппарат факторам, в частности болевых ощущений, адекватных месту и интенсивности раздражения периферических болевых рецепторов. В коре происходит детальный анализ пространственно-временных и комплексных характеристик информации, по- ступающей в ее проекционную зону, выполняющую (по Павлову И.П.) роль коркового конца анализатора общих видов чувствительности.
Палеоспиноталамический путь является полисинаптическим, экстралемнисковым. В спинном мозге он располагается медиальнее неоспиноталамического тракта. Его составляют спиноретикулярный, спиномезенцефалический и три- геминоретикуломезэнцефалический проводящие пути, состоящие из тонких нервных волокон, относительно медленно проводящих импульсы; при этом в них отсутствует соматотопический принцип организации пучков нервных волокон. Спиноретикулярная часть палеоспиноталамического пути заканчивается в ядрах ретикулярной формации каудального отдела ствола мозга. Аксоны нейронов, находящихся в этих ядрах, формируют ретикулоталамический путь, который достигает интраламинарных ядер таламуса (срединного центра, парацентральных и фасцикулярного ядер), а также гипоталамуса и лимбических структур. Волокна спиномезэнцефалической части палеоспиноталамического пути достигают крыши среднего мозга (пластинки четверохолмия), а также центрального серого вещества, где и происходит переключение нервных импульсов на очередные нейроны. Аксоны этих нейронов заканчиваются в медиальных ядрах таламуса и в ядрах гипоталамуса.
Импульсы, пришедшие в мозг по полисинаптическому палеоспиноталамическому пути в медиальные и интраламинарные ядра таламуса, далее на-
правляются по аксонам нейронов, тела которых расположены в этих ядрах, к лимбическим структурам больших полушарий и к некоторым ядрам (паравентрикулярному, медиальному, преоптическому) задних отделов гипоталамуса. Под влиянием этих импульсов возникает упорное, тягостное, нечетко локализуемое и дифференцируемое чувство боли, а также сопутствующие ему негативные по характеру эмоциональные проявления, вегетативные и мотивационные реакции. Возникающие в таких случаях аффективные реакции, возможно, в какой-то степени могут провоцировать активацию антиноцицептивной системы. Связи палеоспиноталамического пути с лимбико-ретикулярным комп- лексом обеспечивают мотивационно-аффективные реакции на поступающие по нему ноцицептивные импульсы.
Связи соматосенсорной зоны коры с корой височных долей и миндалевидным телом играют существенную роль в формировании сенсорной памяти, которая обеспечивает оценку болевого ощущения, сопоставляя его с ранее приобретенным жизненным опытом.
Есть мнение, что кроме неоспиноталамических и палеоспиноталамических путей в проведении болевых импульсов участвуют проприоспинномозговые и проприоретикулярные структуры, составляющие многочисленные цепочки из короткоаксонных вставочных нейронов. По пути к клеткам ретикулярной формации ствола мозга они прилежат к серому веществу спинного мозга. Проходящие по ним импульсы достигают клеток ретикулярной формации ствола и вызывают ощущение трудно локализуемой тупой боли, а также участвуют в формировании обусловленных болью вегетативных, эндокринных и аффек- тивных реакций.
27.6. ЦЕНТРАЛЬНАЯ БОЛЬ, ПАТОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ГИПОТЕЗЫ
Т. Coderre и соавт. (1993), Г.Н. Крыжановский (1997, 1999) считают, что сильная ноцицептивная стимуляция, поступающая с периферии, вызывает в клетках задних рогов спинного мозга каскад процессов, которые запускаются возбуждающими аминокислотами (в частности, глутамином) и пептидами (в частности, субстанцией Р). Кроме того, болевые синдромы могут возникать вследствие формирования в центральной нервной системе патологической интеграции групп гиперактивных нейронов, которые играют роль генератора усиленного возбуждения в патологической алгической системе (ПАС), пред- ставляющей собой структурно-функциональную организацию, состоящую из первично- и вторично-измененных ноцицептивных нейронов и являющуюся патогенетической основой болевого ощущения.
Генератор усиленного возбуждения, как зона концентрации измененных гиперактивных ноцицептивных нейронов, формируется в разных отделах системы болевой чувствительности. Обязательным условием его образования и деятельности является недостаточность тормозных механизмов в составляющих его нейронных популяциях. ПАС является патогенетической основой болевого синдрома. Каждый центральный болевой синдром имеет свою ПАС, в структуру которой обычно включается таламус и некоторые другие отделы ЦНС. Характер болевого синдрома, его клинические особенности определяются структурно-функциональной организацией ПАС. Течение же болевого синдрома
и характер приступов боли зависят от особенностей активации и деятельности ПАС. Сформированная под влиянием болевой импульсации ПАС сама, без дополнительной специальной стимуляции способна развивать и усиливать свою активность. Таким образом, ПАС становится устойчивой к влияниям со стороны антиноцицептивной системы и к восприятию общего интегративного контроля ЦНС. Она приобретает резистентность к ингибирующим и дестабилизирующим воздействиям.
Развитие и стабилизация патологической алгической системы, а также формирование на ее основе вторичных генераторов объясняют клинические наблюдения, при которых нейрохирургическая ликвидация первичного источника боли далеко не всегда эффективна, а иногда приводит лишь к кратко- временному уменьшению выраженности боли. В последнем случае через некоторое время активность ПАС восстанавливается и возникает рецидив болевого синдрома.
Таким образом, существующие теории патофизиологических основ и биохимические теории дополняют друг друга и создают цельное представление о центральных патогенетических механизмах боли (Крыжановский Г.Н., 1999).
27.7. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АНТИНОЦИЦЕПТИВНАЯ СИСТЕМА
В настоящее время признается, что кора больших полушарий участвует не только в осуществлении пространственно-временного анализа и мотивационно-аффективной оценки боли и сенсорной памяти, но также принимает участие в формировании нисходящей ингибирующей, антиноцицептивной системы, контролирующей поступающую с периферии болевую импульсацию.
Антиноцицептивную (анальгетическую) систему головного мозга составляют его зоны, электрическая стимуляция которых может обусловить обезболивание. К таким зонам, наряду с корой медиобазальных отделов больших полушарий, относятся мозговые структуры, содержащие большое количество эндогенных опиатных пептидов и опиатных рецепторов, в частности ретикулярные ядра таламуса, центральное серое вещество, расположенное вокруг водопровода среднего мозга, ядра срединного шва, а также некоторые ядра ретикулярной формации ствола мозга, ядра заднего отдела гипоталамуса. Возникающая здесь антиноцицептивная импульсация направляется в спинной мозг. Там предполагается наличие нисходящих антиноцицептивных путей, достигающих тормозных интернейронов желатинозной субстанции и, возможно, непосредственно клеток задних рогов спинного мозга (Т-клеток). Поступающая сюда антиноцицептивная импульсация опосредованно (активируя клетки желатинозной субстанции) или непосредственно воздействует на Т-клетки задних рогов, оказывает на них тормозное влияние и уменьшает, таким образом, исходящий из них поток болевых импульсов. Структуры антиноцицептивной системы оказывают подобное тормозящее влияние и на аналоги Т-клеток, составляющие ядро спинномозгового пути тройничного нерва.
Кроме того, к антиноцицептивным, подавляющим болевую чувствительность структурам относится путь, состоящий из аксонов норадернергических клеток голубоватого места (locus coeruleus) мозга, направляющихся к клеткам задних рогов спинного мозга, имеющим альфа-адренергические рецепторы (Maziewicz R. et al., 1993).
Можно предполагать наличие определенной реципрокности отношений между ноцицептивной и антиноцицептивной системами.
Обобщая изложенное, логично представить, что активность антиноцицептивной системы определяется интенсивностью потока афферентной импульсации по неоспиноталамическим путям и сопряженным с ними мозговым структурам. Антиноцицептивная система в свою очередь в физиологических условиях обеспечивает адекватную модуляцию болевых ощущений. При патологии неоспиноталамических связей адекватность восприятия болевых ощущений нарушается. Так, например, в случае поражения вентролатерального ядра таламуса интенсивность проходящего через него потока афферентных импульсов прерывается и в связи с этим антиноцицептивная система не включается. С этим связывается развитие у больного со временем таламического синдрома Дежерина-Русси, главным компонентом которого является спонтанное болевое ощущение - жгучая, нечетко локализованная, приступообразно нарастающая боль на противоположной половине тела, усиливающаяся даже при легком раздражении этой части тела. Такая боль сопровождается выраженным эмоциональным напряжением, иногда аффективными реакциями.
Основными медиаторами антиноцицептивной системы являются опиатоподобные нейропептиды - энкефалины и эндорфины. Их открыли в 70-х годах XX в. английские биохимики Хьюз и Костерлиц. Структуры антиноцицептивной системы содержат большое количество опиатных рецепторов, которые воспринимают не только адекватные эндогенные медиаторы, но и имеющие с ними химическое сходство болеутоляющие наркотические препараты. Наркотические анальгетики активируют богатую опиатными рецепторами антиноцицептивную систему, способствуя таким образом подавлению чувства боли. В процессе изучения эндогенных опиатоподобных нейропептидов уточнялось их строение. Это позволило создать препараты, являющиеся их антагонистами (налоксон, налтрексон).
Особенно привлекательной представляется возможность синтезировать аналоги опиатоподобных пептидов, которые по своему противоболевому действию во много раз превосходят опиум и его производные. Работа, предпринятая в этом направлении, привела к определенным успехам.
Другим классом нейромедиаторов, обнаруженных в структурах антиноцицептивной системы, оказались биогенные амины, влияющие на восприятие боли. Их продуцируют серотонинергические и норадреналинергические нейроны, в частности клетки голубоокого пятна (locus coeruleus). Идущие от них тормозные постсинаптические потенциалы (ТПСП) направляются к Т- клеткам задних рогов, имеющим альфа-адренергические рецепторы. В связи с этим такие лекарственные средства, как трициклические антидепрессанты, действующие подобно биогенным аминам, могут оказывать существенный болеутоляющий эффект.
27.8. МИНИМАЛЬНАЯ И МАКСИМАЛЬНАЯ БОЛЕВАЯ
ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Болевая чувствительность связана с психосоциологическими факторами. Она зависит от особенностей личности, от физического и психического состояния человека, от его фонового настроения, которые в свою очередь могут за-
висеть от внешних обстоятельств, социальных факторов. Недаром говорят, что солдат побеждающей армии легче переносит боль, чем солдат армии, терпящей поражение. Минимальная болевая чувствительность (болевой порог) имеет циркадный ритм. Выносливость к боли - наибольшая выраженность болевого раздражителя, переносимая больным. Она меняется в зависимости от возраста, под влиянием лекарственных препаратов, психоэмоционального состояния, снижается при переутомлении, в условиях депривации сна. Диапазон болевой чувствительности (болевой интервал, интервал выносливости) - разница между минимальной болевой чувствительностью и болевой выносливостью.
27.9. ЛЕЧЕНИЕ
Противоболевое лечение чаще бывает сопутствующим этиологическому и патогенетическому лечению заболевания, вызывающего болевые ощущения. Иногда противоболевое лечение является основным. Так бывает при некоторых патологических состояниях и болезнях, характеризующихся главным образом перманентной или приступообразной болью (например, невралгия тройничного нерва, мигрень, каузалгия), а также при оказании посильной помощи обреченным на смерть больным (в частности, больным раком в последней стадии).
Нарастание потока импульсации по миелинизированным (А-дельта-волокнам) моносинаптическим спиноталамическим проводящим путям может вести к уменьшению интенсивности болевых ощущений благодаря активации антиноцицептивных структур, при этом увеличиваются порог болевой чувствительности и болевая выносливость. Такой эффект иногда возможен при проведении физиотерапии, если с ее помощью удается добиться того, чтобы интенсивность раздражения болевых рецепторов превышала порог возбуждения рецепторов А-дельта-волокон, но была бы ниже порога возбуждения рецепторов С-волокон. Обезболивающее действие может обеспечить, например, накожная электростимуляция (частота 50-100 Гц, сила стимула 1 мА), а также разрабатываемое в настоящее время применение с той же целью имплантируемых электростимуляторов. Электроды при этом вводятся субдурально, иногда интрацеребрально, а приемник помещается подкожно, стимулятор (генератор и передатчик) действует в таких случаях дистанционно через кожу. Тот же принцип воздействия на болевые рецепторы А-дельта-волокон лежит, по-видимому, и в основе акупунктуры, иногда способствующей снижению интенсивности болевых ощущений.
При локальной боли нередко (обычно при спортивной травме) прибегают к хлорэтилу, часто возникает целесообразность проведения блокад с применением новокаина или лидокаина, кеналога, гидрокортизона, депо-медрола, витаминов группы В (периневральная, паравертебральная, эпидуральная, внутрисуставная блокады, блокада звездчатого узла и пр.). Благоприятное местное действие могут оказывать аппликации с димексидом и различные растирания (финалгон, инкофлекс, мази с нестероидными противовоспалительными препаратами (НПВС), лидокаиновый крем и пр.).
Особенно часто для подавления ноцицептивной боли применяются противоболевые лекарственные препараты - анальгетики, под их влиянием обычно происходит снижение выраженности болевых ощущений. Анальгетики принято разделять на две основные группы: наркотические и ненаркотические.
Наибольшее аналгезирующее действие оказывают наркотические анальгетики - агонисты эндогенных опиатных пептидов антиноцицептивной системы и их лигандов - энкефалина и эндорфина.
Для наркотических анальгетиков характерно наиболее выраженное аналгезирующее действие. Они оказывают также антисеротониновый эффект, являются антагонистами глицина, с чем связано возникающее при их применении усиление судорожной готовности. Наркотические анальгетики угнетают дыхательный и кашлевой центры, некоторые из них (омнопон, морфин) усиливают тонус системы блуждающего нерва и раздражают триггерную зону рвотного рефлекса. Кроме того, препараты этой группы вызывают изменение эмоциональной окраски боли и реакции на нее, их применение обычно сопровождается эйфорией. Наиболее существенным их недостатком является психическая и физическая зависимость - наркомания.
К наркотическим анальгетикам относятся природные алкалоиды (морфин) и синтетические высокоактивные соединения (промедол, или фентанил, бупренорфин, бутерфанол, налбуфин, пентазоцин, или фортрал, трамадол, или трамал, и др.). Большинство синтетических препаратов получено путем модификации молекулы морфина с сохранением элементов ее структуры или ее упрощением.
В процессе модификации морфина были получены также синтетические препараты, являющиеся антагонистами наркотических средств. Это позволило в случаях передозировки наркотических препаратов или отравлении ими использовать их синтетические антагонисты - налоксон или налтрексон, блокирующие все типы опиоидных рецепторов.
Значительно чаще наркотических средств в процессе лечения болевого синдрома применяются ненаркотические анальгетики. К этой группе относятся фармацевтические средства, оказывающие аналгезирующее действие и не имеющие отрицательных качеств наркотических средств. Они, в частности, не вызывают угнетения дыхания и развития зависимости. Вместе с тем по уровню аналгезирующего эффекта ненаркотические анальгетики обычно уступают наркотикам. Практически все препараты этой группы в той или иной степени обладают противовоспалительными и жаропонижающими свойствами.
Механизм действия ненаркотических анальгетиков сложен. Важное значение имеет подавление активности фермента циклооксигеназы, конвертирующего арахидоновую кислоту в простагландины, которые обладают физиологической активностью, в частности являются медиаторами воспалительного процесса и повышают чувствительность тканевых ноцицепторов. Нестероидные анальгетики вызывают уменьшение проницаемости сосудов, влияют на регуляцию свертывающей и антисвертывающей системы. Воздействуя на кининовую систему, они подавляют синтез брадикинина, угнетают перекисное окисление липидов. Все это способствует угнетению экссудативной и проли- феративной фаз воспаления.
Признается также влияние ненаркотических анальгетиков на таламические структуры, что ведет к торможению проведения болевых импульсов к коре и в связи с этим - процесса реализации болевого ощущения. В отличие от наркотических анальгетиков, они подавляют способность ЦНС к суммации подпороговых импульсов. Жаропонижающее действие ненаркотических анальгетиков объясняется нарушением возбудимости терморегулирующих центров промежуточного мозга.
Ненаркотические анальгетики условно по их функции дифференцируются на несколько групп, основными из них являются 1) анальгетики-антипиретики (парацетамол, фенацетин, амидопирин, антипирин, анальгин) и 2) нестероидные противовоспалительные средства (НПВС). Наиболее активные НПВС иногда условно называют (Машковский М.Д., 1994) антипростагландиновыми веществами. Однако действие их не ограничивается влиянием на биосинтез простагландинов, так как они действуют на разные звенья патогенетической цепи процесса воспаления.
НПВС оказывают стабилизирующее действие на клеточные мембраны, вызывают торможение клеточной реакции на комплекс антиген-антитело и угнетают при этом аутоиммунную воспалительную реакцию.
Ингибирование НПВС биосинтеза некоторых простагландинов ведет не только к уменьшению воспаления, но и к ослаблению алгического действия брадикинина. Аналгезирующий и противовоспалительный эффекты НПВС следует рассматривать как взаимосвязанный процесс, при этом уменьшение воспалительных явлений служит элементом болеутоляющего эффекта. В настоящее время существует около 100 НПВС различных классов. Поиск новых препаратов этой группы продолжается. Есть мнение о том, что ежедневно НПВС принимают 30 млн человек (Paulus Н.Е., 1989).
В неврологической практике НПВС находят применение при лечении острых, подострых, хронических, рецидивирующих болевых синдромов различного происхождения, в частности осложнений остеохондроза позвоночника, в том числе стойкого вторичного корешкового синдрома, ведущей причиной которого может быть аутоиммунный воспалительный процесс, протекающий по типу асептического эпидурита. Особенно широко НПВС используются при лечении анкилозирующего спондилоартрита (болезнь Бехтерева), деформирующего спондилоартроза, плечевого периартроза, головной боли напряжения.
К НПВС относятся:
1) производные салициловой кислоты - салицилаты (ацетилсалициловая кислота и др.);
2) производные пиразолона (фенилбутазон и др.);
3) производные фенилпропионовой кислоты (ибупрофен, напроксен, кетопрофен и др.);
4) производные уксусной кислоты (индометацин, диклофенак, кеторолак и др.);
5) производные антраниловой кислоты (мефенамовая кислота, нифлумовая кислота);
6) оксикамы (пироксикам, лорноксикам или ксефокам).
Оксикамы - новые НПВС. Подобно другим НПВС они обладают обезболивающей и противовоспалительной активностью, связанной с подавлением синтеза простагландинов посредством ингибирования фермента циклооксигеназы, что обычно сопровождается снижением выраженности ощущения боли. Введение НПВС этой группы приводит к повышению уровня эндогенных морфинов и появлению быстрого, но временного снижения уровня болевых ощущений, к тому же они стимулируют синтез протеогликанов и тем самым способствуют ослаблению дегенеративных изменений костей и хряща при различных формах артрита и артроза. Их обезболивающее действие во много раз сильнее, чем эталонных НПВС (диклофенак, теноксикам).
Все НПВС оказывают и побочное действие, в частности, вызывают раздражение слизистых оболочек пищеварительного тракта, прежде всего желудка.
Это делает целесообразным лечение НПВС сочетать с приемом обволакивающих и антацидных препаратов (альмагель, гастрин, фосфалюгель и т.п.). Наряду с анальгетиками при болях целесообразно применение и других лекарственных средств.
При невропатической боли, имеющей хронический персистирующий характер, многообразие сенсорных проявлений и неэффективность анальгетиков для ее купирования, обычно действенны местные анестететики, прежде всего лидокаин, также такие фармакопрепараты, как опиаты, антидепрессан- ты (амитриптилин, доксепин, миансерин и др.), некоторые антиконвульсанты (карбамазепин, клоназепам, фенитоин, ламотриджин, нейронтин, вальпроевая кислота и ее производные - депакин и т.п.), а также препараты из других групп - трамадол, кетамин, сирдалуд, клонидин, баклофен, кетамин. Иногда целесообразны малые дозы нейролептиков, при этом с целью подавления болей чаще применяются левомепромазин (тизерцин), фторфеназин (модитен) и пимозид (орап).
При болях, обусловленных спазмом коронарных и других сосудов, целесообразно применение вазодилататоров (нитроглицерин и др.), антиаритмических препаратов (мексилетин), при спазмах мышц полых органов пищеварительного тракта боль может сниматься после приема спазмолитических средств (белладонна, но-шпа, никошпан и др.).
При невропатической боли (прежде всего пароксизмальной, невралгической) могут быть эффективными антиэпилептические средства, стабилизирующие клеточные мембраны: карбамазепин (финлепсин, тегретол и т.п.), дифенин, клоназепам, ламотригин (ламиктал).
Плохо поддаются медикаментозному лечению психалгии, особенно в тех случаях, когда положение болеющего представляется пациенту целесообразным по психосоциальным соображениям. Более эффективными могут быть методы психотерапии, при этом улучшается состояние пациента и от плацебо, хотя, как предупреждают Д.Р. Штульман и О.С. Левин (1999), положительная реакция на плацебо наблюдается примерно у трети больных, страдающих от боли любого происхождения. В таком случае применение плацебо выполняет роль психотерапевтического воздействия.
Следует иметь в виду опасность подавления боли до уточнения диагноза (в частности, применение наркотиков), особенно при наличии у пациента клинической картины «острого живота».
К сожалению, не существует сколько-нибудь надежных способов ликвидации боли центрального происхождения. Поэтому при ее наличии обычно проводится комплексная терапия, направленная на облегчение страданий больного. При локализации патологического очага в головном мозге может быть целесообразно применение противосудорожных средств (карбамазепина, дифенина, препаратов вальпроевой кислоты), трициклических антидепрессантов (амитриптилина, доксепина, имипрамина и др.), которые в некоторых случаях следует сочетать с миорелаксантами центрального действия (сирдалуд). Полезным может быть также применение бензодиазепинов.
При многих заболеваниях, сопровождающихся болью (от зубной боли и невралгии тройничного нерва до острого аппендицита и внутрипозвоночной невриномы), может быть показано оперативное лечение.
Хирургические методы, направленные на подавление центральной боли путем разрушения определенных нервных структур (таламотомия, хордотомия, манипуляции на задних рогах спинномозговых сегментов и т.п.), не получили
широкого применения ввиду большого риска ухудшения состояния больного и временности эффекта в случае «удачных» оперативных вмешательств.
При хронической, не купирующейся другими методами боли могут быть применены методы чрескожной стимуляции. Иногда, если боль ничем не купируется и у больного нет психических расстройств, применяется метод прямой стимуляции нервных структур: периферического нерва, спинного или головного мозга. Имплантация электрода в таком случае производится хирургом или нейрохирургом открытым способом под визуальным контролем.
Проявляются несоразмерными по интенсивности или неадекватными по качеству эмоциональными реакциями в ответ на существенно важные для пациентов изменения ситуаций.
Эмоциональная взрывчатость или эксплозивность . Проявляется повышенной готовностью к эмоциональным реакциям в виде или расстройств, близких к таковым, в ответ на различные эмоциогенные стимулы. Со стороны может складываться впечатление, что бурные эмоциональные реакции возникают по совершенным пустякам (грубое слово, ироничное замечание и т. п.). Но это обычно такие «пустяки», которые очень сильно задевают уязвленное самолюбие индивида. Преобладают реакции выраженного недовольства, гнева с вербальной, а нередко и с физической . Бывает, что в таком порыве жертве наносятся серьезные повреждения, иногда не совместимые с жизнью. Иногда у таких пациентов выявляется «свободно плавающая агрессивность», так что внешняя агрессия может тут же трансформироваться в аутоагрессию. Такие агрессоры не дорожат ни своей, ни чужой жизнью. Чаще всего они являются психопатами. Во время реакции самоконтроль значительно снижен, пациенты большей частью действуют импульсивно.
Эксплозивность нередко встречается и у пациентов с психопатоподобными нарушениями разного генеза (ЧМТ, шизофрения и др.). Е.Блейлер отмечает у «легко возбудимых психопатов» и приступы отчаяния с покушением на самоубийство, а также «страха или даже ступорозных состояний». Напомним, что здесь не ведется речь об острых реакциях на стресс или реакциях на повторный стресс, когда первый как бы подготовил почву для реакции на последний («анафилаксия психическая», «аллергия психическая»). Иногда до степени аффекта могут «заводить себя» истеричные пациенты, особенно если они выработали такую защитную реакцию где-нибудь на зоне.
Дефензивность - эмоциональная вязкость. Проявляется стойкой фиксацией преимущественно негативных эмоциональных реакций, возникших в ситуации фрустрации. Типичны при этом злопамятность, мстительность, агрессивные фантазии. Пациент, например, рассказывает о давнем конфликте со своим сослуживцем и при этом играет желваками, сжимает кулаки так, будто речь идет о совсем недавней стычке. Не забывает добавить, что попадись этот человек ему сейчас, «я рассчитался бы с ним сполна». Другой пациент спустя 15 лет жестоко избил одноклассника за то, что тот «в школе при всех меня поднял на смех». Такие пациенты долго и с трудом изживают психические травмы, не умея переключиться на что-то другое. Они как бы инвариантны и строго придерживаются прежних привычек и моделей поведения. Дефензивность может проявляться и в отношении позитивных эмоций, привязанностей. Пациенты говорят, что они «однолюбы» и не могут завести вторую семью, если умер муж или умерла жена, предпочитают жить на одном месте, им очень сложно изменить род занятий, увлечений, развлечений, они долго хранят старые вещи, а привыкнуть к новым им достаточно трудно, они слушают одну и ту же музыку и помногу раз смотрят полюбившиеся им когда-то старые фильмы, не включают новых людей в круг своих друзей и др. Эмоциональная вязкость свойственна эпилептоидным психопатам, эпилепсикам, индивидам с возрастными изменениями личности, описана при паркинсонизме и постэнцефалитических психических расстройствах.
Эмотивная лабильность - легкая, капризная переменчивость настроения под влиянием самых незначительных поводов, порой не замеченных ни самим пациентом, ни тем более окружающими, - тахитимия. Поднялся ветер, закатилось солнце, брызнул дождик, сломался каблук, перестала писать ручка, появилось пятно на блузке - все это способно заметно испортить настроение. Но оно легко поднимается, если тут же случаются приятные мелочи: не обсчитал продавец, кто-то сказал комплимент, улыбнулся, уступил место в автобусе - и настроение опять хорошее, жизнь снова радует, нравятся все люди, а впереди вновь возникают радужные миражи. В некоторых случаях эмотивная лабильность достигает степени эмоциональной гиперестезии, когда настроение попадает в зависимость от бесконечного множества случайных деталей происходящего.
Это люди типа мимоз, импрессионисты, которые съеживаются от случайного взгляда, интонации голоса, запаха пота, вида увядающего цветка. Такая болезненная хрупкость мешает жить, поддерживать ровные отношения с людьми, размышлять о чем-то серьезном и вообще создает ощущение эфемерности, воздушности существующего, в котором все так условно и переменчиво. Эмотивная лабильность - признак соответствующей психопатии, предвещающий возможность и более серьезной аффективной патологии.
Эмоциональное недержание - неспособность контролировать не только свои эмоции, но и внешние их проявления. Расстройство описано Е.Блейлером при умственной отсталости, а также у душевнобольных. Характеризует значительное снижение способности самоконтроля и дисфункцию высших интегративных инстанций.
Слабодушие - сострадательная слезливость, чрезмерная сентиментальность, проявляющаяся при восприятии или воспоминаниях трогательных событий. Один из ранних признаков церебрального атеросклероза. Слабодушие часто связано с травмирующими событиями прошлого и в таких случаях напоминает о приближении симптома «жизнь в прошлом». Слабодушие встречается и в состояниях нервно-психической астении, когда рациональное отношение к происходящему подменяется бесплодно-эмоциональным. Чрезмерная слезливость нередко встречается при легкой , истерии. Иногда слезы характеризуют бессильную злость, жалость к себе и обиду на кого-то, состояние умиления, разрядку эмоционального напряжения, способность разделять страдание кого-то. Бывают и слезы радости. Последние вещи к собственно слабодушию не относятся.
Не следует смешивать слабодушие с насильственным плачем, который, как и насильственный смех, возникают при псвевдобульбарных нарушениях. «Истерики» с неудержимыми порой рыданиями связаны с тем, что пациенты впадают в соответствующую роль, нуждаясь в утешении, но самостоятельно сразу выйти из нее не могут. Не относится к слабодушию и слезливость у пациентов с болезненным бесчувствием: тут слезы текут как бы сами по себе, механически, не сопровождаясь переживанием соответствующих эмоций. Бывают и «сделанные слезы» - кто-то «вынуждает пациента плакать или он чувствует, что плачет не он, а кто-то другой вместо него». Слезы, как и смех, очень многозначны.
Эмоциональная тупость - недоразвитие или выпадение высших чувств при сохранении или даже оживлении более простых эмоций. У пациентов отсутствуют такие чувства как сострадание, нежность, чувство справедливости, угрызения совести, чувство прекрасного, религиозное чувство, интеллектуальные чувства и др. Эмоционально тупые индивиды черствы, жестоки, не склонны к раскаянию, многим из них неведомо даже чувство стыда. Их абсолютно не волнует, какие чувства они формируют как родители и педагоги. Многие родители учат сегодня детей быть эгоистичными, любить только самого себя, не церемониться с теми, кто слабее, отказывать в помощи и научиться произносить твердое «нет», когда о чем-то просят, а если уж бить, то и лежачего. Лейтмотивом подобных поучений является убеждение, что «добрым теперь не проживешь и надо силой отвоевать свое место под солнцем».
Вот пример эмоциональной тупости школьного педагога, которую по болезни перевели на инвалидность. Больная по профессии педагог-математик, обучала физике и математике в старших классах. Рассказала, что разработала новую систему преподавания своих дисциплин и что через полгода ее класс было не узнать: вечные троечники стали показывать чудеса в решении задач. Именно поэтому - из зависти - ее и отстранили от уроков. Ее метод состоял в составлении задач такого типа, чтобы они были интересны школьникам. За год она придумала четыре сотни таких задач и чрезвычайно этим гордилась. Вот некоторые из них. «Кирпич скользит по крыше пятиэтажного дома. Длина пути скольжения - 5 м. Высота дома - Н, скорость скольжения - X. К дому со скоростью У приближается старичок. От места предполагаемого падения кирпича он находится на расстоянии Б. Вопрос: упадет ли кирпич на голову этого плешивого старика?» Или: «Альпинист сорвался со скалы высотой 250 м. Вопрос: за сколько времени он долетит до ущелья и с какой скоростью разобьется о его дно?» Самое печальное в этой истории об эмоциональной тупости было то, что задачи понравились всем детям, а из их родителей никто не заявил протеста.
Несколько меньшая степень эмоциональной тупости обозначается как эмоциональное обеднение или оскудение. Привязанности, альтруистические чувства, эмпатия таких пациентов существенно ослаблены, непрочны и быстро иссякают. Так, пациент 30 лет сообщает, что он до сих пор не женат и жениться не намерен, что никем ранее не увлекался, ни разу не был влюблен и никому не симпатизировал.
«Любовь, - поясняет он, - это животный магнетизм, отношения самца и самки. Зачем жениться - чтобы спариваться? А потом даже если женишься, надо адаптироваться к социуму, последуют нудные юридические процедуры». О том, чтобы стать отцом, вообще не думает. «К чему это, какой смысл плодить детей, я их не люблю, а забота о них у меня вызывает отвращение». Несколько раз устраивался работать, даже за хорошую оплату. Спустя 1–2 месяца работу бросал, при этом не оформлял увольнение, не уведомляя заранее о своем намерении. Вопросы об обязанностях, ответственности, о том, что он кого-то подводил, оставлял без внимания. Его мотивация уйти с работы была такой: «Работа скучная, монотонная, мне бы яркие впечатления, а так все быстро надоедает». Не навещает своих родителей, не пишет им писем. Имел в школе всего одного друга. Ничем в данное время не увлекается, ни с кем не общается, из дома практически не выходит. Живет на помощь родителей. Дома играет иногда в компьютерные игры, временами смотрит телевизор, изредка читает, что попадет под руку.
«Конечно, надо бы работать, но нет ничего, что было бы мне по душе».
Степень эмоционального оскудения бывает, разумеется, разной, но обычно она касается высших чувств: привязанностей, любви, дружбы, благодарности, сердечности, уважения, сострадания. Даже незначительные эмоциональные изменения играют, по словам Е.Блейлера, «выдающуюся роль» и «особенно потому, что при любых расстройствах именно аффективные механизмы раньше всего выявляют симптомы».
Эмоциональная парадоксальность - несоразмерность интенсивности аффективных реакций объективной значимости возникающих ситуаций и складывающихся обстоятельств. Так, пациент 31 года, прозектор в детской больнице, доволен своей работой, она не угнетает его, не омрачает настроения. Поясняет: «На клеточном уровне трупа не видно». Хороший фотограф, особенно любит снимать детей. Любит природу, серьезную музыку, «попса мне противна». Очень раним - «одного слова достаточно, чтобы на весь день испортить настроение». Не женат, в близких отношениях никогда не был: «Это чистая физиология; любовь придумали, чтобы не чувствовать себя скотами».
Обстановку психиатрического отделения (находится в общем отделении) переносит спокойно, не тяготится пребыванием здесь, на равных общается с пациентами, ходит с ними за обедом, на работы. Предложение лечиться принял без сопротивления. Информирован врачом о том, что болен, причем достаточно серьезно. Выслушал это спокойно, не спросил, чем же болен. Не спросил и о том, чем угрожает эта болезнь, как отразится на его жизни. Невозмутимо принял предложение оформить инвалидность. Почему-то вспомнил, что однажды целый месяц ночевал в морге. «Там одно плохо - жарко». Другая больная сообщает: «Не боюсь драк, мужики дерутся в кровь, с ножами, а я лезу их разнимать. За последнее время одна разняла семь драк. Больше всего на свете боюсь мистики и смотреть триллеры».
Еще один пациент стоически переносит обстановку отделения, шум, ссоры, драки между больными, его не травмирует факт болезни (он знает, чем болен), не слишком светлые перспективы остаться фактически выброшенным из жизни. И все же однажды он неожиданно сильно возмутился, кричал, был возбужден - причиной стало то, что его переселили на другую койку палаты.
Раздражительность - склонность к частым и относительно неглубоким реакциям недовольства по различным, обычно мелким поводам, которые к истинным причинам расстройства прямого отношения часто не имеют. Одной из наиболее частых причин раздражительности является эгоцентризм пациентов - многим они недовольны только потому, что «все делается не так, как надо», т. е. «не по-моему». Эгоцентрик раздражается, когда его не слушают: как можно не слушать меня, это другие способны молоть чепуху, но только не я. Его выводит из себя, когда его перебивают, хотя сам никому не дает раскрыть рот: «он еще и перебивает, хам, ему вообще лучше было бы помолчать, послушать, что говорят умные люди». Эгоцентрик постоянно кого-то попрекает, поучает, наставляет, дает весьма нелицеприятные оценки, его вообще раздражает все, что, по его мнению, несправедливо, т. е. задевает его непомерное самолюбие. Раздражительны до скандалов истерики: они обижены, что их не ценят, не понимают, не благодарят на каждом шагу, им надо, чтобы их путь был усыпан розами восхищения.
Часто раздражительность является способом разрядки накопленного недовольства на ком-то. Обида и напряженность выплескиваются на домочадцев, детей, животных; достается и предметам. Вдребезги разбивается посуда, на клочки рвется одежда, ломаются ручки и карандаши. Один пациент расколотил молотком свою машину, так как она не заводилась. Перенос эмоций с одного объекта на другой называют иногда транспортированием эмоций. Пациентам, раздражаясь, нередко хочется во что бы то ни стало сохранить иллюзию своего контроля над происходящим посредством демонстрации агрессии, силы своего Я. Раздражительность может быть следствием недовольства собой: немногие способны разбираться в себе, чтобы понять, что же все-таки в них неладно. Самый простой путь - найти виновного, чтобы вспышкой раздражения отвлечь свое внимание от себя, как бы вытеснить недовольство собой, а заодно и подреставрировать самоуважение. Иногда раздражение является мягкой формой выражения негодования, т. е. недовольства по существу дела, не задевающего достоинство другого; такие люди нередко бывают недовольны собой, вернее, тем, что они сделали что-то не так, не вовремя, кого-то подвели и вообще совершили нечто не достойное себя.
Обычно они тут же готовы принести извинения и как можно скорее исправить положение. Наконец, раздражительность - это постоянный спутник астении - раздражительной слабости или «отказа тормозов» - гиперстении. Такие пациенты вначале возмущаются, потом думают, а затем понимают, что «погорячились» и были неправы. Эмоции вообще трудно поставить под контроль, но потерять контроль над ними гораздо легче. И когда это происходит, первое слово всегда остается за ними. Если раздражительность сочетается с другими проявлениями повышенной эмоциональной чувствительности, она может быть признаком чрезмерной впечатлительности депрессивных пациентов. Итак, раздражительность может быть свойственна пациентам с различными расстройствами, некоторые из ее основных причин, как нам кажется, мы обозначили.
Эмоциональное огрубение - утрата тонких, дифференцированных эмоциональных реакций, связанная с нерезким снижением интеллекта при органических повреждениях мозга лиц, дисгармоничных в плане личности преморбидно. В силу слишком уж упрощенного, неполного, фрагментарного или одностороннего понимания происходящего пациенты делаются достаточно неадекватными: бестактными, обнаженными, фамильярными, хвастливыми или даже бесчестными, так как обман, хитрость для них в порядке вещей. Им часто изменяет чувство меры, деликатности, учтивости, терпимости, в приличном обществе они напоминают слона в посудной лавке. Они не могут взять в толк, что своим неуместным поведением кого-то шокируют, могут травмировать непристойной фразой, оскорбить или вызвать отвращение к себе. Любят они и пошутить. Но шутки их пошлы, скабрезны и часто повторяются под аккомпанемент собственного хохота.
Из-за назойливости они беспардонно врываются в чужой разговор и стараются увести его в свою сторону, где кому-то промывают косточки. Говорят они громко, много, словно стараются кого-то перекричать. Их фразеология весьма далека от утонченности, высказывания путаны, начало и конец последних редко находятся на одной линии рассуждения. Пациенты легко переходят границы субординации, мешают личные отношения со служебными, не считаются с самоуважением и этической позицией собеседника. А если собеседник еще и подчиненный, он попадает в положение «дурака», с которым вообще не следует считаться. Пациенты зачастую очень развязны, могут хамить и даже глумиться над людьми, которые оказались в их зависимости. Они неспособны к диалогу: перебивают собеседника, не дают ему завершить мысль, не пытаются его понять, навязывают свое мнение, а потом делают из разговора сомнительные выводы, касающиеся не столько обсуждаемой проблемы, сколько межличностных отношений.
Подчиненные редко выходят из кабинета такого босса с легким сердцем, если не пользуются лестью или еще чем-нибудь, чтобы умилостивить «божество». Такой диалог немного напоминает нарушение общения в виде двойного диалога, описанного в семьях больных шизофренией (J.Batesson, 1956). Например, сын, радуясь визиту матери, кладет ей руку на плечо. Мать отвечает гримасой неодобрения. Больной отдергивает руку, на что мать упрекает его в том, что он ее не любит. Больной краснеет, мать же делает ему замечание, мол, нельзя так смущаться. В других обстоятельствах эмоционально огрубевшие пациенты могут вести себя совершено иначе: они заискивают, угождают, унижаются, со всем соглашаются и поедают глазами начальника, стараясь поменьше говорить, чтобы ненароком его не рассердить. Справедливо кем-то сказано: для дурака молчанье щит, дурак умен, пока молчит. Существо дела от этой перемены блюд не меняется. Огрубение эмоций и чувств встречается достаточно часто и обычно выходит на первый план, тогда как интеллектуальное снижение остается как бы в тени, грубых нарушений при этом часто не выявляется.
Реакции годовщины - появление или усиление чувства горя в дату трагического события. Такое происходит, например, в родительский день, в дни памяти жертв войны или террористических актов, катастроф и др. Например, участники боев в горячих точках время от времени собираются вместе, чтобы вспомнить о своих погибших боевых друзьях. Обычно сдержанные в разговорах о траурных событиях с посторонними, здесь они предаются подробным воспоминаниям, оживляя в памяти мельчайшие подробности происшедшего. Не обходится при этом и без застолья. Выпивают, чтобы помянуть погибших, чтобы сгладить остроту переживаний утраты и чтобы подавить в себе чувство вины оставшихся в живых. Задним числом часто кажется, что несчастье можно было предотвратить.
Паратимия - инверсия эмоциональных реакций, замена адекватных эмоций на прямо противоположные. Так, мать поздравляет дочь с днем рождения следующим образом: «Галина! Не поздравляю тебя с днем рождения. Не желаю тебе счастья. Проклинаю тебя, проклятие матери - самое страшное!» Девушку изнасиловали в компании, подруги держали ее за ноги. В шоке она вернулась домой, ничего близким не сказала, прошла в ванную комнату, легла в одежде в воду и расхохоталась. Еще одна пациентка вспомнила, что в возрасте семи лет она провалилась в воду, испугалась, стала тонуть. Ее спасла проходившая мимо женщина. Вместо радости спасения и благодарности женщине «я ругала спасительницу всяко разно, говорила ей, что она дура и уродина».
Идиосинкразия к эмоциям - непереносимость различных эмоций: «Эмоции свои воспринимаю чересчур остро. И хорошие тоже. После них сердцебиение, дискомфорт, мне делается очень плохо. Стараюсь вообще не волноваться и не радоваться». Этот симптом является, по-видимому, противоположностью болезненному бесчувствию. В последнем случае пациенты страдают от того, что перестали осознавать свои эмоции. Во втором случае, наоборот, пациентка слишком остро осознает свои эмоции и страдает уже по этому поводу.
Эмоциональная амбивалентность - сосуществование полярных чувств по отношению к одному и тому же объекту или явлению: «У меня как бы два Я: одно любит мать, другое ее ненавидит... Я привязана к мужу, нежна с ним и в то же время он меня бесит, я готова его убить»... Пациент хочет смерти жены, но когда видит в галлюцинациях ее мертвой, приходит в отчаяние. Расстройство указывает на расщепление Я.
Эскалация аффективности - чрезмерная экспрессивность (в жестах, мимике, позах, интонациях голоса) у истериков как средство подавления окружающих, самоутверждения и как механизм разрядки избыточной мотивации (проучить, наказать кого-то, умерить либидо и др.). Пациенты начинают с малого: повышают голос, плачут, нервно ходят по комнате. Затем постепенно и как бы непроизвольно они взвинчивают себя до такой степени, что самостоятельно выйти из роли уже не могут, если их не спасет обморок.
Эмоциональное выгорание - симптомокомплекс, включающий эмоциональное и (или) физическое истощение, деперсонализацию и снижение работоспособности (Pelmann, Hartman, 1982). Эмоциональное истощение переживается как внутренняя опустошенность, иссякание аффективных ресурсов, эмоциональное перенапряжение. Теряется интерес к работе, пациент идет туда, как «на каторгу», без воодушевления и подъема, а скорее с отвращением. Деперсонализация выражается ощущением обезличенности людей, они все кажутся одинаково неприятными.
Отношения с ними становятся сугубо формальными, сотрудники нередко вызывают раздражение, неприязнь, недовольство и возмущение. Вполне вероятны конфликты с ними, если коллеги не осознали, что имеют дело с человеком, которого оставили душевные силы. Упадок работоспособности связан с такими причинами, как появление негативной оценки себя как профессионала, неуверенности в себе, чувства своей бесполезности, сомнений в своей компетентности, недовольства собой, снижения мотивации к работе.
Эмоциональное выгорание возникает у лиц, находящихся в интенсивном и тесном общении с клиентами, пациентами, учениками, студентами и коллегами при оказании профессиональной помощи. Свойственна эмоциональным людям, не умеющим защитить себя от излишнего аффективного реагирования на производственные ситуации. Хирург не должен умирать с каждым больным, психиатр - не сходить с ума вместе с пациентом, принимая его горе как свое собственное; учитель - не переживать за неудачи учеников так, будто он сам получает единицы да двойки. Работа не должна превышать оптимальный уровень напряжения, иначе это повлечет усталость и множество ошибок в простых ситуациях. Объем нагрузки должен быть рациональным и ни в коем случае не выходить за рамки психической гигиены. Руководители ничего такого не знают или не хотят знать, перегружая своих подчиненных; обычно, к сожалению, они больше заботятся о себе и своем престиже в глазах своего начальства.
Расстройство развивается в возрасте 30–40 лет, чаще у женщин с указанными профессиями, а также у ученых и управленцев. Иногда его называют сострадательной усталостью. Необходимо своевременное выявление пациентов и оказание реабилитационной помощи с использованием и (небольшие дозы антидепрессантов, ноотропы, нормализация сна, физиопроцедуры и др.).
Приобретенная беспомощность - состояние, вызванное «попаданием во вредные, неприятные ситуации», «которые нельзя ни избежать, ни предотвратить» (Селигмен). В экспериментах на животных беспомощность последних становится такой, что даже появляющаяся возможность выйти из ситуации не используется. Некоторые авторы усматривают в данном расстройстве фактор, способствующий появлению или усилению депрессии. Полную потерю способности к сопротивлению В.Франкл наблюдал в нацистских лагерях смерти; таких узников называли почему-то мусульманами, возможно, потому, что те возлагали надежды только на Всевышнего.
Дисгомофилия - напряжение, тревога при гомоэротическом фантазировании. Наблюдается у гомо-, гетеросексуалов и даже при асексуальности. Рекомендуют расстройство не смешивать с «эгодистоническим гомосексуализмом».
Эмоциональный паралич Бельца (1901), или анестезия аффективная. Описан как вариант психогенного ступора без нарушения сознания с полным выключением эмоций без последующей амнезии. Наблюдается также дереализация, пациент воспринимает происходящее отстраненно, со стороны, как нечто кажущееся ему. При этом он может двигаться, вести себя внешне вполне адекватно.
Утрата синтонности проявляется в том, что пациент не чувствует эмоционального контекста в разговоре кого-либо с ним, не может обнаружить тем самым смысл обращенной к нему речи. Так, обычные участливые вопросы врача о самочувствии пациент воспринимает как «допрос», говорит, что «ему лезут в душу». На просьбу уточнить, что он имеет в виду, заявляет, что к нему пристают, проявляют неуместное любопытство. Совет подлечиться рассматривает как давление на него, возмущается, что ему «диктуют», «навязывают». Обижается на шутку, полагая, что над ним «насмехаются», доброжелательное отношение к себе расценивает как попытку «манипулировать» им и т. д. Чаще наблюдается у пациентов с шизофренией.
Викарное удовольствие - замещение собственной неудовлетворенности радостью или удовольствием за других людей. Отец радуется, например, что сын в школе получает пятерки по математике, а сам он, как ни старался, в свое время делать такое не умел. Заместительное удовольствие получает вуайерист, подглядывая за интимными отношениями других людей.
Фобические реакции - чрезмерные страхи чего-нибудь, наблюдающиеся у робких, боязливых натур. Важно, что такие пациенты не умеют оценить истинные размеры опасности и не имеют достаточного личного опыта действий в опасных ситуациях. Не способны они в должной мере и контролировать свои страхи. Лучшая форма контроля страхов - это навыки преодоления угрожающих ситуаций. Например, человек видит, как кто-то тонет. Он в страхе бегает по берегу и зовет на помощь. Другой человек молча бросается в воду и спасает тонущего, не испытывая страха. Фобические реакции не являются навязчивыми, хотя пациент бесплодно борется с ними, тяготится ими, хотел бы от них избавиться, понимая при этом, что они - это что-то не совсем нормальное. К тому же он еще и стыдится страхов, старается никому о них не рассказывать. В.В.Ковалев такие страхи определяется как сверхценные, преувеличенные.
Гипофобия - недостаточность чувства страха, приводящая к недооценке степени опасности или угрозы каких-либо ситуаций. Описана у пациентов с шизофренией, в алкогольном опьянении, при неврозах - «стеническое жало психастеника». Встречаются случаи полного отсутствия страха - анафобия. Пациентка 30 лет утверждает, что она вообще не знает, что такое страх, никогда и ни при каких обстоятельствах его не испытывала. Рассказывает, что в школьные годы одна ходила в полночь на кладбище, еще до школы посещала «анатомичку», бывала в морге, даже водила туда из любопытства своих подруг. У нее никогда не возникало страхов в сновидениях, что бы ей ни снилось. Фильмы ужасов с самого начала она смотрела совершенно спокойно и говорила: «Не понимаю, что люди находят в них страшного». Прыгала с парашюта и «нисколько не боялась, удивлялся даже инструктор», тонула и «ничуть не испугалась: утону так утону, значит, так надо». «Не боялась я и психушки, сама пришла, что тут такого, чтобы пугаться».
Без боязни гуляла по ночам по неосвещенным улицам города, где «я знаю, убивали, грабили, насиловали». «Я не храбрая, нет, у меня просто не развит страх. Ну бывают же люди без ног, вот у меня что-то похожее на это». Известно и такое явление, как контфобия - стремление попадать в опасные ситуации ради острых впечатлений, не сопровождающихся при этом страхом.
Синдром Сатомуры (1979) - своеобразный страх начальства или другого высокопоставленного лица. Это боязнь показаться в их глазах смешным или неприятным. Рассматривается как характерный для японцев невроз. По-видимому, он встречается не только у них.
Расстройства чувства юмора - неспособность за комичной, шутливой формой увидеть нечто, достойное сострадания. В первую очередь чувство юмора изменяет при восприятии реальных жизненных ситуаций юмористического плана. Одновременно страдает чувство юмора и в отношении к себе. Восприятие юмора на соответствующих изображениях (шаржи и др.) сохраняется будто бы в большей мере (Блейхер, Крук, 1986).
По нашим предварительным впечатлениям, потеря чувства юмора вначале проявляется, по-видимому, в том, что индивиду при встрече с объектом юмора делается очень весело, настроение поднимается, так что и сам он бывает не прочь кого-нибудь развеселить, а потом и приятно провести остаток времени. Второй, скрытый план юмора при этом не различается, светлой печали и углубленных размышлений о природе человеческой, да и о самом себе обычно не бывает. Следующий этап дефицита чувства юмора наступает, когда индивиду делается смешно, очень смешно, когда он сталкивается с проявлениями юмора. Его разбирает порой гомерический хохот, и ни о чем серьезном он не помышляет.
Начав хохотать, он будет делать это весь вечер (например, на концерте смеха) и над весьма сомнительными шутками. Стоит спровоцировать на хохот какую-нибудь «подсадную утку», как дружно, словно по команде, начинают хохотать остальные любители юмора. Смешливый индивид напоминает обкурившегося наркомана, которому смешно все, что ни покажи. А.Маслоу, между тем, заметил, что люди с подлинным чувством юмора обычно не веселятся и не хохочут, по их лицу пробегает лишь грустная улыбка. Таких людей, утверждает статистика, всего 1–3 на сотню. Продолжающаяся деградация чувства юмора выражается в том, что индивид с удовольствием похохочет, когда кого-нибудь поднимают на смех. Но шуток в свой адрес он не принимает, более того, он может обидеться на это или, что хуже, разозлиться. Наконец, юмор погибает, когда к нему относятся «серьезно», т. е. не воспринимают вообще.
Особенно остро отсутствие чувства юмора ощущается у пациентов с шизофренией, образованных, умных, знающих, но которые шутки и вообще иносказания понимают очень буквально. Лучше всего чувство юмора - это общеизвестно - развито у пессимистов, которые лучше других видят слабости и недостатки людей и, тем не менее, относятся к ним особенно деликатно и бережно. Однако у депрессивных пациентов чувство юмора, как и другие высокие чувства, оказываются заблокированными, отчего пережить депрессию им становится чрезвычайно тяжело - они лишаются внутренней опоры, которая только и помогает людям в несчастье. Больные эпилепсией лишены чувства юмора раз и навсегда.
Со своей ригидностью, увязанием в мелочах они не успевают заметить, как над ними проносится эта искра божья - мгновение юмора. При алкоголизме чувство юмора деградирует до банальности, пошлости, цинизма с непременным элементом сальности - упоминаниями об изменах, встречах со страстными красотками и еще о чем-то подобном. Так и хочется назвать такой юмор генитальным. «Черный юмор» с подлинным имеет лишь одно сходство - это использование комической конфигурации. В глубине его скрывается не сострадание, не высокая печаль, а беспощадный цинизм, готовый поразить всех святых и все, что называется бытийными, непреходящими и вечными ценностями человеческого существования.
